Люди тайны

Понятие «древняя мудрость», на страже которой стоят скрытые хранители, или Учителя, обычно приписывают мадам Блаватской – этой выдающейся и изобретательной почтенной леди, – очевидно, потому, что книгу с таким названием написала ее ученица Анни Безант. И когда более чем через тридцать лет после смерти Блаватской Теософское общество опубликовало «Письма Махатм» [1] , написанные предположительно двумя из этих Учителей и адресованные А. П. Синнетту, немало критиков сочли, что Синнетт проявил странную доверчивость. Современный взгляд на предмет сформулирован в «Энциклопедии необъяснимого» Ричарда Кавендиша [2] : «Идея оккультных Учителей впервые стала популярна на Западе благодаря Теософскому обществу. Это было

Безусловно, такая отповедь звучит резонно. Но она не учитывает, что традиция – нечто значительно большее, чем история «ищущего духа», желающего быть спасенным. Речь идёт о специфической и весьма распространенной доктрине, которая существует на протяжении многих веков и во многих странах. А современная мифологическая наука склоняется к тому, что если «легенда» распространена настолько широко (как, например, легенда о Всемирном потопе), то, очевидно, она опирается на какую-то реальную основу.

Конечно, с позиции общепринятого здравого смысла вся эта идея вообще абсурдна. Наиболее высоким интеллектом на нашей планете наделены человеческие существа; среди них есть те или иные учителя, священники, философы, чей интеллект превосходит интеллект «толпы» настолько, насколько разум среднего человека выше разума шимпанзе или морской свинки. Высшее знание, которым обладает человечество, содержится в работах и высказываниях этих философов и учителей. Воздействие их идей на цивилизацию рассматривает такая книга как «Приключение идей» Уайтхеда [3] ; всю историю цивилизации автор объясняет, и весьма последовательно, в терминах идей. Так что понятие «скрытых учителей» оказывается излишним. Хуже того, оно представляется недоказуемым. Понятно, что всем нам нравится верить в существование сверхчеловеческих разумов, поскольку эта вера дает утешительное чувство смысла и цели. Мы можем распознать этот элемент принятия желаемого за действительное в творчестве такого поэта, как Йейтс. Будучи молодым человеком, он находил реальный мир – викторианский Лондон – грубым и невыносимым и потому настаивал на существовании фей. Йейтс приводит строки Шелли о древнем старце, еврее-каббалисте – ему несколько сотен лет и живет он «в морском гроте посреди Демонези»; он

Далее Йейтс признается, что его самого влекло к теософам, потому что они настаивали на реальности старого еврея и ему подобных.

Если подобная тенденциозность столь очевидна, то можно ли защищать существование скрытых учителей, утверждать, что «в некоем недоступном центре, возможно, в горах Средней Азии… есть сообщество людей, обладающих исключительным могуществом», и эти люди – «тайные правители мира»? А ведь в этом, фактически, и состоит центральный тезис книги Эрнста Скотта, и он аргументируется с разумностью и убедительностью, не оставляющими сомнений в том, что ее автор – изучавший так называемые «оккультные науки» на протяжении всей своей жизни – прекрасно осведомлен обо всех очевидных возражениях его тезису. Эрнст Скотт приводит аргументы в пользу тайной традиции не потому, что верит в ее существование, – он считает, что есть убедительные доказательства ее существования.

Сразу должен сказать, что мой личный взгляд на предмет нейтрален. Я нахожу книгу увлекательной, ее эрудиция впечатляет. В своей собственной книге «Тайны» [4] я придерживался такой точки зрения, что нельзя низводить алхимию до грубой формы химии, но следует понимать ее как попытку выразить определенные законы Вселенной, неизвестные современной науке. Однако, оставаясь открытым по отношению к «тайной традиции», я ни в коем случае не убежден, что она была сохранена иерархией «учителей».

Коль скоро я допускаю возможность существования таких «учителей», это ставит меня в один ряд с теософами, уфологами и разными другими современными «культами абсурдов». А потому считаю уместным объяснить, как я могу допустить такое, оставаясь при этом человеком рациональным.

Во вступлении к своей книге «Оккультное» [5] я рассматривал теорию доктора Дэвида Фостера, кибернетика, автора книги «Разумная Вселенная» [6] . Доктор Фостер заявляет, что не может принять до конца дарвинистский взгляд на эволюцию, согласно которому живые существа формируются исключительно под воздействием физических условий. В качестве примера он приводит пластиковые карточки, которыми пользуются домохозяйки для программирования стиральных машин. В желуде, пишет он, заложена сходная программа, чтобы из него мог вырасти дуб. И ему, кибернетику, трудно понять, как это сложное программирование получилось в результате «естественного отбора». В кибернетике синий свет можно использовать как программу для красного, поскольку он обладает более высокой энергией, но красный свет не может программировать синий. Точно также разум часового мастера должен быть сложнее любых часов, которые ему принесут в починку; равно как и пальцы его должны быть достаточно чуткими, чтобы иметь дело с часовыми механизмами. Если умственные способности мастера проще, чем механизмы часов, то его вмешательство, скорее всего, поломает их. А природа – именно такой, весьма грубый и неуклюжий часовщик. Дарвинист же ответит: «Все так; и она таки поломала девяносто девять процентов своих часов, но оставшийся один процент выжил…»

Но дарвинист не в состоянии объяснить, откуда вообще изначально взялись часы. Дэвид Фостер считает, что, глядя на вещи с точки зрения кибернетика, можно догадаться о наличии во Вселенной некоего эквивалента «синего света» – некой более высокой формы организации (или разума), которая штампует свою структуру на желуде и на геноме человека…

Допустим. Хотя это – крайний взгляд. Бернард Шоу тоже был сторонником творческой эволюции, но он лишь предполагал, что некая загадочная жизненная сила, действуя на бессознательном уровне, продолжала пробиваться и пробираться, пока наконец не достигла своего сегодняшнего положения на шкале эволюции. А Дэвид Фостер утверждает, что эта «жизненная сила», о которой писал Шоу, с точки зрения создания «швейцарских часов» едва ли находится в более благоприятном положении, чем сама природа.

Я бы предложил некий компромисс: на бессознательном уровне может существовать какая-то целенаправленная форма разума, действующая, так сказать, «впотьмах», но с определенным ощущением результата, которого надо достичь. Лучше всего я могу проиллюстрировать это на примере червя microstomum, о котором упоминал в «Оккультном». Этот червь выискивает полип, называемый hydra, не ради питательной ценности, а из-за его жалящих капсул. Когда полип переварен, его жалящие капсулы собираются на внутренней поверхности желудка червя microstomum, а затем передаются следующей группе клеток, которые переносят их на кожу червя, где они громоздятся, словно орудия, готовые сработать в случае атаки хищника. Как только червь набирает достаточно «бомбочек», он перестает замечать полипы, так как они не из числа его любимых блюд.

Наши собственные пищеварительные процессы бессознательны, но их в высшей степени целенаправленная неосознанная активность, похоже, бросает вызов объяснениям в терминах дарвинизма. В теории Дарвина природа – это стихия, которая может «придать» скале вид, схожий с чертами лица; но невозможно проследить, как подобный «напор ветра» может вызвать сложные процессы, происходящие внутри червя microstomum. Точно так же и в случае с созданиями, называемыми flattid bug, чьи колонии маскируются под некое подобие цветков коралла, хотя таковых и в природе не существует. Нелепо предполагать, что однажды некая колония случайно достигла такой маскировки, которая помогла ей выжить, а потом научилась передавать этот трюк от поколения к поколению…

И куда же это нас завело? Итак, предполагается, что в природе заложено некое более глубокое ощущение цели, на уровне ниже (или, если угодно, выше) нашего «дневного сознания». И даже, что эта бессознательная цель является некоторым образом более разумной (или более сложной), чем наши сознательные цели. Тогда можно спросить: что же такое человеческий разум? Не есть ли он способность ухватить и вытащить на свет нашего сознания то знание, которое существует внутри нас на интуитивном уровне? Эта теория знания выражена Платоном в «Меноне»: Сократ помогает рабу сформулировать геометрическую теорему, всего лишь задавая ему вопросы, а затем указывает, что раб должен был «знать» ответ еще до того, как осознал, что знает его. Теперь давайте предположим, что всегда существовали определенные люди, чье присутствие я уже постулировал, способные «ухватить» эту «бессознательную цель», – то есть люди, способные постичь, что у природы есть свои скрытые и сложные цели и что она – не просто комбинация грубых и деструктивных сил. Тогда разве не стали бы эти люди стараться любой ценой сохранить свое знание и передать его будущим поколениям? И не приняла бы такая попытка форму эзотерической школы или «невидимого колледжа»?