Люди в черном
Шрифт:
После этих слов трубку положили. И Вишняков буквально взорвался. Гнев его был направлен на Петрова.
— Ты говорил, никто ничего не узнает про прослушку, так? И что вышло? Тебя вычислили вместе с твоим гребаным прибором, а Вику сейчас кинут куда-нибудь в яму! Ну?..
— Прекратите истерику, Дмитрий Петрович, враг блефует! Иными словами, берет на понт! Ничего они не поняли и не могли понять, уверяю вас, иначе при включении противоборствующей системы у нас сработала бы блокада. Я запрограммировал наш прибор на автоматическое отключение. Отключения не последовало! Так что ничего они слышать
Не надо бы бывшему следователю говорить этих последних слов, но он сказал, и теперь изменить что-либо было поздно. Хотя Вишняков перед Петровым и Хованским продолжал играть свою роль в этом мрачном спектакле по непонятному, но страшному сценарию.
— Не могу понять, — удивленно проговорил он, — почему похитители решили, что я могу иметь столько денег?
— Вот и мне интересно, — сказал Петров. — Ну ладно, я свои причиндалы беру с собой и простимся. Я попробую «пробить» звонок. Встретимся на втором сеансе, а пока надо кое-что проанализировать в тиши кабинета. Без меня, просьба, ничего не предпринимать. Я буду на даче. Если что, звоните прямо туда, номер у вас, Дмитрий Петрович, есть. Да, — вновь Петров вернулся к назначенной сумме, — три миллиона? Обычно преступники знают, на сколько могут «выдоить» клиента. Интересно, чего это они с вас, Дмитрий Петрович, запросили такой куш? Очень интересно! Но, как говорили в прокуратуре, ничего, разберемся! У вас есть ко мне что, Дмитрий Петрович?
— Да нет, только, надеюсь, вы сообщите мне, откуда был сделан звонок?
— Непременно! Как сам узнаю, так и сообщу! Возможно, уже сегодня. Ну все, господа, так можно бесконечно прощаться, до свидания, я ухожу! Помните о том, о чем я вас просил!
— До свидания, Петр Петрович!
Бывший следователь, держа в руках кейс, вышел из здания, и скоро его «пятерка» покинула усадьбу Вишнякова.
Проводив взглядом удаляющиеся по лесной дороге «Жигули», Дмитрий Петрович Вишняков сосредоточенно думал.
Его мысли хотел прервать Хованский своим вопросом:
— Но почему все-таки три миллиона долларов, Дмитрий Петрович? Откуда на фирме столько денег?
— Помолчи. И вообще оставь меня одного. Занимайся делами. Никому о том, что произошло за прошедшие сутки, ни намеком, понял?
— Как не понять?
— Вот и хорошо! Свободен!
Хованский внимательно и с какой-то скрытой ухмылкой посмотрел в спину тестю, ничего не сказав, вышел.
А Вишняков, оставшись в одиночестве и немного подумав, вызвал к себе своего заместителя Андрея Викторовича Карельского.
Охрана знала Карельского в лицо, однако все же тщательно осмотрела его машину перед тем, как впустить во двор усадьбы. И эта постоянная процедура выводила из себя Андрея Викторовича. Его-то могли бы и не проверять, но шеф службы безопасности Сергей Николаевич Рудаков ввел жесткие правила охраны, одобренные самим Вишняковым, и против указаний босса Карельский был бессилен. Что его и злило. Мог бы, мог Дмитрий Петрович сделать для своего первого заместителя и не только в официальной антикварной деятельности исключение. Но не сделал!
Охрана, осмотрев салон багажника, наконец открыла ворота. Карельский заехал во двор, вышел из машины, бросил спешившему к нему сотруднику охраны ключи, которые тот, как хороший кипер, поймал на лету. Приказал, входя в здание:
— Машину помыть и на стоянку!
— Все будет сделано, Андрей Викторович!
Карельский прошел в холл. И тут на него уставились холодные глаза охранников, застывших у лестницы, ведущей на второй этаж. Эти, правда, никаких действий не предприняли, оставшись на месте, как истуканы. Поднявшись по лестнице и бросив кейс в свой кабинет, Андрей Викторович направился в приемную Вишнякова. Черт, и здесь перед входом — охрана. Не дом, а военный штаб!
Он вошел в приемную, где за своим рабочим столом восседала, как всегда, манерная и плотно наштукатуренная, несмотря на свою относительную молодость, секретарь-референт босса Мира. Когда-то какой-то мудак сделал ей комплимент, отметив якобы ее поразительное сходство с самой Мадонной, чем сразу изменил Миру. Она во всем стала подражать западной примадонне, отсюда и грим на лице, который, по ее мнению, подчеркивал сходство со звездой. И это, надо признать, имело место, пусть и очень небольшое, о чем давал понять большой плакат обнаженной Мадонны, вывешенный прямо напротив рабочего стола Миры.
Карельскому имидж секретарши был неинтересен, но как мужчина интеллигентный и, главное, поддерживающий обычаи сотрудников в отношении Миры, он, заходя в приемную, считал своим долгом сделать этой накрашенной кукле комплимент, а то и небольшой презент. Это сохраняло время и давало возможность не восторгаться чрез меру тем, чем восторгаться, по большому счету, было нельзя.
— Здравствуй, Мира! Ты сегодня просто потрясающе выглядишь!
— Добрый день, Андрей Викторович! Спасибо, но разве я когда-нибудь выглядела иначе? — кокетливо склонив голову, спросила Мира.
— Конечно же, нет, извини, я сказал глупость, держи, — Карельский протянул секретарю десять баксов. — Купишь себе помады или мороженого, на свой вкус!
— Вы так любезны, Андрей Викторович! — улыбнулась, обнажив белоснежные искусственные зубы, Мира, накрашенными глазами, однако, давая понять, что первый заместитель босса мог бы подбросить сумму и посолидней! Что ей его десять долларов? Так, пыль!
Но Карельский, выполнив неизбежную формальность, перешел к делу:
— Босс у себя?
— Да! Проходите, пожалуйста!
— Он один?
— Не считая зятя!
— Эдуард Геннадьевич там?
— Да! Такое несчастье! И кто бы мог подумать, что подобное может произойти у нас? Бедная Вика! Это же кошмар, попасть в лапы бандитов! Представить только, похищение!
— А что, ты про похищения людей впервые слышишь?
— Нет, но это всегда казалось таким далеким, нас не касающимся. А вот видите, как вышло.
— Да, вышло очень и очень паскудно, извини за выражение. Сообщать будешь, что я пришел?