Люди в чёрном
Шрифт:
– Ну не знаю я! Понятия не имею!
Кей вынул из кармана очередной прибор. На этот раз ради разнообразия это был обычный сотовый телефон. Набрал номер.
– Зет? – спросил он, не глядя на Джея. – Это Кей. Мы на ферме.
– И у тебя хорошие новости? Кей помолчал, собираясь с мыслями.
– Зет, у нас тут жук объявился.
Глава 12
И вот они сидят на задворках штата и смотрят на обломки престарелого грузовика, а проклятый анализатор ровно и красиво сияет
Плохо дело.
Да еще малой в манере городского засранца вещает на всю Вселенную:
– Если я въезжаю в твои слова, чувак, то жук – это очень-очень большая бяка, верно?
Откуда же ему знать, у него сегодня первый рабочий день. Все время вылетает из головы. Они с Ди давно бы уже во всю прыть летели в город, проклиная судьбу, но малому надо все разжевывать.
– Слушай меня, крошка Ру. Жуки живут только ради кровавой резни. Они истребляют, заражают, разрушают и уничтожают. Они живут ради смерти, и они не прочь заняться тем, что им больше всего нравится.
– Тебя что, в детстве кто-то из них укусил?
Малыш не доживет до города. Он его сам закопает где-нибудь на обочине. Для простоты.
– Пусть так, если это принесет тебе хоть каплю радости. Но если у тебя хватит воображения, представь себе таракана размером с тираннозавра. И представь, что он умнее тебя, раза в четыре сильнее взрослого быка и раз в девять хитрее самого сатаны. И он ненавидит нас. Он ненавидит наш воздух, нашу еду, даже наши дома выводят его из себя. А теперь вообрази, что наш красавец идет по Манхэттену в новом костюме из Эдгара. По-твоему, он приехал сюда потанцевать на дискотеке?
Кажется, малого проняло. У него даже появилось осмысленное выражение на лице. Со скрипом завертелись шестеренки в голове.
– А как гигантский таракан уместился в Эдгаре?
– Когда припрет, они на многое способны. И когда их припирает, они еще больше бесятся. А разъяренный жук – это машина смерти, которая только того и ждет, чтобы какой-нибудь умник завел ему пружинку потуже.
Малой вновь взялся изучать горизонт. Ладно хоть перестал изображать из себя дешевого диск-жокея.
– Ну хорошо, у нас есть плохой парень. Что будем делать? Как мы его найдем?
– Лезь в машину. Мы возвращаемся.
– Ас чего ты взял, что этот парень…, ну, то есть жук…, да кто бы он ни был! Почему ты думаешь, что он направляется в город?
Кей невесело рассмеялся:
– Жук в муравейнике – ищи следы в морге.
Бигбаг осушал через трубочку последний сосуд, в жидкости было много сахара, но все же недостаточно для полного насыщения. И вкусом она хотя и напоминала данг, но отдаленно: так ветерок, посвистывая в проводах, навевает воспоминания о любимой песне…
Розенберг показался в дверях. Повозился с замками. В руке его была большая сумка, из которой торчала голова явно живого существа по имени "кошка". Сегодня переводчик-телепат напитался словами и образами этого мира сверх всякой меры. Бигбагу казалось, что он раздулся, как желудочный мешок.
– Пойдем гулять, – говорил Розенберг кошке. – Встретимся с папочкиным другом, он тебе понравится…
Розенберг повернул направо.
Бигбаг тронул экипаж следом.
Интересно, зачем они держат этих собак и кошек, думал он. Абсурд. Как резерв пищи на черный день? Уж очень маленькие эти твари… Так ни до чего и не додумавшись, Бигбаг приказал себе сосредоточиться на цели своей миссии.
Он медленно ехал вдоль тротуара. Какой-то пронзительно-желтый экипаж позади него не менее пронзительно гудел. Непонятно, подумал Бигбаг, он что, не может меня объехать?
Можно подумать, что эта белая линия на дороге – непреодолимая стена… Бигбаг уже изучил кое-какие местные дорожные ритуалы: приветствие поднятием среднего пальца верхней конечности, короткие энергичные выкрики, обозначающие разные степени родства…, но до чего же необычными и изощренными методами размножаются аборигены!…
Сейчас, однако, он решил от приветствий воздержаться, дабы не упустить ненароком Розенберга. Акцию следовало провести быстро и исчезнуть мгновенно, не задерживаясь, как призрак. Не то чтобы Бигбаг опасался чего-то или кого-то. Но, как глубоко верно сказано в уставе, "лучше быть тихим, чем дохлым".
Пока что все шло как нельзя лучше.
Это тревожило.
Розенберг вошел в застекленную с трех сторон постройку. Над дверью висела оставшаяся непонятной даже переводчику-телепату вывеска: "BORJZCH".
Бигбаг обошел заведение с тыла и встал в тени, чтобы сквозь две двери видеть сидящих. Из двери несло такой невыносимой вонью, что сам воздух казался студенистым. И все же он терпел.
Поскольку – видел все. Перед Розенбергом сидел белесый худой абориген без шерстяного покрова на голове. На коленях Розенберга стояла небольшая деревянная шкатулка и сидела кошка.
Бигбаг достаточно хорошо владел черновым сканированием, чтобы разобрать: оба были не настоящими существами.
Стилизованные под аборигенов шагающие экзоскафы. Да, все было ясно…
Пауки встретились.
Он настроил звуковые сенсоры, чтобы попытаться уловить разговор. Всегда стоит заполучить дополнительную информацию, а живые делятся ею значительно охотнее.
Разговор шел на аркиллианском.
– Восставшим из могил пути домой закрыты, поэтому они печальны и сердиты, – говорил Розенберг, поднимая прозрачную полусферу на тонкой прозрачной ножке. В полусфере плескалось что-то, цветом напоминающее лимфу. Бигбаг осознал всю глубокую аллегоричность этой картины. Палач цитирует мертвеца, готовясь испить лимфу нерожденных младенцев… – За нас, мой друг.