Люди в джунглях
Шрифт:
— И вот так каждую ночь, — говорит Бара. — Иногда по комнате летают камни, а то ножи. Теперь туан своими глазами видел. А то бы туан не поверил. Я нарочно не хотел ничего говорить, пока туан сам не убедился. Я уже не так боюсь, туан. У меня есть амулет, от всякой нечисти охраняет. Так что я привык. А Осман никак не может привыкнуть. Сначала они жили в бараке вместе со всеми. Что творилось! Парни были без ума от нее и не скрывали этого. А Осман — хоть бы что. Но когда вещи начали сами собой двигаться, они перепугались. Сперва подумали, это Осман
Мое смятение прошло, я вспоминаю случаи, про которые когда-то читал. Будто и у нас, в Швеции, и в Англии появлялись женщины, которые неведомо как, даже не отдавая себе отчета в этом, могли на расстоянии передвигать предметы. Что-то в этом роде я слышал и на Яве. Вот и тут — жена Османа наделена каким-то неизвестным свойством, позволяющим ей бессознательно, во время сна делать такие штуки.
Конечно, было бы интересно как следует разобраться во всем этом. Но я, ей же богу, не испытывал никакого желания, во всяком случае в ту минуту, еще раз увидеть, как вещи двигаются сами собой. Наверно, у меня не научный склад ума. И у меня пропал всякий интерес к жене Османа.
Днем-то страхи, конечно развеялись. Но все равно, она меня уже не волновала после того, как заставила туфли прогуливаться по полу.
Зато я проникся глубоким уважением к Баре. Рядовой буг ни за что не отважился бы жить в таком соседстве. Тем более что Бара в отличие от меня не искал рациональных объяснений, а беспрекословно верил, что тут замешана нечистая сила.
Остается загадкой, как мог Осман жить с такой женщиной. Почему не ушел от нее? Ведь она отравляла ему жизнь.
— Очень просто, — заявил мне Бара. — Она околдовала его.
Куда проще!
Следующий день я провел среди лесорубов и остался ночевать у них в бараке. Хотелось побольше разузнать о жене Османа.
И наслушался же я! Одна история невероятнее другой. Но в основе их было то, в чем я убедился сам: там, где живет эта женщина, вещи сами летают по воздуху!!
В бараке жили четыре женщины. И что поразительно: страх заставил их быть верными мужьям, а мужчин — укрощать свои страсти. В лагере не было ни одного недоразумения из-за женщин; царило напряженное спокойствие, которое бросилось мне в глаза еще в первый день.
— Туан, — обратился ко мне один из лесорубов, — переведите нас в другое место. Или заберите Османа и Бару. Осман и его жена водят дружбу с духами. А теперь еще и этот Бара, он даже хуже их. Не боится ничего, хоть бы духи среди ночи на него верхом уселись. А два моих товарища повздорили с ним, так он им такую трепку задал…
Лучшей рекомендации Баре нельзя было придумать.
— Ты как, Бара, выдержишь здесь? — спросил я уезжая.
— Конечно! Останусь, сколько туан захочет.
Первые китайцы
Джаин вернулся через месяц с небольшим. В письме он предупредил меня, что везет пятьдесят китайцев, и просил встретить его в Тавао.
Затем он описывал, как трудно было их завербовать. Пришлось исколесить все побережье — несколько человек тут, несколько человек там. В конце концов собрал всех в Сингапуре и выехал оттуда на английском пароходе.
Я отправился в Тавао на буксире, захватив большую баржу. Мы немножко опоздали; пароход уже стоял у пристани, и Джаин успел сойти на берег со своими людьми.
Я нашел его в китайской лавке. Он был вне себя. Продлись их плавание еще один день, и Джаин либо наложил бы на себя руки, либо пошел бы убивать налево и направо. Новые рабочие были на грани бунта. По словам Джаина, в каждом порту, куда заходил пароход, они пытались сбежать. Только благодаря помощи властей удалось их довезти.
В Тавао они выскочили на берег, не дожидаясь меня, и Джаин почти всех растерял. Они грозили убить его, если он не даст им погулять хотя бы неделю, прежде чем отправлять в джунгли. Да еще потребовали от Джаина аванс по двести гульденов на брата. Если ему жизнь дорога.
Когда я вошел в лавку, Джаин отбивал очередную атаку китайцев. Вокруг них толпился привлеченный шумом народ.
Узнав, что я — их будущий начальник, китайцы кинулись ко мне. Не скупясь на крепкие выражения, я приказал им немедленно идти на баржу. Двое схватили с прилавка топоры и замахнулись на меня. Зеваки разбежались, я же опешил и не мог двинуться с места. Видно, это меня спасло: китайцы решили, что я вооружен и потому не бегу. Они опустили топоры. Подоспел лавочник и усмирил своих соотечественников.
Я пошел к резиденту и попросил выделить мне в помощь полицейских.
Несколько часов длились розыски, наконец полицейские, угрожая карабинами, собрали на пристани сорок человек из пятидесяти прибывших. У китайских кули нередко бывали стычки с полицией, и они ничуть не боялись ее. Только удары прикладами заставили их подчиниться. Резидент обещал выловить и остальных!
— Хорошо, приеду за ними завтра. А сегодня надо доставить на Нунукан этих.
— Не представляю себе, как ты с ними управишься там! Да и довезешь ли? Они же прикончат тебя, как только вы отчалите. Нет, тебе нельзя ехать с ними. Черт возьми, они не боятся ни полиции, ни самого дьявола!
— А я не пущу их на буксир, довезу на барже Сейчас полдень, пусть пожарятся на солнышке. Помнишь, недавно ты разрешил мне забрать ибанов? По-моему, лучше них никто не справится с этими буянами.
— Верно! Помню. Что ж, ладно, в добрый путь!
Если китайцы рассчитывали сразу же по прибытии попасть на берег, то они ошиблись. Бросив якорь на рейде — пусть поостынут, я отправился к мандуру Анаму.
— Я тут привез новых рабочих, да только они дикие какие-то, — сказал я ему. — Неплохо будет, если мандур Анам соберет ребят и проследит, чтобы китайцы вели себя прилично, когда я высажу их на берег.