Люди войны
Шрифт:
А делали они то, что тихо сбрасывали с кормы мины, оставляя небольшую паутину из стали в надежде удержать врага под водой. Орлов улыбнулся про себя, услышав подобный приказ, но не стал спорить. На Т-492 не было глубинных бомб или какого-либо гидролокатора, так что он не мог вести поиск вражеской подводной лодки. Он должен был ждать, пока враг снова не проявит себя или просто бежать. Это был как раз тот случай, когда осторожность была наивысшим проявлением доблести, но Орлов восхищался решимостью и мужеством этих людей. Они по-глупому ставили мины, словно это давало какой-то шанс поразить вражескую
— Мы теряем время, — наконец, сказал он капитану.
— У тебя есть лучшие предложения? — Рыкнул седой человек в ответ.
Время уходило, и напряжение возрастало. Прошло почти полтора часа с тех диких мгновений. Такова была жизнь на море, смешка и ожидание. Минуты хаоса и адреналина и долгие часы мучительного ожидания. Однако вскоре ожидание закончилось.
— Торпеда по правому борту! — Крикнул наблюдатель.
— Sookin sin! — Выругался капитан, изо всех сил проворачивая штурвал. Камков побледнел от страха, но Орлов выглядел спокойным и безразличным. — Не переживай, — сказал он своему другу. — Она не сработает.
Он протянул руку и взял Камкова за запястье, чтобы посмотреть на его часы. Враг действовал точно по графику. «Светлана» была права, и Орлову оставалось только надеяться, что история все еще оставалась той, что была записана в приложении. Даты уже расходились, но мелкие детали, такие как точное время, пока что были совершенно точны. Теперь он понял и то, почему Федоров всегда настолько нервничал, когда полагал, что «Киров» каким-то образом нарушит тонкую и хрупкую линию истории. Жизнь Орлова решалась прямо сейчас, решалась торпедой, выпущенной прямо в тральщик.
Они уже могли слышать далекий свист, становившийся все громче и громче. Кто-то кричал, кто-то матерился, указывая на море. Торпеда ударила по тральщику прямо в мидель по правому борту. Раздался сильный глухой удар, и все вокруг инстинктивно закрыли глаза, сжавшись от страха. Все, кроме Олова. Проклятие все еще преследовало U-24. Вторая атака Петерсона также не удалась, как и рассказывала «Светлана», как и сказал Орлов Камкову. Дьявол крылся в деталях.
Камков открыл глаза, посмотрел на капитана, шумно выдохнувшего с облегчением, а затем на Орлова со странным выражением.
— Откуда ты знал? — Выдохнул он.
Орлов беспечно наклонил голову.
— Я могу это слышать, — сказал он, указывая на ухо. — Научился во время службы на эсминце. Там развивается очень хороший слух на такие дела. Я слышал, что первая торпеда идет слишком глубоко. — Небольшая lozh была глазурью на торте. — И про эту я тоже знал, что она даст осечку. Не спрашивай, как это работает. У него осталась еще одна торпеда, но он не станет атаковать. Вы получите свой шанс позже. Расслабьтесь. На этот раз он будет ждать долго.
— А ты, похоже, уверен в себе, — сказал Камков.
— Я всегда уверен в себе, — с усмешкой сказал Орлов. — Почему ж еще я раздел тебя в покер? Пойду вниз. Луна появится в ближайшее время, и станет легче. Разбуди в полночь, хорошо?
«Светлана» все еще продолжала шептать ему в ухо, так что Орлов знал, что будет дальше. У него было достаточно времени, так что он расположился в гамаке, пытаясь заснуть, но этого ему не давал топот на палубе — экипаж
Вскоре после полуночи Камков сунул голову в люк и позвал его.
— Орлов, просыпайся. Луна появилась, как ты и говорил. Но подлодки пока не видим.
Орлов поднялся наверх, зевнул и потянулся за сигаретой, которую на этот раз разделил с Камковым. Экипаж казался гораздо более спокойным. Долгие три часа ожидания вызвали у них ложное ощущение безопасности. Некоторые уже валялись на палубе, другие разговаривали, расчет орудия уселся за снарядными ящиками, а один из офицеров НКВД медленно расхаживал туда-сюда, с пистолетом-пулеметом, перекинутым через плечо, в черной ушанке, сдвинутой набок и, и следил за морем, покрытым серебристыми отблесками лунного света.
Орлов неспешно курил, убивая время. Затем началось. Один из членов экипажа, работавших на корме с минами, подал тревогу. По левой раковине появилась еще одна торпеда, и все на борту подскочили, вытягивая головы и прищуриваясь. Все, кроме Орлова. Торпеда прошла мимо, как Орлов и говорил.
Клаус Петерсон осознал, что удача окончательно покинула его, так как это была последняя торпеда. Он выругался про себя, зло думая, что он выпустил первые две торпеды точно в цель и ни одна из них не поразила ее.
— Эта лодка точно проклята, — сказал Отто, когда Петерсон, явно будучи расстроен, опустил перископ.
— К черту все, — ответил оберлейтенант. — Мы за ними. Всплываем и работаем зениткой.
— Не думаю, что это хорошая идея, — сказал Отто. — У них есть орудия. — Но увидев стальную решимость во взгляде Петерсона, он лишь отдал приказ.
U-24 всплыла в облаке белых пузырей воздуха. Расчет выбежал из рубки к 2-см зенитной пушке. Петерсон появился вслед за ними, забравшись на рубку с биноклем и торопя своих людей. У него не осталось ничего, кроме этих 2-см снарядов, и он понимал, что старпом был прав. Это был просто глупый жест отчаяния, но когда орудие открыло огонь, он ощутил некоторое удовлетворение, когда снаряды ударили в воду у кормы вражеского корабля. Чертов тральщик, подумал он. Мы не можем потопить даже чертов тральщик!
Услышав лай зенитной пушки, капитан резко развернул штурвал, дабы дать расчету 76-мм орудия произвести выстрел, однако Орлов знал, что ничего не выйдет. Чего он не знал, это того, что глупый жест отчаяния Петерсона возымеет непредвиденные последствия. Очередь 20-мм снарядов ударила по тральщику, выбив несколько осколков из ходовой рубки, заставив Орлова инстинктивно пригнуться. Однако один из снарядов нашел себе цель, и Орлов с удивлением заметил, как Камков осел на палубу с пробитой грудью. Затем огонь прекратился, и Орлов заметил вдали силуэты немцев, занимающихся орудием.