Людишки
Шрифт:
– Владельцам фабрики, – ответила Мария-Елена.
– Но не Богу? – похоже, пилот подтрунивал над ней.
Джек в одиночестве сидел сзади, он не понимал по-португальски, а стало быть, не мог принять участия в разговоре.
Марии-Елене предстояло выкручиваться своими силами. Она на полном серьезе изрекла:
– Господь создал нас. Он нас любит. Он не хочет, чтобы мы страдали. Если люди не борются с фабрикой, которая убивает их детей, Бог от этого ничего не выгадывает. Выгадывают только владельцы фабрики.
– Владельцы, – повторил пилот, которого,
– Мы все их знаем, – презрительно произнесла Мария-Елена. – Они обретаются в Рио, в домах с видом на океан, и наезжают в Бразилиа со свитой законников, чтобы клятвенно заявить, будто нынче фабрики дают меньше отходов, чем в прошлом году. Меньше, меньше, меньше, все время меньше. Мы предъявляем правдивую статистику, законники кроют лживой.
– Но ведь эти люди – не истинные владельцы, – ответил пилот. – Разве вы не знаете? Эти люди – всего лишь совет директоров, они только управляют компанией. Настоящие владельцы – акционеры.
– Все они одним миром мазаны, – заявила Мария-Елена.
– Не скажите, – по-видимому, этот разговор по какой-то причине забавлял пилота. – Держатели акций никогда не наезжают в Бразилиа и не делают клятвенных заверений. Им ни разу не приходилось никому лгать. Они даже не появляются в Бразилии. Думаете, они дышат этим воздухом? Разве что раз в год, во время карнавала.
Мария-Елена нахмурилась.
– Но ведь компания-то бразильская, – возразила она.
– Здесь только бразильский филиал, о нем вам известно. Но правление компании далеко отсюда, и акционеры живут не в Бразилии.
– Где же они живут?
«Я поеду туда, – подумала Мария-Елена. – С фотографиями и цифрами. Почему они не смеют признать свое соучастие в содеянном? Почему им даже не приходится лгать?»
– Где живут? – пилот посмотрел вниз, на реку цвета меди, вдоль которой им предстояло лететь следующие полчаса. – Одни в Британии, другие – в Германии, Италии, Гватемале, Швейцарии, Кувейте, Японии. Но большинство – в Соединенных Штатах.
– В Соединенных Штатах?
– Многонациональная корпорация не несет ответственности ни перед какой страной, – объяснил летчик. – Но зачинщиками затеи были американцы.
– Они не могли устроить такое в Америке, вот и приехали сюда.
– Разумеется, – ответил летчик и засмеялся.
Какое-то время они летели в молчании. Мария-Елена предавалась раздумьям. Разбито столько жизней, в том числе и ее собственная, а она даже никогда не увидит людей, повинных в этом. Тех, кому выгодно. Злодеяния свои они творят здесь, но сами держатся поодаль, и до них не доберешься. Иногда ее обуревали мечты об исправлении несправедливостей, о спасении тех, кто еще не отравлен. Но она даже не предполагала, что мечты эти могут оказаться настолько праздными. Здесь, в Бразилии, ей ничего не добиться, потому что решения принимаются на севере, за несколько тысяч миль отсюда, и принимают их люди, которые никогда тут не бывали и, возможно, даже не осознают последствий своих решений, поскольку ни разу не видели воочию
Как же до них добраться? Ведь они в такой дали. Это лишь мечты, еще более сумасбродные, чем лелеемое когда-то желание ворваться в одну мансарду в Рио, из которой открывался роскошный вид на Сахарную Голову, нарушить привычный ход вечеринки и с криком и плачем показать гостям в смокингах и бальных платьях фотографии. Попробовать убедить, объяснить. Теперь даже эта мечта покинет ее, теперь и она не поможет Марии-Елене уснуть по ночам: ведь мужчины в смокингах и женщины в бальных платьях – всего лишь куклы, игрушки, управляемые откуда-то из-за горизонта. Без мечты, без ложной веры в возможность исцеления ей уже никогда не сомкнуть глаз. О чем же мечтать теперь?
– В США находится штаб-квартира ООН, – сказала она после долгого молчания.
– Что?
Мария-Елена повторила свое последнее высказывание, и пилот согласно кивнул.
– Правильно, в Нью-Йорке. Но что с того?
– До Нью-Йорка мне не добраться, – ответила она.
Теперь не добраться. Мария-Елена еще могла бы когда-нибудь попасть туда, но с Марией-Еленой покончено.
– Почему это? Любой желающий может отправиться в Нью-Йорк.
– На этом самолете?
– Нет, не на этом, – признал пилот. – Но ведь есть и другие.
– Это слишком дорого стоит, – сказала Мария-Елена. – У меня никогда не будет таких денег.
– Можете выиграть в лотерею.
Она засмеялась. Горло тотчас начало саднить.
– И впрямь могла бы. Но в Америке существует иммиграционная квота.
– Не для гостей с краткосрочными визами.
– А что там можно сделать, имея краткосрочную визу?
– Ну тогда спрячьтесь, – предложил пилот. – Станьте незаконным иммигрантом.
– А что полезного может сделать человек, который скрывается от властей.
– Ну тогда обратитесь за долговременной визой, – посоветовал летчик. – И копите деньги, а сами ждите, пока не попадете в квоту. Или это слишком долго?
– Да нет, – медленно проговорила Мария-Елена, не зная, разумно ли так раскрываться перед незнакомцем. Но почему-то ей показалось, что он вполне безвреден, и она добавила: – Наверное, мое имя внесено в какие-то списки.
– Списки?
– В списки общественных деятелей, – объяснила Мария-Елена. – Несколько лет назад, когда мой муж… Короче, тогда я вступила в целый ряд политических группировок. Они вели весьма бурную деятельность.
– Били стекла, – догадался летчик и в открытую засмеялся над ней. – Раздавали листовки. Пикетировали оперу во время премьер.
– Тогда это казалось чем-то значительным, – упавшим голосом проговорила Мария-Елена. – Но теперь мое имя занесено в списки.
– Есть один путь, – сказал пилот. – Тогда все это не будет иметь значения.
– Какой путь?
– Ну, если бы вы были замужем за американцем.
На заднем сиденье Джон Остон клевал носом над своими заполненными бланками. Вдруг вся кабина, казалось, наполнилась им, как будто надулся спасательный плот.