Людоеды (Утилизаторы)
Шрифт:
Он не стал трогать намокший рюкзак, черт с ним. Все необходимое и так при себе. Вода с пола практически ушла, оставив тонкую пленку жира. Человеческого жира. Вовец осторожно, чтобы не оскальзываться, двинулся по коридору в обратном направлении. Он шел быстро, трогая время от времени левой рукой стену. В правой чуть на отлете висел готовый к бою альпинистский карабин. Вовец чутко прислушивался, пытаясь среди шума, создаваемого бегающими зверьками, не пропустить звуки, причиной которых мог быть враг. И он их услышал там, где и ожидал - в разделочной.
Митрофаза выбирал нож. При этом светил себе зажигалкой. Выбрав широкий, тяжелый, но несколько коротковатый тесак,
Вовец двинулся на этот миниатюрный маячок стелющейся походкой киношных ниндзя: чуть приподняв ступню, плавно скользил ею над самым полом, потом переносил вес тела на эту ногу и таким же манером переставлял другую. У киногероев это получалось несравненно лучше. Такая походка оказалась весьма неудобной с непривычки, зато действительно не производила шума. Впрочем, шебуршащие мимо зверьки, скулящие и фыркающие, служили отличной звуковой маскировкой.
Свой импровизированный кистень Вовец держал за спиной, чтобы случайный отблеск металла не выдал его раньше времени. Чем ближе он подходил, тем труднее становилось дышать. Ему казалось, что он дышит слишком громко, а тихо дышать невозможно, сразу воздуха не достает. Тогда он широко раскрыл рот и стал дышать ртом. Стало гораздо легче. Это тебе не носом сопеть в две дырочки. Еще подумал: хорошо, что темно, а то совершенно дебильный вид у него с разинутым ртом.
Огонек сигареты совершил зигзагообразное движение. Это Митрофаза стряхнул пепел и снова поднес окурок ко рту. В этот момент Вовец широким круговым движением рубанул своим альпинистским кистенем сверху наискосок. Глухой чмокающий звук удара и шум падающего тела. Окурок отлетел в сторону, покатился по полу, теряя красные искорки.
– Уй-уй-уй...
– негромко запричитал бандит.
Вовец больше не стал бить в темноте наугад. Так можно и себе отшибить что-нибудь, ногу, например. Он вытащил из кармана наручники и стал на ощупь искать руки своего противника. Судя по издаваемым звукам, он сейчас мало способен к сопротивлению и, возможно, плохо представляет, что происходит. Вовец легко заломил ему руки за спину и защелкнул стальные кольца. При этом наткнулся на часы с браслетом, болтающиеся на запястье бандита. Выпуклое стекло циферблата с рубчатой каймой показалось знакомым. Вовец вынул из рукава фонарик и посветил. Так и есть. Это был его пылевлагонепроницаемый "Восток". Он сразу узнал свои часы по царапине на стекле и браслету, из которого сам удалял в свое время пару лишних звеньев. Без раздумья тут же расстегнул браслет и вернул часы на законное место - себе на руку.
Посветил на голову своего "крестника". Из левого уха текла темная кровь, ушная раковина распухла. Глаза бандита закрыты, а рот, наоборот, открыт. Из него сочится липкая слюна и раздается прежнее бесконечное "уй". Словно пластинку заело после удара по патефону. Вовец похлопал его по карманам. Ничего полезного. Он выключил фонарик и двинулся дальше по коридору. Через несколько шагов ритмичного постанывания не стало слышно. Только царапающий топот коготков по бетону и шум звериных свар.
Отсчитывая шаги, он приближался к коридору, который условно назвал "Главный". Там были комнаты за стальными дверями. В них следовало проникнуть, обязательно. У поворота остановился, прислушался. Какой-то нахальный зверек бесцеремонно ткнулся мордой в ногу и отскочил, заставив Вовца вздрогнуть от неожиданности.
Никаких
– Стоять!
Вовец кинулся бежать по коридору. И тут же один за другим прогремели два выстрела, оглушив отраженным от близких стен громом, на мгновение разорвав темень подвала яркими вспышками. Острая боль пронзила, обожгла спину. Что-то крепко ударило за правым ухом, аж в голове зазвенело. Впереди по коридору рассыпался сухим горохом бесчисленный рикошет. И в ответ ему раздался гнусавый вопль, и хлопнул, плеснул огнем встречный пистолетный выстрел. Пуля выбила длинную искру из потолка и с дребезжащим свистом пронеслась, кувыркаясь, мимо, зацокала, защелкала, отскакивая от стен и пола. Луч фонаря метнулся в сторону, сзади тоже заорали благим матом.
Первая мысль у Вовца была - подстрелили. Вторая - жаль, что на спине не оказалось рюкзака, тот бы защитил. Но он продолжал бежать. Враги были впереди и сзади, поэтому больше не стреляли, опасаясь попасть друг в друга. Вот и наступил тот момент, которого он больше всего опасался: началась охота на него самого, и охотники вооружены как следует. Хорошо хоть, что у одного слишком слабые заряды. Или короткие стволы. Только этим можно объяснить, почему дробь рассыпалась во всю ширину коридора и, издырявив спину, не сбила с ног. Ранения неприятные, но, кажется, легкие.
Вовец свернул в боковой коридор. Спину жгло. Наверное, нечто подобное чувствовал тот лысый, когда на него опрокинулся котел с кипящим бульоном. Вовец вскинул руки. Он хотел подпрыгнуть и взобраться на трубы под потолком, но боль так резанула спину из конца в конец, что он чуть не завыл. Сзади слышались неразборчивые голоса. Сейчас они тоже повернут в этот коридор и откроют огонь.
Вовец, поскуливая от жгучей боли, припустил что есть духу. Он летел в темноте не считая шагов. Свой альпинистский кистень бросил по пути. Он выставил руки вперед и чуть их не переломал, налетев на стену. Едва успел отпрыгнуть влево, как грохнул выстрел, и дробь зашуршала, защелкала, заскакала по всему коридору. Интересно, успели они понять, куда, вправо или влево, он отпрыгнул? Впрочем, выяснять это не было ни времени, ни желания.
Вовец все-таки на ходу достал фонарик и записную книжку. На пару секунд остановился, глянул схему. Он мог сделать круг по коридорам и выйти в спину погоне. Если никто не идет ему навстречу, конечно. Тогда - труба, его возьмут в клещи и пристрелят. Сразу.
Проклятые ботинки чудовищно топали по бетону. На слух можно за версту определить, куда он побежал. Вовец сунул руку в карман и вынул маленький ножичек-выкидок, взятый у мертвого бандита ещё под люком в гараже. Щелкнул кнопочкой. Остановился и безжалостно вспорол плотный ряд шнуровки на одном ботинке, потом на втором. Время стоило дорого. Секунда - жизнь. Дальше бежал в носках. Практически бесшумно. Но ботинки не бросил, держал в руках. Не потому, что жалко бросить, а чтобы не навели на след. Может, враги потеряли его и сейчас мечутся по коридорам, ищут.