Люгер
Шрифт:
Старался сломать шею, он же, несмотря на средние габариты, силой обладал немалой. Пытался одной рукой разомкнуть смертельные «объятия».
А правую ногу обожгло болью, еще и еще. Еще!
Падла успела сообразить и выдернуть нож из ножен, и втыкала его, пусть и неуклюже и хаотично, но часто в левую икру. До кости!
Если бы не было кляпа во рту - орал бы, во всю мощь легких.
Чуть было не разжал замок. Но на остатках силы воли давил, давил!
Дохни! Дохни!
Отстраненная мысль - хорошо, что не сообразил вытащить пистолет.
Дурея и зверея и даже не имея возможности
Этот звук был сладкой музыкой, куда там Бетховину. И теперь я могу говорить, что когда хрустят шейные позвонки твоего млядского врага, ты слышишь радостный рев древних предков, что поклонялись Перуну и Одину, они поют, поют свою победную песню. Радуются! Еще одного мудака потомок им в услужение отправил! И это здорово! Это вашу мать, прекрасно, это кайф. Это не просто кайф, это то, ради чего стоит жить. От адреналина дрожали руки, победил тогда, когда шансов не было, когда ставка одна из самых высоких - жизнь.
Да, что за хрень в башку лезет?
А вместе с этим поднималась океанская волна, которая превращалась в цунами, и накрывала с головой, топила собой все, убирая сейчас и боль, и слабость - я могу! Я все могу!...
Могу!
Истеку сейчас кровью. Вот и все, что я могу.
Откуда это состояние? От наркоты еще не отпустило, которой меня напичкали?
Так, где его нож? Вот!
Плохо, что на затылке глаз нет. Пока нащупал влажное в моей крови лезвие, добрался до рукояти сжатой в чуть подрагивающей руке, прошло с минуту.
Теперь медленно и плавно. Порезавшись пару раз, и слабея от потери крови, я смог разрезать путы. Как и предполагал - пластиковый хомут. Сорвал со стоном кляп из скомканного полотенца и скотча. Хорошо побрился недавно, а то бы заорал.
Бросился, хотя какое бросился - проковылял к кровати на которой валялись вещи, вываленные в кучу из моего рюкзака. Живец. Четыре глотка. За кроватью скрючился труп еще одного бородача. Идиоты из-за одной жемчужины такой ажиотаж. У меня в ремне их больше двадцати. Забирали бы и валили... Даже не подумали проверить.
Мерзкое пойло, без которого ни одному иммунному не выжить, скользнуло по пищеводу, обожгло его. И сразу легче. А в голове стало немного проясняться. Так, мой пистолет. Проверил все в порядке. Передернул затвор. И в кобуру. Гранаты в карманы. Возьму-ка я еще ПБ, чем черт не шутит...
Теперь нож бандита, у них перевязочные пакеты искать бессмысленно. Сдернул с кровати простыню. Сделал несколько полос, обработал их живцом. Разрезал до колена штанину, и перебинтовал.
Вновь осмотрелся, с меня уже натекло крови прилично. Все в ней. А еще хлюпало в ботинке.
Приоткрыл дверь, выглянул. И едва не выругался. Дверь в мой номер была напротив. Пятнадцать метров, и тебе аптечка, и перевязочный пакет.
Я же тебя, еще пока неизвестная Вилена, отчего-то думал эта та самая блондинка, которая жестикулировала в баре в бане. Так вот, мразь, я тебя может и не буду на куски резать, но убью. Обязательно убью! Своими руками.
Но сначала надо добраться до своего номера. Перебинтоваться нормально. У меня там есть все. И зарубка на память - перевязочный пакет должен быть везде и всегда. Как живец. Неважно безопасное место... Вот тебе и авторитет гранитный. Срали девки на него. Резкие и шустрые, что тот понос. Мы еще только пиво пили, обдумывая, что делать, жевали сопли, а одна из них уже нашла отморозков. На делюгу подписала.
Ну, сука!
Плюнул в тело врага.
– Ты еще его обыссы!
– поглумился внутренний голос.
– Надо будет - обосру!
– сказал в голос.
Обыскивать тела? Хрен бы с ними. Что-то плохо становилось. Муть перед глазами, до легкой тошноты. Успею, сейчас главное подлечиться. Добраться до рации... Все же двух ублюдков завалил, будут выяснять, что и к чему.
Вилена. Как я ее тогда убивать буду? Вдруг закроют или прибьют сами? Ментатов, если выспрашивать начнут, не обманешь. С другой стороны... Смогут ли ей что-то инкриминировать? Наняла, пообещала? Так бандитов я допрашивал без ментатов, мало ли что они могли сказать... Сам бы я, коль был властью, послал с такими доказательствами. Убить хотели - это да. За это получили, за это расплатились. Извините, товарищ Люгер, но девку мы не сможем привлечь. Поэтому нужно к властям, про нее правда, если получится - умолчать, мне самому нужно увидеть ее кровь, самому ее пустить.
Заковылял тихонько к своему номеру. Так... Дверь чуть приоткрыта - непорядок. Тихо-тихо! Темная фигура в свете ночника на столе. Тип же нагнулся над кроватью и что-то там делал. Что? Не разобрать. Вот тебе и «у нас не воруют». Везде воруют!
Поднял ПБ на уровень глаз.
Едва сдержал стон - ногу опять прострелило болью.
А перед глазами уже сгущалась разноцветная муть, и эти, уже ставшие постоянными спутниками, красные пятна с радужными краями парили. В последний момент Зондер, а это был именно он, что- то почувствовал, обернулся.
– Мляяя..., - успел сказать тот, а я уже вдавил спусковой крючок и быстро-быстро еще и еще. Трижды хлопнуло, хотя достаточно было и одного выстрела. Первая же пуля угодила чуть выше его правого глаза. Вторая влетела в раскрытый рот, третья в шею. Тело завалилось на кровать, пачкая все кровью.
Что этот мудак тут делал?!
Все вроде бы на своих местах? Что он искал?
Рядом с придурком лежал аккуратный зеленый брикет примерно пятнадцать на тридцать сантиметров, пук разноцветных проводов... Мля! Да, это же бомба! Детонатор с таймером! Я таких ни разу не видел!
Вот на что он срабатывает? Если выкинуть? А вдруг на движение?
Да нет - херня это. Слишком сложно.
И цифры: 3.49... 3.48...3.47...
Куда деть эту бомбу? Только один вариант - за пределы Форпоста утащить. Оставить здесь и вызвать саперов, даже не смешно. Самому разбиться с проводами. Ага, сейчас. Убежать, попытаться сообщить и будь, что будет? За все мои вещи кровью плаченно. Нет. А состояние такое - вот-вот упаду.
Какого хрена я обмер?!
Быстро! Аптечка на месте, где и оставил, - на столе. Так первое - этот чертов R-спек антишок, иначе чувствую сознание вот-вот потеряю. Уже и поле зрения сузилось. С трудом удавалось фокусироваться на отдельных деталях. Все остальное расплывалось. Тонуло в сером тумане. А комната чуть покачивалась. И мысли тяжелые, тяжелые.