Люпан
Шрифт:
— Эдвард Родкевич, появился в городе года два назад и устроился управляющим в филиал банка. Но практически там не бывал. Приходил раз в неделю.
— За деньгами, — предположил я.
— Да, насколько мне удалось выяснить. Около двух тысяч.
— Ого. Восемь кусков в месяц. Неплохо. Шантаж?
— Владелец банка был связан с некими финансовыми махинациями, из-за чего погиб его компаньон. Убийцу не нашли.
— Ясно.
— Леонид Салмин. Женился на дочери известного бизнесмена, Розе. Три года назад. Это принесло ему неплохие деньги. Купил себе бакалейный магазин. Роза выбросилась из окна. Я не утомила вас? — поинтересовалась Дарси сочувственно.
— Нет, Дарси.
— Тут все просто, — мило улыбнулась Дарси. — Автомастерская была перевалочным пунктом для угнанных машин. Их здесь перекрашивали, перебивали номера. Или разбирали на части. Прекрасный вариант. Об этом была маленькая заметка в «Вестнике» полгода назад.
— Роман Викулов? Инспектор по воде.
— Брачный аферист. Организовал бюро знакомств с состоятельными дамами. Арендовал самые шикарные, дорогие машины. Знакомился с одинокими женщинами, представляясь богатым бизнесменом. Катал их на арендованных машинах, водил по ресторанам, показывал якобы свой особняк. После женитьбы, начинал жаловаться, что его преследуют бандиты. Новоиспечённые жены отдавали ему большие деньги, переписывали недвижимость. Он продавал её…
— И убивал их? — предположил я.
— Нет, слава Богу. Просто исчезал. Переехал сюда, в Заборск. Придумав себе очередную фамилию.
— Ну, с жертвами все понятно. Теперь бы нужно найти подозреваемых. Кто хотел их смерти? Хотя, как понимаю, таких людей видимо-невидимо, — устало добавил я, представляя в ярких красках, сколько людей хотело убить Головлева, который делал криминальные аборты или директора школы Федора Темкина. — Надо будет выяснить список недовольных родителей, которые могли убить Темкина. Владельца автомастерской, скорее всего, прикончили свои же. От Эдварда Родкевича, мнимого управляющего в банке, избавился тот, кто его шантажировал. Хозяина ресторана, который торговал наркотиками, прикончил тоже кто-то из родственников тех, кого он «посадил на иглу». Вообще работы много.
Дарси устало улыбнулась. Мне стало стыдно. Я представил, как милая крошка сидела в библиотеке, глотая книжную пыль. Я даже не смогу отблагодарить за помощь. Через неделю меня выпихнули из больницы. Впрочем, это к лучшему, иначе от пирожков, которые мне приносила Дарси, я мог бы так растолстеть, что пришлось бы выбросить мои любимые джинсы. Крошка выяснила много информации для меня. Хотя, моё мнение относительно всей этой истории не изменилось.
6.
Я сочинял очередную заметку в номере. Громкий телефонный звонок заставил меня вздрогнуть.
— Господин Верстовский? — услышал я голос участкового.
— Да.
— Можете подъехать на пересечение улиц Сталелитейной и Чайковского?
— А что случилось? — поинтересовался я.
— Убийство. По-видимому, люпан нашёл очередную жертву.
Я едва не подпрыгнул от радости.
— Сейчас приеду, майор! — радостно воскликнул я.
Я ринулся к двери в номер Толясика, постучал. Тишина. Черт, неужели он уехал! Как назло! Но он всегда предупреждает меня! Я начал с такой силой колотить, будто пытался разбудить мёртвых. Через пару минут на пороге я увидел заспанного Толика в длинных, полосатых трусах в звёздочку. Время клонилось к обеду, а этот ублюдок спал!
— Что случилось? — спросил он, зевая во весь рот, и подтягивая трусы на своём брюшке.
— Быстро собирайся! Бери свои причиндалы. Мы едем на место преступления!
У Толясика загорелись глаза, он юркнул в номер, а я пошёл к себе, принять душ и переодеться. Когда я вышел из ванной, увидел Толика, который был с ног до головы увешан сумками с фотокамерами, штативами, вспышками, зонтиками, софтбоксами, парой скрученных в трубочку фонов.
— Толик, как ты вообще проникаешь в мой номер? — спросил я раздражённо.
— Олег, не обижайся, замки во всех дверях одинаковые.
Я в изумлении воззрился на него, пытаясь осознать сказанное. Значит, любой мог проникнуть в мой номер и убить меня?! А потом сбежать. Зачем тогда меня избивали? Я грязно выругался, быстро натянул джинсы и рубашку. Мы спустились в фойе, я забрал с собой телеграммы Лакосты, в которых он уже не просил, а требовал выдать результаты моего расследования. Я действительно слишком задержался в этом мерзком городишке. Я помог Толику запихать его добро в багажник, и мы тронулись в путь. Уже издалека я увидел на пустыре, огороженное жёлтыми лентами место преступления, машину участкового с мигалкой и карету скорой помощи. Толик начал деловито расставлять своё барахло, чтобы сфотографировать жертву с самой выгодной позиции. Я подошёл ближе и замер в изумлении. Передо мной на земле в луже крови лежал Рындин. Горло было растерзано до такой степени, что голова держалась буквально на тонкой ниточке, на месте сердца огромная дыра. Моя война с Рындиным закончилась навсегда. Но почему-то я не ощутил радости, скорее жалость и сожаление. Толик, несмотря на свою комплекцию, резво бегал вокруг, переставлял зонтики, перетаскивая фон на стойках, примерялся к месту съёмки. Майор Лесной стоял рядом с ограждением и меланхолично курил.
— Господин Левитский, убирайте вашу аппаратуру. Съёмка закончена, — приказал он.
Я помог Толясику убрать фотопричиндалы в багажник машины, и подошел к майору.
— Спасибо, что позвали нас, — сказал я.
— Не стоит благодарности. Вы должны были убедиться сами в кровожадности этого зверя, — сухо сказал он. — Принесите из моего багажника мешок.
Я начал искать мешок для трупов в машине, на ногу мне упал тяжёлый свёрток. Я выругался, поднял его. Опять эти проклятые клещи для перекусывания проволоки! На кой черт участковый возит их с собой? Я завернул их в пакет, из которого они и вывалились, и сунул обратно. Достав мешок, я пролез под ленту и помог майору упаковать труп Рындина. Мешок засунули в карету скорой помощи, и гроб на колёсиках, включив мигалки, уехал. Я вернулся к Толику, чьи глаза светились таким радостным огнём, будто ему удалось залезть на Рублевку и сфотографировать вечеринку гламурных знаменитостей, которые купались голыми в бассейне.
— Ну что? Все успел сделать? — поинтересовался я.
— Да! Класс! Место отличное. Мы можем возвращаться домой?
— Соскучился по детишкам? — спросил я с иронией.
Толик отвёл глаза и пробормотал:
— Дуня сердится. Задержался я слишком.
Дуня — жена Толясика. Жуткая стерва, тощая, как швабра, с длинными патлами. Толик на её фоне выглядит ужасно комично. Несмотря на совершенно непривлекательный вид супруги Толик умудрился сделать ей семерых детей, все как один похожих на папашу.
Когда мы вернулись в гостиницу, я продолжил свою заметку. Но никак не мог сосредоточиться, перед глазами, то и дело всплывал образ Дарси. Я должен был ей позвонить, утешить, хотя бы формально. Она наверняка сильно расстроена. Я не выдержал, подошёл к телефону и решительно набрал номер её особняка. Трубку взяла горничная и гнусавым голосом произнесла:
— Дарси нет дома. Что ей передать?
— Я хотел с ней поговорить. Где она может быть?
— Не знаю, господин Верстовский, — также равнодушно ответила она. — Она нам не докладывает.