Лжепророк
Шрифт:
– Ульдиссиан, будь добр, отступи на шаг.
Когда старший брат отошел, Мендельн встал у ног мертвых тел. Теперь он поднял кинжал острием кверху. Едва над поляной зазвучали загадочные слова, слова наречия, посредством магии перенятого им от Ратмы, у Ульдиссиана волосы поднялись дыбом.
Над мертвыми телами вспыхнули крохотные волшебные огоньки. Не прекращая говорить, Мендельн опустился на колени, протянул вперед руку, коснулся острием кинжала ладони, покоившейся на сердце мужчины.
При виде тоненькой алой линии, прочерченной
Пробормотав еще что-то, брат в ожидании замер. Долго ждать ему не пришлось. Миг – и над трупами сгустился туман, но природным, естественным он оказаться никак не мог. Несколько прядей тумана, словно щупальца, потянулись к кровоточащим ладоням, и…
Лужицы крови, скопившиеся на коже мертвых, начали стремительно уменьшаться, словно бы высыхая… или будто туман поглощал, всасывал кровь.
– Мендельн…
Вновь что-то пробормотав, брат отмахнулся: молчи, дескать, молчи! Наполовину свернувшаяся кровь на глазах иссякала, пока на коже не остались лишь ранки, нанесенные тонким клинком.
Как только последние капельки алой влаги исчезли, туман обрел форму… форму двух человеческих силуэтов.
Один из них смутно напоминал мужскую фигуру, а другой – женскую.
Мендельн молчал. Ульдиссиан, ожидая его указаний, тоже не проронил ни слова. Туманные силуэты чуть больше прежнего слились воедино, чем брат, похоже, был раздосадован.
– Не очень-то получилось, – упрекнул он себя самого. – Четкости не хватает, сходства с прижизненным обликом!
– Но ответить-то нам они смогут? – вмешался Ульдиссиан, желая поскорее покончить с допросом. – Разве не в этом вся суть?
– Да. Это, скажем так, самое злободневное.
Признав сие, Мендельн еще раз оглядел плоды трудов своих, сокрушенно покачал головой и указал кинжалом на тень мужчины.
– Как тебя называли при жизни?
Поначалу единственным откликом ему был только шелест ветра, но вот в этом шелесте послышался голос:
– Хадин… Хадин…
– Откуда ты родом? – удовлетворенный сим достижением, продолжал Мендельн.
– Т-Тораджа… Тораджа…
– Тораджа? – Ульдиссиан сдвинул брови. – Издалека же он шел…
– Согласен, путь он проделал неблизкий. Каков был твой род занятий? – продолжал младший брат, вновь обратившись к духу. – Принадлежал ли ты к приверженцам Церкви Трех?
На сей раз без заминки не обошлось, как будто вопросы Мендельна оказались для призрака слишком сложны. Но вот…
– Я возделывал землю и растил на ней хлеб… как отец мой, и дед, и мой пра…
– Довольно! Теперь отвечай насчет Церкви Трех! Был ты ее адептом?
– Нет…
– Мендельн, он наверняка врет, иначе зачем шел сюда со столь мрачными намерениями?
– Зачем ты пришел с теми, прочими, и напал на нас, если не служишь Трем? – пожав плечами, спросил Мендельн духа.
Снова заминка… а после:
– Чтобы спасти нашу землю… чтобы спасти весь Кеджан…
Ответ показался Ульдиссиану сущим вздором.
– Чтобы спасти весь Кеджан… от кого – от нас? Это же мы стремимся спасти всех и каждого!
– Терпение, терпение, – отвечал Мендельн брату, однако слова духа, очевидно, здорово озадачили и его.
Почесав подбородок, младший из братьев обратился к призраку девушки:
– Ты. Какое имя ты носила при жизни?
– Видриси…
– Ты тоже явилась спасать Кеджан от тех, в лагере?
Ответ ее оказался столь же быстр, сколь и убийственен:
– Да…
– Что тебя к этому побудило? – спросил Мендельн у духа Видриси, прежде чем Ульдиссиан успел вмешаться в допрос. – Что подтолкнуло тебя примкнуть ко всем остальным?
– Мы знали… мы знали… таков наш долг…
– Нет же! Я спрашиваю… я спрашиваю… кто предложил это первым?
Но дух девушки не отвечал. Мало этого, оба призрака утратили изрядную долю определенности черт, и без того, надо сказать, невеликой. Мендельн немедля забормотал очередную невнятицу.
– Что такое? – в нетерпении спросил Ульдиссиан. – Что стряслось?
– После!
Брат начертал в воздухе несколько знаков, сосредоточив большую часть их на тени девушки. Призрак Видриси вновь обрел четкость и на сей раз сделался виден куда как яснее прежнего.
Однако дух Хадина вновь обернулся обычным туманом, а после рассеялся без следа.
– Этого я упустил, – с немалой злостью в голосе признал Мендельн, – но она все еще связана чарами. Кто подстрекнул вас к этому походу и битве? – едва ли не прорычал он, вновь повернувшись к призраку. – Кто первым вам эту мысль подсказал?
Ответа не последовало, но тень Видриси рассеиваться не спешила.
Мендельн начертал в воздухе еще несколько рун, еще что-то пробормотал, и вот, наконец…
– Помню… припоминаю… этого миссионера… он говорил: фанатики… принесли с собой столько горя… погубили столько… ни в чем не повинных людей…
– Ни в чем не повинных людей?! – само собой сорвалось с Ульдиссианова языка. – Это он о Церкви Трех?!
– Так много ни в чем не повинных людей… угодили меж двух огней… пали жертвой злодеяний фанатиков и вероломства Церкви Трех… помню, как печалился тот миссионер… как хотел хоть чем-нибудь помочь горю…