Лживые свидетели

Серова Марина

– Надо полагать, что и Виолетта отвечала вам тем же? – спросила я.

– Да, это так, – согласилась Валентина. – Ведь, по существу, это я воспитала ее.

– Скажите, Валентина Вячеславовна, почему вы не создали семью? – спросила я и тут же добавила: – Впрочем, если не хотите, то можете не отвечать на этот вопрос, ведь он очень личный.

– Нет, почему же. Я отвечу. Впрочем, я ведь вам об этом уже говорила в самом начале нашего разговора. Константин является виновником того, что я осталась одна. Он все делал по-своему и в результате лишил меня возможности устроить свою

личную жизнь.

– А такое было возможно? – спросила я. – Я имею в виду, обрести семейное счастье.

– Да. «Счастье было так возможно»… Эти бессмертные пушкинские строки из «Евгения Онегина» могут стать эпиграфом к моей истории. Хотя я и не Татьяна. Я могла выйти замуж за Влада, давнего друга Константина. Правда, такая возможность была очень давно, и еще неизвестно, что могло получиться из нашего брака. Однако Константин все взял в свои руки, как всегда… И нам с Владом ничего не оставалось, как покориться. Для меня все это прошло не бесследно.

– Ну, разумеется, – заметила я.

– Мне даже пришлось лечиться в психоневрологическом диспансере, – продолжала Валентина. – Меня положили туда в очень плохом состоянии. Я была, можно сказать, на грани. Причем больше всего на меня подействовало даже не то, что мы с Владом расстались. Меня просто убил тот факт, что Влад смирился и не стал противоречить решению, которое в отношении нас принял Константин. Он просто подчинился брату, как и все. Позже у меня возникло пристрастие к алкоголю. Но я взяла себя в руки. Ведь, по большому счету, Виолетта, кроме меня, никому не нужна. Кто ее поддержит, если девушка не нужна даже собственным родителям.

– Я вижу, вы очень беспокоитесь о судьбе своей племянницы, Валентина Вячеславовна, – заметила я.

– Да, вы абсолютно правы. Вот именно поэтому я и прошу вас, Татьяна Александровна, не мучить ее допросами. Очень прошу.

Женщина с мольбой посмотрела на меня. В ответ я покачала головой:

– Валентина Вячеславовна, я понимаю ваши чувства, но, к сожалению, мне необходимо поговорить с вашей племянницей. Этого требует расследование убийства вашего брата.

На глазах Валентины Пантелеймоновой выступили слезы.

– Тогда у меня есть заявление, – решительным тоном заявила женщина. – Я хочу сказать, что убийцей Константина, своего старшего брата, являюсь я! Этого достаточно для того, чтобы не допрашивать Виолетту? И вообще – закрыть дело?

Валентина вопросительно посмотрела на меня.

– Валентина Вячеславовна, зачем вы это делаете? – спросила я. – Как вы не понимаете, что ваше признание на словах мало что изменит? Полиция будет вынуждена проводить следственные эксперименты, как и полагается в таких случаях, для того чтобы удостовериться в подлинности ваших показаний. Однако сразу могу сказать, что орудие убийства – предположительно, нож – так и не было найдено. Что вы на это скажете? Вы должны знать, где именно он может находиться. И вы также обязаны предъявить его следствию.

Валентина Пантелеймонова молчала.

– В данный момент я не могу предъявить его, – наконец сказала женщина.

– Почему же?

– Потому что я его выбросила, – тут же ответила Валентина.

– Куда же именно вы его выбросили? – не отставала я от Пантелеймоновой.

Конечно же, я прекрасно понимала, что сестра Константина Пантелеймонова сознательно берет вину на себя. Правда, непонятно, с какой целью она это делает. Можно, конечно, предположить, что Валентина изо всех сил старается защитить свою племянницу Виолетту. Но с чем связано такое рьяное желание? Может быть, Валентина внушила себе, что только она одна на всем белом свете способна позаботиться о своей племяннице? Тем более мне просто необходимо встретиться с Виолеттой Пантелеймоновой и допросить ее.

– Так куда же вы выбросили нож, Валентина Вячеславовна? – повторила я свой вопрос.

– Не помню. Выбросила и не запомнила, куда именно, – достаточно равнодушным тоном произнесла женщина.

Все это напоминало какой-то фарс. Валентина даже не пыталась придать правдоподобности своим словам, хотя и понимала, что я ей не верю.

Ладно, сделаю вид, что принимаю ее заявление всерьез.

– Значит, выбросили нож и не запомнили место, куда именно, – резюмировала я. – Ладно, я услышала вас, Валентина Вячеславовна, и приняла к сведению ваше заявление. Однако с вашей племянницей Виолеттой мне все равно придется встретиться.

– Но как же так?! – почти закричала женщина. – Я же призналась в том, что убила Константина!

– Вашего признания недостаточно, я уже вам об этом говорила.

Валентина Пантелеймонова замолчала. Я видела, что женщина сильно напряжена, можно сказать, до предела. Сестра Константина напоминала сейчас сильно сжатую пружину.

– Послушайте, Валентина Вячеславовна, я вижу ваше искреннее желание помочь следствию. Но не нужно наговаривать на себя. Все это только сыграет на руку истинному убийце и поведет следствие по ложному пути. Поверьте мне. Я поняла вас, и я сочувствую вам. Представляю себе, как вам было тяжело все эти годы. Вероятно, ваша ненависть к Константину Вячеславовичу на самом деле была очень сильной.

– Вы себе даже не представляете, до какой степени я его ненавидела, – прошептала женщина.

– Но сейчас вы должны успокоиться и попытаться вспомнить все, что произошло на дне рождения вашего брата. Существует вероятность, что этим вы поможете следствию.

– Но я же уже сказала, что рано покинула гостей. Константин мне приказал, а я не могла ослушаться его, – горько улыбнулась Валентина Пантелеймонова. – Я уже спала, когда все это… произошло. Меня разбудил приезд полицейских. Я вам уже об этом рассказывала.

– Да, да, я все помню. Вы сказали, что уже спали. У вас, стало быть, хороший сон? Нет никаких проблем с засыпанием? – спросила я.

– Вроде бы нет. Засыпаю я и в самом деле достаточно быстро. Только я принимаю снотворное.

– Вам его назначил врач?

– Да, конечно. Без рецепта такие препараты в аптеке не отпускают.

– Скажите, Валентина Вячеславовна, Константин Вячеславович интересовался скачками, заездами? В общем, все, что связано с ипподромом.

Я решила перевести наш разговор на другую тему и заодно разведать о том, что мне стало известно из компьютерного файла.