«М» - значит молчание
Шрифт:
— На самом деле его так не строили. Дом раньше стоял в стороне от дороги, но затем возле него проложили новую трассу. Теперь Тэннье не знает, как ей поступить: то ли реставрировать дом, то ли снести его и построить новый в другом месте. Ее брат считает, что лучше его продать, пока есть спрос. Так что ей придется выкупить его долю, если она решится его сохранить. Она наняла двух рабочих, чтобы привести дом в порядок.
— Она собирается сдавать землю в аренду?
— Сомневаюсь. Спросите у нее сами.
— Поразительно. — Я почувствовала, что мое отношение к Тэннье Оттвейлер меняется. Казалось, она едва сводит концы
— Она очень надеется на это. Приезжает сюда с четверга на пятницу, так что, если Тэннье будет здесь снова на этой неделе, мы сможем пообедать втроем.
— Звучит очень заманчиво.
После этого на протяжении пятнадцати миль мы молчали. Дейзи была не очень-то разговорчива, что меня вполне устраивало.
— Расскажите о себе, — попросила она наконец.
— Зачем?
— Я была с вами откровенна.
Мне не нравилось, когда приходилось «исповедоваться» перед кем-либо. Обычно я ограничивалась основными моментами моей жизни. Я не нуждалась ни в чьем сочувствии и избегала лишних вопросов.
— Мои родители погибли в автокатастрофе, когда мне исполнилось пять лет. Меня вырастила незамужняя тетка, которая была не очень хорошей воспитательницей.
Она ждала продолжения.
— Вы замужем?
— Сейчас нет, но была. Два раза — наверное, это много.
— У меня четыре развода против ваших двух, так что я, скорее, более оптимистична.
— А может быть, просто медленнее учитесь?!
За эти слова я была вознаграждена улыбкой Дейзи.
На своей машине я вернулась в Санта-Марию. Через час я была у себя в офисе, где постаралась переделать все отложенные на время отъезда дела. Ответила на телефонные сообщения, накопившиеся в мое отсутствие, а затем прочла заметки о Виолетте в газетах, которые выходили в течение недели после ее исчезновения. Первая статья о пропавшей женщине появилась только 8 июля, в среду, на следующей неделе. Статья была коротенькой и содержала обращение к населению с просьбой о помощи в поисках Виолетты Салливан, которую в последний раз видели в субботу, 4 июля, когда она должна была встретиться со своим мужем в парке Сайлес в Калифорнии в девяти милях от ее дома в Сирина-Стейшн. Она могла быть за рулем двухдверного сиренево-серого пикапа «шевроле» с наклейкой дилера на ветровом стекле. Всех, кто располагал хоть какой-нибудь информацией, просили связаться с сержантом Тимом Шефером в департаменте шерифа округа Санта-Тереза. Приводился номер подстанции северного округа.
Дейзи подшила еще две статьи, но они мне практически ничего не дали. Правда, говорилось о том, что у Виолетты были деньги, но их количество не указывалось. Банковский управляющий в Санта-Терезе позвонил в департамент шерифа, чтобы сообщить о том, что Виолетта Салливан прибыла в отделение банка в первой половине дня в среду, 1 июля. Она переговорила сначала с ним, показав ему ключ от ячейки и попросив разрешения пройти в депозитарий. Он уже опаздывал на обед, так что перепоручил ее кассиру банка миссис Фицрой, которая раньше имела дело с миссис Салливан и сразу ее узнала. После того как миссис Салливан расписалась, миссис Фицрой сверила ее подпись и проводила в специальную комнату, вручив ее «ящичек». Несколько минут спустя она вернула его. Ни кассир, ни банковский
В третьей статье, от 15 июля, чиновник по связям с общественностью окружного департамента шерифа заявил, что они допрашивали Фоли Салливана, мужа пропавшей женщины. Его ни в чем не обвиняли, но он был «человеком, представляющим для полиции интерес». Согласно показаниям Фоли Салливана, он пил пиво после фейерверка, который окончился в половине десятого вечера. Потом он отправился домой и увидел, что семейной машины на месте нет. Фоли предположил, что разминулся с женой в парке и она скоро приедет. Мистер Салливан признался, что был немного выпивши, и утверждал, что сразу лег спать. Только когда в восемь часов утра на следующий день его разбудила дочь, он понял, что жена не вернулась домой.
Время от времени в последующие годы об этом случае писали газеты. Тон статей был равнодушным, а освещение событий — поверхностным. Одни и те же факты пережевывались долго и нудно с приукрашиванием разных подробностей, но не вносили почти ничего нового в раскрытие этого дела. Насколько я могла судить, оно никогда не расследовалось как положено. Невыясненная судьба Виолетты сделала ее в некотором роде знаменитой, но только в маленькой сельской общине, где она жила. Никого за ее пределами это не интересовало. Были напечатаны черно-белая фотография женщины и отдельно — фото ее машины (конечно, не той самой, но соответствующей модели и марки).
Машина привлекла мое внимание, и я дважды прочла эту часть статьи. В пятницу, 3 июля 1953 года, Фоли Салливан заполнил бумаги на получение кредита для покупки на сумму в две тысячи сто сорок пять долларов. Машину с тех пор никто и никогда больше не видел, но его заставили выплачивать кредит в последующие тридцать шесть месяцев. Документ на право собственности никогда не регистрировался. Срок водительских прав Виолетты Салливан истек в июне 1955 года, и она не обращалась за их продлением.
Меня зацепило то, что Дейзи описала своего отца почти как скупердяя, но тем не менее он выплатил кредит. Как глупо раскошеливаться на машину, которую ваша жена, возможно, использовала для того, чтобы сбежать с другим мужчиной. Поскольку забрать машину у Фоли банк, понятное дело, не мог, тот мог отказаться платить. Его вообще не должно было волновать, подадут ли против него иск на уплату остатка денег или передадут дело в агентство по денежным сборам. Подумаешь, его репутация и без того уже была подмочена, так какое значение имел еще один долг? Я задвинула этот вопрос в подсознание, надеясь, что когда-нибудь получу на него ответ.
В пять часов вечера я заперла офис и пошла домой. Моя съемная квартира расположена на боковой улочке в квартале от пляжа. Раньше это был одноместный гараж, соединенный с домом хозяина посредством застекленной галереи. Я жила там вполне сносно последние семь лет. Генри (хозяин дома) — единственный мужчина, за которого я бы хотела выйти замуж, если бы нас не разделяла пятидесятилетняя разница в возрасте. Ужасно, когда самый лучший мужчина в твоей жизни является восьмидесятишестилетним стариком, пусть даже и не развалиной, а довольно крепким. Генри подтянут, красив, седовлас, голубоглаз и активен. Я могу продолжать перечислять его достоинства, но вы, вероятно, и так уже все поняли.