М. А. Булгаков «Собачье сердце». Основное содержание. Анализ текста. Литературная критика. Сочинения.
Шрифт:
Однажды Борменталь прибегает со странным известием о «подходящей смерти». Преображенский распоряжается срочно готовить операционную, отменить все визиты, не подзывать его к телефону. Зина ведет Шарика в операционную. Там раскинут большой стол, и рядом поставлен маленький. Шарик настораживается. Ему не нравятся глаза Борменталя. «Обычно смелые и прямые, ныне они бегали во все стороны от песьих глаз. Они были насторожены, фальшивы и в глубине их таилось нехорошее, пакостное дело, если не целое преступление». Борменталь дает псу наркоз и укладывает на стол.
Затем он обривает голову и живот Шарика. Профессор скальпелем разрезает живот собаки. «Филипп Филиппович вертел ножом в теле, потом крикнул: «Ножницы!» Инструмент мелькнул в руках у тяпнутого <Борменталя>,
«23 декабря. В 8.30 часов вечера произведена первая в Европе операция по проф. Преображенскому: под хлороформенным наркозом удалены яички Шарика и вместо них пересажены мужские яички с придатками и семенными канатиками, взятыми от скончавшегося за 4 часа, 4 минуты до операции мужчины 28 лет и сохранявшимися в стерилизованной физиологической жидкости по проф. Преображенскому. Непосредственно вслед за сим удален после трепанации черепной крышки придаток мозга – гипофиз и заменен человеческим от вышеуказанного мужчины». Операция проведена с целью выяснения влияния пересадки гипофиза на омоложение организма человека.
Через пять дней обнаруживается выпадение шерсти на лбу и на боках, тембр лая резко меняется (понижается тон). Затем взвешивание пса дает неожиданный результат – 30 кг за счет роста (удлиннения) костей.
1 января 1925 г. Шарик «счастливо лает «абыр», повторяя это слово громко и как бы радостно». Пес смеется, вызывает обморок у Зины. Шарик постоянно произносит слова «абырвалг», «абыр». Профессор расшифровывает слово «абырвалг», оно означает «Главрыба». Вскоре у Шарика отваливается хвост, он совершенно отчетливо произносит слово «пивная». В течение нескольких дней словарный запас Шарика расширяется. Он произносит «извозчик», «мест нету», «вечерняя газета», «лучший подарок детям» и «все бранные слова, какие только существуют в русском лексиконе… Он лыс, с дряблой кожей. В области половых органов формирующийся мужчина. Череп увеличился значительно. Лоб скошен и низок». В эти дни в газетах появляются сообщения о марсианине в Обуховом переулке.
Филипп Филиппович признает, что перемена гипофиза дает не омоложение, а полное очеловечение.
Шарик постоянно ругается, что производит на профессора гнетущее впечатление. Он распоряжается купить бывшему псу человеческую одежду.
Пес начинает поддерживать разговор. «Когда профессор приказал ему: «Не бросай объедки на пол» – неожиданно ответил: «Отлезь, гнида».
По замечанию доктора Борменталя, наблюдающего Шарика, загадочная функция гипофиза – определять человеческий облик. Борменталь предполагает, что, еще в облике собаки Шарик читал (откуда и появилось слово «главрыба»). Поведение очеловечившегося Шарика становится все более наглым. Оно резко контрастирует с установленным в доме профессора порядком. Шарик превращается в типичного «пролетария» – разнузданного, нахального алкоголика, плюющего на пол, хамящего всем обитателям квартиры, не признающего ничьего авторитета. Борменталь переезжает к Преображенскому по его просьбе и ночует в приемной с Шариком. Смотровую профессор превращает в приемную. Так осуществляется мечта Швондера.
Профессор изучает историю болезни человека, от которого Шарику
Чем дальше, тем больше Шарик донимает всех обитателей квартиры Преображенского. Он лузгает семечки и бросает шелуху на пол, постоянно играет на балалайке, повсюду ходит со Швондером – самым близким своим другом. Теперь Шарик – «человек маленького роста и несимпатичной наружности. Волосы у него на голове росли жесткие, как бы кустами на выкорчеванном поле, а лицо покрывал небритый пух. Лоб поражал своей малой вышиной. Почти непосредственно над черными кисточками раскиданных бровей начиналась густая головная щетка. Пиджак, прорванный под левой мышкой, был усеян соломой, полосатые брючки на правой коленке продраны, а на левой выпачканы лиловой краской. На шее у человека был повязан ядовито-небесного цвета галстук с фальшивой рубиновой булавкой».
Профессор, стараясь держать себя в руках, требует одеваться прилично, «окурки на пол не бросать… ни одного ругательного слова в квартире! Не плевать! С писсуаром обращаться аккуратно. С Зиной всякие разговоры прекратить».
«Что-то вы меня, папаша, больно утесняете, – вдруг плаксиво выговаривает Шарик. Филипп Филиппович краснеет: «Кто это тут вам папаша? Что это за фамильярности? Чтобы я больше не слышал этого слова! Называть меня по имени и отчеству!» Шарик заявляет, что профессор не должен притеснять его. Пес не просил превращать его в человека и не давал своего согласия на операцию, значит, профессор не имеет права попрекать его «помоечным» прошлым.
Шарик требует оформить ему паспорт с пропиской в квартире Преображенского. Филипп Филиппович неуверенно возражает, что ведь Шарик – «неожиданно явившееся существо, лабораторное». Но тот непреклонен. Он желает именоваться Полиграфом Полиграфовичем Шариковым. Под руководством Швондера, от которого, вероятно, и исходит идея о выдаче документа для прописки, Преображенский с Борменталем составляют Шарикову удостоверение личности. Филипп Филиппович интересуется у Швондера, нет ли в доме свободной комнаты – он согласен ее купить для Шарикова. Швондер отвечает, что комнаты не предвидится. Профессор в отчаянии, его нервы совершенно расстроены. Он не ведет прием, не отвечает на звонки пациентов, не знает, как избавиться от Шарикова. С другой стороны, профессор чувствует, что ради своего научного любопытства создал и себе и близким людям огромное количество проблем, а хорошего пса «зарезал».
Шариков ненавидит котов и, едва заметив какого-нибудь, с собачьей яростью набрасывается на него. При этом он разбивает все вокруг и устраивает дикий беспорядок. Прислуга в отчаянии. В квартиру пробирается какая-то старуха, которой «говорящую собачку любопытно поглядеть». Старуху выгоняют. В погоне за очередным котом Шариков защелкивает замок в ванной, где из кранов льется вода, которую Шариков не может самостоятельно закрыть. «Борменталь, Зина и Дарья Петровна сидели рядышком на мокром ковре, свернутом трубкою у подножия двери, и задними местами прижимали его к щели под дверью, а швейцар Федор с зажженной венчальной свечой Дарьи Петровны по деревянной лестнице лез в слуховое окно… волна хлынула в коридорчик. В нем она разделилась на три потока: прямо в противоположную уборную, направо – в кухню и налево в переднюю». Общими усилиями воду собирают. Профессор расплачивается с Федором за помощь, а тот просит еще оплатить разбитое стекло в квартире этажом ниже (его разбил Шариков в погоне за очередным котом). Все сходятся на том, что Шариков – исключительно наглое и нахальное существо. Федор советует дать ему «по уху». Филипп Филиппович, уже не столь уверенно, как раньше, возражает против насильственных методов воспитания.