Ма-ма
Шрифт:
– Настёна! – позвал сам.
В памяти вспыхивали заголовки новостных лент: безумная старуха сварила внука в ванной; подростки замучили одноклассницу после школы; восьмилетний мальчик ушел от родителей-алкоголиков и замерз в снегу. Какой еще снег в сентябре, господи, откуда?.. Воображение рисовало картины одну страшнее другой, но все без исключения – с участием Натали и Настёны.
«Без паники. Если в квартире их нет, значит, зачем-то вышли».
Вернулся в прихожую, чтобы проверить замки,
Коляска вдруг ожила и с протяжным, режущим уши воем вылетела ему навстречу. Колесо с силой ткнулось в голень, заставив охнуть от боли.
– Не нашли, не нашли! Я выиграла!
– Господи, Настя! – Вера, отпихнув мужа, подскочила к дочке. – Что ж ты пугаешь-то нас так!
– Ма, – плеснула синевой из удивленных глаз Настёна. – Ну я же выиграла, правда?..
– Выиграла, выиграла, конечно же, выиграла, солнце! – Вера оглаживала золотистые волосы, целовала дочь в пухлые щечки и лоб.
– Тогда можно забрать себе? Можно же? Можно-можно-можно?!
Отлипнув от матери, Настёна повисла на коляске, запустив руки в люльку.
– Насть, ты чего? – Дима прекратил потирать ушибленное место.
А та, покопошившись, спрыгнула на пол и гордо предъявила родителям свою находку, которой оказался обычный голенький пупс. Тряхнула куклу в воздухе – пупс моргнул, одно пластиковое веко так и осталось полуприкрытым. А из маленького, будто лезвием вырезанного рта раздалось механическое, лишенное эмоций:
– Ма-ма.
Онемев, Дима с Верой уставились друг на друга. В тишине тоненько скрипнула дверь уборной. В прихожую зашла Сатурова. Качало Натали так, будто несуществующий ветер заметно усилился за те десять минут, что прошли с тех пор, как она поднялась из-за стола.
– А что, прятки уже з-закончились?..
– Я выиграла! И мама с папой разрешили мне забрать маленькую!
– Погоди-ка, – придя в себя, Вера включила режим строгой мамочки. – Никто тебе ничего не разрешал. Особенно после того, как вы с тетей Наташей нас так перепугали.
– Дай сюда, – сказал Дима. – Это чужое.
– Ну что вы, что вы! – всплеснула руками-веточками Сатурова. – Мне не жалко, пускай берет! Тем более раз ей так понравилось. – Она вдруг то ли икнула, то ли всхлипнула, словно собираясь заплакать. – Нам-то эти игрушки все равно уже без нужды…
Вера растерянно переводила взгляд с дочки на мужа и обратно.
– Ну уж нет, – Дима решительно сунул куклу Сатуровой. – Извините, но мы у вас ничего брать не станем.
– Но я же выиграла! В прятки-и!
– А ну цыц. Одевайся лучше, мы уже уходим.
– И скажи тете Наташе «спасибо», – добавила Вера, пытаясь сгладить неудобную ситуацию.
Сатурова, впрочем, не выглядела обиженной. Выглядела она пьяной и сонной – где-то на полпути в те края, где уже давно обосновался ее Сержик.
– Уходите, да? – Пупс перекочевал обратно в люльку, Сатурова привалилась к стене. – Ну и пусть… Давайте, валите, ха-ха… Такси вызвать?
– Вызвали уже, – соврал Дима, подсовывая жене куртку.
– Ну, ма!..
Дочка пихнула коляску обеими руками, и оттуда немедля донеслось:
– Ма-ма!
Вера страдальчески закатила глаза:
– Дим, может, все-таки?..
– Действительно, Дмитрий, – пьяно ухмыльнулась Сатурова, наматывая нарощенную прядь на палец с нарощенным ногтем. – Это ведь просто игрушка. Та-аких в любом магазине… полно.
Он посмотрел ей прямо в глаза – зеленые, как у чертовой куклы, – и, отбросив остатки смущения, четко и твердо, чтоб уж наверняка дошло, произнес:
– На хер не надо. Спасибо.
…Тем не менее на следующее утро Диму разбудил холодный механический голос:
– Ма-ма. Ма-ма. Ма-ма.
Какого черта?.. Он с трудом продрал глаза. Голова раскалывалась как с похмелья. Хотя, казалось бы, выпили всего ничего. Да и пили вроде только шампанское… Или они с женой по дороге домой еще куда-то заскакивали? Он не был уверен, что это ему не приснилось, но вроде как Вера переживала случившееся у Сатуровых, и тогда он предложил купить пива, для релаксации.
Так себе идейка, конечно.
– Ма-ма!
Рядом с кроватью стояла Настёна. На ней был пижамный костюм с хрюшами, а в руках она держала пупса, одетого в пижамку еще меньшего размера и без узоров. Дима в игрушках дочери никогда не разбирался, но похоже, что на куклу перекочевала одежонка из какого-то подарочного набора со складов в нижнем ящике шкафа в детской.
– Почему она не говорит «па-па»? – поинтересовалась Настёна. – Надо ее выучить!
– Откуда… – начал было Дима, но осекся. Ругать малолетнюю дочь с утра пораньше – идея ничуть не лучше, чем мешать пиво с шампанским.
Лучше спросить жену.
Вера суетилась на кухне. Прическа уложена, губы накрашены, фартук поверх рабочего костюма – явно вот-вот умчит в офис. Дима – как спать ложился, в семейных трусах и мятой футболке – прошел к столу, примостился на табурете.
– Доброе утро! – сказала Вера, весело гремя посудой. Чашки и тарелки, подгоняемые кухонным полотенцем, отправлялись досыхать на полку в шкафу. На плите закипал чайник. – Как спалось? Как здоровье?
Дима поморщился – интонации жены живо напомнили истеричную эльфийскую радость Натали Сатуровой. Буркнул: