Мадагаскар. Кинематографический роман
Шрифт:
После войны Рихард Волф был вынужден покинуть место декана Университета Мангейма за свои излишне восторженные статьи о германских фильмах гитлеровского периода, а также за отчеты, касающиеся высказываний и взглядов своих сослуживцев, которые он регулярно посылал своему куратору в местном подразделении гестапо. Эти добросовестные, подробные и объективные служебные записки всплыли после войны и непоправимо сказались на его академической карьере. На его рабочем месте в кинотеатре Рихарда Волфа и застала съемочная группа голландских кинематографистов. Теоретик кино откровенно поделился своими увлекательными воспоминаниями о событиях минувших дней.
Фрагмент
– Я был первым, кто написал о ШШ. Его картины смотрят до сих пор. Конечно, широко они неизвестны, но настоящие ценители их спрашивают. Картина «Девушка и Дракон» не сохранилась. Этот шедевр был безвозвратно утерян. Говорили, что ШШ сам уничтожил все немногие копии фильмы. Сделал он это по просьбе своей возлюбленной. Точно сказать не могу, но это вполне вероятно. Мне посчастливилось посмотреть ту ленту, могу засвидетельствовать, что это была великая картина, даже после стольких лет не могу забыть того воздействия, которое она на меня оказала. Если бы ШШ не сожгли, возможно, кинематограф пошел бы по другому пути.
Солнце светило сквозь тонкие края сероватых кучевых облаков, из которых на землю падали редкие капли дождя.
Дракон полюбил девушку, а девушка полюбила Дракона. Звучит банально, но синопсис и не может звучать иначе, подумал Штефан Шустер.
Поэтический кинематограф трудно передать литературными терминами и приемами; чтобы описать настоящую фильму, надо быть поэтом, человеком, который использует язык в его эстетической функции. И наоборот, поэт вовсе не обязательно может сделаться кинорежиссером. Я знавал вполне себе хороших поэтов, которые не могли снять ничего путного. Льщу себя надеждой, что во мне есть режиссерское дарование, и потому я не буду пытаться передать вам силу и очарование своей фильмы без кинопроектора. Расскажу об истории ее создания. Сюжеты и образы приходят к художнику из воспоминаний детства, так случилось и со мной.
Дракон был постоянным персонажем моих детских кошмаров, он с завидной регулярностью появлялся в сновидениях. В моей картине «Девушка и Дракон», как нетрудно догадаться из названия, было два персонажа: героиня, девушка, и непосредственно дракон. Девушку я нашел благодаря Гитлеру, а самого дракона заприметил давным-давно.
Рептилия уже снималась в кино лет сорок назад. Мне было тогда лет пять, и я ее хорошо запомнил. То была фильма на основе древнего скандинавского мифа, повествующего об одном легендарном германском воителе. Позже подобный вид кинематографа назовут байопиком. За свою героическую жизнь этот самый рыцарь совершил массу невероятных подвигов, оставаясь абсолютно неуязвимым к копьям, мечам, дротикам и прочим железкам, которыми вероломные враги постоянно пытались его проткнуть и изрезать.
Объяснялась эта неуязвимость тем, что в юности, будучи чрезвычайно предприимчивым и смекалистым молодым человеком, наш герой прокрался тайком в логово дракона, который ничего не подозревал и безмятежно спал после дневной трапезы. Там, по сценарию, наш герой, не теряя времени зря, молниеносно разрубил храпящего ящера пополам.
На этом благородный воитель не остановился. После убийства рептилии, будучи человеком не брезгливым, он незамедлительно искупался в крови своей жертвы. Драконья кровь обладала чудодейственной силой, она и сделала нашего героя неуязвимым, типа эллинского Ахилла (возможно, что это был скрытый ремейк).
Картина пользовалась зрительским успехом и собрала хорошую кассу. Кстати, афиша той ленты украшала интерьер кафе фрау Густавы. Но как часто бывает в кино, после грандиозного успеха зачастую наступает забвение. Никому не нужный дракон валялся среди прочего бутафорского хлама на складе одной из киностудий. Там-то я его и обнаружил. Так быстро проходит слава!
Алексу Нахимсону удалось его выкупить по сносной цене. Дракон был изготовлен из каучука, фольги и крепкого деревянного каркаса. Крылья пообтрепались, но мы натянули новый пергамент, и рептилия стала как новая.
«Дракона» – самую целомудренную картину в своей жизни – я снял за неделю. Умные люди считали, что это был шедевр. Так оно и было на самом деле.
Из интервью Карла Фрица. Через двадцать пять лет после съемок киноальманаха «Гитлер подарил евреям город»
Эта эффектная пара, ШШ и Лорелей, часто появлялась вместе в «Форуме», который считался достаточно известной площадкой в определенных кругах. Я сам часто бывал там, мне было любопытно наблюдать за поисками новых форм киноязыка. Вспоминается, к примеру, абстрактное кино, где вместо актеров режиссер пытался говорить с залом лишь посредством возникающих на экране геометрических фигур и композиций – некий кинематографический супрематизм. Эти эксперименты так и не получили своего развития. Картины Штефана я хорошо помню, там было много эротического потока, кстати, весьма достойно снятого. Но была картина «Девушка и Дракон», и это был шедевр…
Возможно, Лорелей так бы и осталась в истории мирового кинематографа как девушка Дракона, если бы не ее документальные картины. Кстати, позже она публично опровергала свое участие в этой ленте. Сейчас, спустя много лет, трудно сказать, что было бы лучше. «Дракона», как мне известно, не сохранилось, а ее документальные ленты остались в антологии мирового кинематографа. Не спорьте, так оно и есть.
Лорелей, с успехом дебютировав в моей ленте, продолжала снимать Гитлера и монтировать его в моей мастерской, за моим же монтажным столом. Скотч еще не был изобретен, удобный способ склейки пленки появится лет через десять. Для склеек тогда использовался дихлорэтан, который наносился на концы пленки тонкой акварельной кистью. Она терпеливо и упорно складывала куски пленки, смотрела очередной монтажный вариант, прильнув к линзе «Мениоллы», разбирала и склеивала по-новому. Потом опять снимала очередной митинг Гитлера, просматривала новый материал, расклеивала собранную версию и продолжала вновь клеить в иной последовательности.
Митинги Гитлера случались все чаще и чаще, становились многолюдней и многолюдней, и во многом из-за обилия материала Лорелей не могла прийти к окончательной монтажной версии фильмы.
Гитлера в моей жизни становилось все больше и больше, я смотрел его километрами, смотрел постоянно, пару часов каждый день на своем просмотровом аппарате. В какой-то момент он даже стал меня раздражать. Лорелей не оставляла своей попытки сделать картину о политической жизни страны. «В этот судьбоносный период», как она характеризовала ее с присущей ей излишней высокопарностью.
Я не понимал, зачем ей заморачиваться с Гитлером, когда она с таким успехом дебютировала в «Драконе».
Я зримо представлял Лорелей в лесбийских сценах, этот вид секса был мне понятен и близок. Мои картины «Курсистки на вечеринке» и «Озорство в дюнах» не оставляли сомнений в том, что эта разновидность секса востребована и пользуется спросом. Из Лорелей вышла бы великая актриса эротического кинематографа, но она наотрез отказывалась сниматься в подобном кино, сказывалась врожденная скромность и закомплексованность, а я особо и не настаивал. Эта хрупкая девушка была поглощена документалистикой. «Жизнь врасплох» – кажется, так это назовут в недалеком будущем. На мой скромный взгляд, это было дальше от изначальной природы кинематографа, чем то, чему посвятил себя я.
Конец ознакомительного фрагмента.