Мадам Лафарг
Шрифт:
– Мог бы, да не хочу. Это сюрприз.
– Одежда парадная – черный фрак, белый галстук?
– Именно так, черный фрак, белый галстук. Я заеду за тобой ровно в шесть.
– Зачем так рано?
– До обеда с тобой хотят немножко поговорить.
– Хорошо. Приезжай в шесть.
Без пяти минут шесть Брэндо приехал и усадил меня в карету. Спустя десять минут наша карета уже въезжала в ворота банковского особняка и остановилась у дверей человека, чья подпись была неоспоримой коммерческой ценностью.
Да, меня в самом деле пригласил на обед г-н Гара, а точнее, г-жа Гара.
Два или три раза я встречал Поля Гара в свете, но никогда не был ему представлен и ни разу не говорил с ним.
Мы поднялись на второй этаж. Г-жа Поль Гара распорядилась, чтобы меня немедленно проводили в будуар, там она ждала меня.
И опять меня охватило замешательство. Даже большее, чем в гостиной г-на Лаффита. А как иначе? Я находился у нее в доме, я не мог называть ее на «ты» в присутствии мужа. В присутствии дочери…
– Баронесса, – обратился я к ней.
– Маркиз, – отозвалась она с улыбкой.
– Может быть, нам перейти на английский, он избавил бы нас от многих затруднений? – продолжал я.
– Говори со мной по-французски и так, как привык. Все знают, что мы выросли вместе, никто не обратит внимания.
– А твой муж?
– Представляя тебя, я шепну ему словечко.
– Ну и прекрасно! А теперь позволь тобой полюбоваться.
Брэндо не ошибся: с мадам Гара мы не виделись лет десять. Ей уже было тридцать шесть, на десять лет больше, чем на балу у г-на Лаффита, но она не утратила ни своей красоты, ни свежести.
– Ты давно не бывал в Вилье-Элоне? – спросила она.
– С тех пор, как угощался там утками Монрона.
– Но обо всех наших несчастьях ты знаешь: смерть Каролины, смерть нашего дорогого папочки, несостоявшийся брак Марии…
– С графом Ш(арпантье)?
– Да.
– Я слышал, Мария живет у тебя?
– А что ей остается?
– Я увижу ее?
– Конечно! Мало этого, я очень хочу, чтобы ты с ней увиделся. Ты же знаешь ее романтический склад, она тобой восхищается.
– А тетушка не разделяет чувств племянницы?
– Я никак не привыкну, что имею дело с великим человеком.
– Меня бы не порадовало, если бы ты обращалась со мной как с великим. А что с Марией? Ты, кажется, сказала, что хочешь, чтобы я повидался с ней?
– Да, хочу.
– Я тоже очень хочу с ней повидаться, я не видел ее лет двенадцать, а то и четырнадцать.
– Я поручаю тебе сделать ей внушение.
– Мне? Внушение Марии? И по какому же поводу?
– Честно говоря, не знаю даже, как мне это высказать.
– Высказать что?
Луиза наклонила ко мне голову и сказала шепотом:
– Вообрази себе, она у меня ворует.
– Как то есть ворует?
– Да, именно ворует.
– Ты хочешь сказать, что время от времени она забирает у тебя кольцо или подвеску? Но она права, черт побери! Твоя красота не нуждается ни в каких украшениях!
– Представь себе, она ворует у меня деньги.
– Деньги?! Не может быть!
– На прошлой неделе она украла у меня из кошелька сто франков.
Я взял ее обе ручки в свои.
– Позволь мне кое-что сказать тебе, милая Луиза. Если Мария взяла у тебя из кошелька сто франков, то виновата ты.
– Как это я виновата?
– Очень просто. С твоим-то богатством, имея шестьдесят, а то и восемьдесят тысяч ренты, – как ты можешь позволить Марии испытывать нужду в ста франках?
– Ах, вот что ты имеешь в виду! Неужели ты думаешь, что она у нас в чем-то нуждается?
– Девушки всегда в чем-то нуждаются. И потом, ты не помнишь, что одно время, когда она обедала только льдом и сахаром, у нее была болезненная страсть к воровству? Даже я помню рассказы, как она спускалась на кухню, и если находила там вилку или ложку, то уносила с собой и прятала.
– Но это же деньги! Речь идет о деньгах!
– Так что же ты хочешь, чтобы я ей сказал? У нас на сцене идет сто комедий про племянников, которые обкрадывают своих дядюшек. Теперь у нас появилась племянница, которая обкрадывает свою тетушку.
– Знай я, что ты увидишь тут комедию, а не трагедию, я не стала бы к тебе обращаться.
– Надеюсь, ты не собралась обращаться к королевскому прокурору?
– Нет, по я подумала, что если человек с твоей репутацией, человек, которого она уважает, сделает ей серьезное внушение…
– Я не обещаю тебе, что поговорю с ней очень серьезно, потому что большой серьезности тут не нахожу. Но обещаю поговорить настолько серьезно, насколько смогу. Только прошу разрешить беседовать нам наедине, без свидетелей.
– Нет ничего проще. Я тебе ее сейчас же пришлю. Слышишь, часы бьют половину седьмого? Мы садимся за стол ровно в семь. У тебя целых полчаса.
– Вряд ли мне понадобится больше.
Луиза вышла. Спустя пять минут дверь вновь отворилась, и на пороге застыла Мария.
– Я вижу перед собой друга или судью? – спросила она.
– Друга! Идите же поближе, милая Мария! Я так давно вас не видал!
Я протянул ей обе руки, и она дала мне свои.
– На что смотреть? Я дурнушка по-прежнему.
– Напрасно вы так говорите, Мария! Вы красивы своей красотой, красотой страдания – вы бледны, вы печальны.
– Я не бледна, я желта, как лимон, и не печальна, а пропитана горечью. Я постарела и увяла до времени. С вами говорили обо мне? И рассказали мало хорошего, тетя в первую очередь, не так ли?