Мадам Помпадур. Некоронованная королева
Шрифт:
В данный момент будущая совесть Франции желчно рассуждала о недостатках отечественного просвещения. Чуть резковатый голос Вольтера был слышен в тишине парка далеко, но разобрать, что именно с жаром отстаивает философ, Шарль не мог, да и не хотел, он слишком устал.
Увидев мужа, Жанна легко вскочила и направилась ему навстречу:
– Ах, дорогой, как ты поздно, я уже боялась, что не приедешь.
– Дорога была ужасной…
Жанна потянулась к уху супруга, явно желая что-то шепнуть ему по секрету. Гости вежливо сделали вид, что настолько увлечены беседой, что им не до молодоженов. Шарль склонил голову, все же Жанна маленького роста, ей даже пришлось встать на цыпочки.
Чмокнув супруга в щеку, она взволнованно прошептала:
– У меня для тебя очень важная новость… Очень-очень важная.
По тому, как блестели глаза супруги, Шарль догадался, что это за новость, он стиснул ее руки в своих:
– Жанна, неужели?..
– О, да!
– Я счастлив!
Но пора было подходить к остальным гостям, невежливо обсуждать семейные, пусть и самые важные, вопросы тайком на виду у остальных. Конечно, ни Жанна Антуанетта, ни Шарль Гийом не могли вслух объявить, что скоро станут родителями, но никого не обманул блеск глаз господина Ле Нормана. Конечно, гости снова вежливо сделали вид, что ничего не замечают, не понимают и ни о чем не догадываются.
Сонливость Шарля словно рукой сняло. Он поприветствовал гостей и сел в пустующее кресло, нарочно оставленное по распоряжению супруги.
Госпожа де Брийи лукаво покосилась на молодого супруга:
– У вас усталый вид, господин Ле Норман. В Париже было много работы?
– Меня больше утомила дорога. Его величество перебирался в замок Шуази на сезон охоты, и двор с ним. Вереница карет, возов, через которые не пробиться, пыль, бедлам…
Общество принялось обсуждать переезд короля почти в соседний замок, конечно, саму принадлежность Шуази и новую фаворитку Людовика. В общем разговоре почему-то не участвовала хозяйка д’Этиоля. Жанна Антуанетта сидела с задумчивым видом, уставившись широко раскрытыми глазами вдаль. От излишнего внимания к ее персоне Жанну спасло только то, что на парк уже опустился вечер, в сгустившемся полумраке никто не заметил рассеянности хозяйки, к тому же пришло время перебираться в дом, потому что стало слишком темно.
Шарль Гийом, извинившись перед гостями, все же отправился спать. Общество еще поужинало, причем Жанне стоило большого труда быть веселой и поддерживать общий разговор, в то время как ее занимали мысли, далекие от д’Этиоля. Но они были далеки и от ее собственного состояния, то есть от новости, которую счастливая супруга сообщила Шарлю Ле Норману в тот вечер. Теперь Жанну занимал только король, который вдруг оказался совсем рядом, у того же Сенарского леса, где стоял и их собственный замок.
И все же рассеянность заметили, Вольтер осторожно поинтересовался у хозяйки:
– Мадам, вы не слишком хорошо себя чувствуете из-за своего состояния или вас заботит неожиданное соседство его величества?
Жанна не умела врать, потому ответила честно (или почти честно):
– Пожалуй, и то, и другое.
– Замок Шуази теперь принадлежит мадам де Шатору. Эта фаворитка короля своего не упустит.
– О чем вы, господин Вольтер?
Вольтер чуть пожал плечами:
– Так… на всякий случай…
Его умные глубоко посаженные глаза словно читали на лице Жанны все ее тайные, крамольные мысли, которым просто не до€лжно находиться в головке счастливой супруги и обладательницы уютного семейного гнездышка в Этиоле. Не должно, но они находились.
И все же, как бы ни была хороша собой Жанна, как бы ни была умна, образованна, талантлива, никаких шансов попасть на глаза королю, да еще и так, чтобы он не просто скользнул взглядом, а заметил и захотел новых встреч, у нее не имелось.
Нимфа Сенарского леса
Господин Вольтер был прав, у короля появилась новая фаворитка, да еще какая! Казалось, совсем недавно в парижских салонах обсуждали отношения Его величества с мадам де Вентимир, ее требования и смерть от послеродовой горячки. И Жанна, находясь в Париже, несомненно была в курсе изменений в личной жизни короля.
После смерти мадам де Вентимир и ненадолго возобновленной связи с де Майи Его величество обратил взор на следующую из сестер – герцогиню Лорагэ. Вот тут уж для придворных было раздолье для сплетен. Ни скрывать связь, как де Майи, ни селиться отдельно, как сделала де Вентимир, третья из дочерей герцога де Нейль не стала, для этой сестры главной оказалась сама связь с неугомонным королем.
Дамы в салоне госпожи Жоффрен были в ужасе.
– Ах, об этом неудобно говорить… хорошо, что мужчины заняты своим разговором, мы можем чуть посплетничать… Госпожа де Тансен утверждала, что король любил герцогиню… – Головки дам, словно по команде, склонились друг к дружке, потому что следующее сообщалось хорошо слышным всем театральным шепотом: – Прямо на лестнице!
Веера мгновенно прикрыли зардевшиеся лица. Конечно, любовные сцены в Версале не редкость, и даже на лестнице, но не с королем же!
– О боже!
– Да, я тоже слышала, говорила госпожа де Бриж… сладострастные стоны герцогини разносились по всему крылу дворца!
– Ах!
– Все верно, ими уже опробованы все диваны, кресла, лестницы и даже садовые скамьи Версаля.
Казалось, каждая из дам знала больше остальных, создавалось впечатление, что все общество только и делает, что таскается следом за Людовиком и герцогиней Лорагэ и, прячась за портьерами, гобеленами или кустами, следит за любовными сценами его величества и фаворитки. Хотя фавориткой ее назвать тоже нельзя, дама не пользовалась ни своим положением, ни возможностью предаваться любви хотя бы скрытно.
Но на сей раз новость была еще интересней:
– Его величеству попросту надоела столь доступная любовь, он предпочел удалить от себя герцогиню Лорагэ, правда, не слишком далеко, чтобы иметь ее под рукой, если заскучает. Теперь она стала фрейлиной дофины.
– Удобно, и не надоедает, и всегда на глазах.
Дамы не знали, что мужчины обсуждают эти же сплетни, только со своей точки зрения. Каждый пытался припомнить, какова эта герцогиня Лорагэ. Сошлись во мнении, что ничего хорошего, можно бы и получше, а какова она в любви, не ведал никто. Может, и знали, но не рискнули об этом сообщать, слишком уж одиозной оказалась репутация у третьей дочери де Нейля.