Мадам, уже падает Листьев
Шрифт:
Для многих это стало жизненной катастрофой, а любителя больших тарелок обуял азарт – слал и спал Госдепу сигналы о необходимости расширить санкции, словно ему платили с головы. Будь его воля, переписал бы, наверно, половину абонентов из телефонной книги. Но теперь абоненты знали, кому обязаны своими невзгодами. Не по-пацански это, и значит, наказуемо.
Но не возникло у него позыва слиться с небом, как с пейзажем, в котором вас высле-живает, скажем, один стрелок…
Долг
Загульный десант в Монте-Карло, состоявшийся в самый разгар экономического и финансового кризиса в России, получил столь широкую огласку, что президент Путин вынужден был публично одернуть похотливых олигархов, призывая их к скромности. Они не обязаны были помнить горькую судьбу министра юстиции Ковалева или генпрокурора Скуратова, поскольку не являлись людьми государственными, но что-то помнить должны были. И понять, что гульбу всегда сопровождает сыск – в этом основное назначение деятельности модельных и эскорт-агентств.
Но у них одно не вязалось с другим. Разум сидел на цепи, и той цепью неслышно позвякивал, а глаза застило бесовское вожделение: гимназисточка в одних трусиках, с обнаженными пряничными лопатками, с неясной нежностью уже не совсем плоской груди – передвигается угловато-упругой трусцой в рискованных па «тейбл-данса» – дневное, наивное существо, никак не предназначенное для изощренных ночных изысканий.
Всякое трезвое понимание тормозится поперек лежащей похотью, и сладость добычи обратно пропорциональна возрасту жертвы. Как у набоковского Гумберта, хотя он совсем другой – страдающий, гибнущий от грызущей изнутри дурной страсти – этот Гумберт даже не хищник в отличие от Чарли Чаплина. Впрочем, «Лолиту» новые Гумберты скорее всего не читали. Немцов заместил ее книжонкой «Провинциал», написанной по его заказу некоей Ларисой Крыловой. Там приблизительная возится мысль: «Зрелище – это то, что вызывает мурашки по телу. Это то, что воздействует на подсознание, на самое потаенное…» Он не понимал, что первый сигнал от всадника, «имя которому смерть», прозвучал 23 ноября 1998 года, когда на сайте «Коготь» появилась расшифровка его телефонных переговоров с главой рекламного агентства «Премьер-СВ» Сергеем Лисовским, ныне сенатором и телеведущим Российского бизнес-канала.
Уверенный в своей неприкасаемости Немцов требовал от Лисовского гонорар в размере 100 тысяч долларов за провинциальные литературные упражнения, не им исполненные, но выпущенные под его именем издательством «Вагриус».
Немцов: – Когда будут бабки? Дату назови. Я прождал две недели, сейчас мне надо заполнять декларацию в соответствии с указом президента. Я ее сейчас не заполню, допустим, потому что у меня нет денег на самом деле. Потом выяснится, что я эти деньги скрыл, будет скандал международный.
Лисовский (просительно): – Подожди, Боря. Мы же можем тебе дать сейчас все документы. Там же идут банковские платежи, не от меня это зависит. Я готов тебе все платежки предоста…
Немцов: – Какие на х… платежки?!. Мне не нужны никакие платежки. Мне живые деньги нужны. Сто тысяч баксов!..
Лисовский (заискивающе): – Я понимаю, Боря. Эти деньги придут, все запущено, мы ждем на днях все эти выплаты, но время прихода от нас не зависит. Деньги точно придут, я гарантирую стопроцентно.
Немцов: – Так со мной себя вести – это глупость вы делаете. Это с вашей, с твоей стороны большая глупость.
Лисовский (подавленно): – Я делаю свою работу, и делаю ее хорошо. Если бы мы были партнеры, то ты должен…
Немцов (перебивает): – А ты бы мог соизволить мне позвонить и сказать: «Боря, ты знаешь…»
Лисовский: – Боря, а ты знаешь, как к тебе трудно дозвониться? Я тоже человек с определенной гордостью.
Немцов: – Да не надо! Ты ни разу не звонил. У меня списки есть, кто куда звонит.
Лисовский: – Я тебе звонил всю неделю. Потом принял решение: если я тебе потребуюсь, ты позвонишь. То, что задержали выплату, не моя вина. Более того, Григорьев (главред издательства «Вагриус») – творческий человек, не всегда вникает в текущие дела. К сожалению, он мне только два дня назад сказал, что задержали платежки. А я был в полной уверенности, что…
Немцов: – Я тебе задаю один четкий и ясный вопрос: когда будут бабки?
Лисовский: – Я готов буду ответить через два часа.
Немцов: – Через два часа я буду в Газпроме.
Лисовский (просительно): – В течение дня готов перезвонить тебе, когда ты будешь на месте. А то, что это будет, я тебе гарантирую, потому что все сделано с моей стороны – все проводки, все документы… Я даже остановить ничего не могу, если бы и захотел. Все, что от меня зависит, я сделал. Все запущено. Наша вина, я извиняюсь, что не позвонил. Ты можешь внести сумму в декларацию, я гарантирую…
Немцов: – Я не буду вносить, пока не получу денег.
Лисовский: – Деньги придут.
Немцов: – Короче, слушай меня. Этот вопрос стал чисто политическим. Мне неприятно, что он таким стал. Тебе же хуже. Вы не соблюдаете условия договора. Почему не соблюдаете, я сейчас не обсуждаю. Меня интересует Дата конкретная и твоя расписка, что в такой-то день будут перечислены такие-то суммы. Твоя личная расписка, а не Григорьева какого-то, который за нос всех водит. Ты пишешь: я, Лисовский, обязуюсь, что к такому-то числу в соответствии с договором такая-то сумма будет перечислена Немцову на счет. И там есть еще Лариса Крылова, мой соавтор. Ей там положено 25 тысяч. Правильно?
Лисовский (угрюмо): – Да.
Немцов: – Иначе я не могу заполнять декларацию. Я автор указа и не могу ее заполнить. Я сейчас попрошу Бориса Николаевича, чтобы он попридержал указ из-за вас.
Лисовский: – Когда должны прийти деньги, чтобы ничего не задерживать?
Немцов: – Указ выйдет по моей просьбе послезавтра.
Лисовский: – Значит, завтра у тебя должны быть деньги?
Немцов: – Можно послезавтра. Но ты пойми, вы меня подставляете, б…ь, на ровном месте!..
Лисовский: – Борь, я согласен. Но мог бы твой человек хотя бы мне позвонить, чтобы не доводить дело до…