Made in Хell
Шрифт:
***
В прихожей меня остановила сестра. Она сунула мне в руки исписанный клочок бумаги и свою банковскую карту.
– Сходишь после работы в магазин. Купишь всё необходимое, – сказала она в приказной форме.
– Так, – я попытался разобрать кривые пляшущие синие буквы на белом и принялся перечислять список вслух, – наручники, ободок с кошачьими ушами, фаллоимитатор. Ты че издеваешься?
– Я куплю тебе приставку, ну ту, о которой ты мечтал.
– Ладно, – я продолжил, читать, – стоп, еще один и еще. Я даже не знал, что таких видов они бывают, – сбившись со счета, я продолжил, – куда столько?
– Они
– На каждый день недели? Что там дальше по списку? Хлеб…
– Да, и хлеб не забудь.
– Просто, прям лучше некуда, – сказал я, выходя из квартиры, схватив нескладной желтый зонт, показав сестре на прощание обрубленный средний палец со смайлом.
***
Улица встретила меня затхлым запахом сырого бетона. Мир всё гоготал о своём, гудя трансформаторами, завывая ветром в подворотнях, шурша мусором, раскиданным по обочинам. Люди различны в этой какофонии. Кто-то спешит, расталкивая других плечами, ловко перепрыгивая ямы, колдобины и выбоины. Кто-то застывает посреди движущейся толпы, что-то вспоминая или же забывая.
Вокруг менялся пейзаж, закулисный персонал двигал в спешке декорации, пока я продолжал идти.
Нужно как можно больше ослепительных приборов, господа!
Вылизанные здания торговых центров красовались на фоне полуразвалившихся голых домов из кирпича и дерева, выглядевших так, будто с них содрали кожу.
У бога, ну того, что там наверху, где-то за черной грязной ватой облаков, заурчал живот, после чего засеменил редкий дождь, бьющий длинными растянутыми каплями. Все окружающие люди как по команде открыли зонты, вознесся их вверх, и толпа оградилась черными щитами от дождя.
Последовав их примеру, открываю свой желтый зонт, перекинув его через плечо, и шагаю дальше, вклиниваясь в сумятицу людей, идущих в другом направлении. Перепрыгиваю через открытый люк, чуть туда не угодив. Краем глаза замечаю что-то там под землей, но не всматриваюсь, боюсь заглянуть, как и все стараюсь не замечать ничего. Как и все.
Освободившись от пут человеческого стада, вдруг замираю перед интерактивным баннером. Внутри движущейся картинки запечатлено, как шепчет лазурное море, пенятся волны, оседая на берегу. На белоснежном песке видны следы, ведущие к бегущей по пляжу голой девушке, которая звала к себе протянутой рукой. Рядом качается пальма, оставляя зеленую вытянутую тень. И всё это живет и дышит. Без меня. Отлипаю с причмоком от происходящего на картинке и иду дальше, пытаясь покрепче удержать увиденное в памяти.
***
Весь мой путь на голгофу кончался у входа в офис фирмы, где я работал. Там за стеклянными дверями меня ждет десятичасовое рабство в окружении недостающих звеньев эволюции – моих коллег. Решаю, несмотря ни на что выполнять свои каждодневные ритуалы, и закуриваю, прежде чем войти в здание и пробить приход у охранника.
– О, ты гляди, че за фрик? – тыкая в плечо напарника, показывая на меня пальцем, ухмыляется патрульный полицейский.
Три человека в форме обступают меня, заставляя сделать шаг назад и уткнуться спиной в бетонную стенку.
– Ну что, гражданин, нарушаем? – спрашивает самый мордатый.
– Нет, – смакуя вкус табака, отвечаю я.
– Ты посмотри, какой наглый, – говорит второй, что подлиннее, фонарным столбом нависший надо мной.
– Здесь курить нельзя, общественное место. Штраф платите, – продолжает первый.
– Выписывайте квитанцию и протокол составляйте, – говорю я, продолжая курить, – через банк оплачу.
– Ага, вот оно как. Документики предъявите.
Достаю паспорт из внутреннего кармана и небрежно всучиваю его третьему, который пока молчал.
– Попаданцев Сергей Павлович, – читает сотрудник, усмехаясь, – ты попал, Попаданцев.
– Я на работу уже опаздываю, – нехотя достаю бумажку с изображением памятника Петру I на фоне парусника и здания Морского речного вокзала в Архангельске и сую её в руки третьему, отбирая паспорт.
– Думаю, всё-таки вам надо пройти с нами.
Сую им еще одну такую же смятую бумажонку, они выполняют воинское приветствие и уходят. И я скрываюсь за стеклянными матовыми дверями здания фирмы.
Глава 2
***
Плохой ли я человек?
Очень плохой. Я шел по головам. Я не видел ничего кроме своей цели. Манипулировал, подставлял. Добивался разными способами того, чтобы моих конкурентов уволили. Чего стоит хотя бы один тот случай, когда с удаленного доступа закачивал терабайты гейского порно одному из сотрудников на комп. Его уволили не за ориентацию, которую я ему приписал, а что, просто, он все это делает на работе. Подкидывал другим кучу канцелярских изделий и ценных бумаг, чтобы на выходе, когда их шманала охрана, уличили в краже. Даже как-то человеку с аллергией на арахис я подсунул вместо его бутерброда свой с добавлением арахисового масла. Он вроде до сих пор не вернулся с больничного. Подставил один раз коллегу в своем косяке. Со слезами на глазах она умоляла не увольнять её и постоянно твердила, что это не она виновата. Интересно, о чем она?
Плохой ли я человек?
Главное же, чтобы хорошо было мне и больше никому. Эти засранцы с похлебкой вместо серого вещества, все равно, всегда будут довольствоваться малым, а мне нужно больше. Мне нужно все от этого мира, и я обязательно свое и не свое возьму.
***
Настало время обеда. Я скрылся в комнате отдыха и как можно вальяжней уселся в большом черном кресле. Настроение наконец-то начало улучшаться от вклинившейся в голову мысли, что меня должны сегодня повысить, и я не буду больше сидеть в зале, огороженный тремя перегородками, как в загоне среди еще пары сотен таких же лузеров как я, а буду в крепких четырех стенах собственного кабинета. Если всю жизнь и быть в клетке, то я хочу попросторнее. Да и зарплата будет больше, неприлично больше, еще и секретаря дадут. Буду его за кофе гонять, выпивать глоток и орать на него, что он пересластил, пересолил, плюнул туда или сливки не добавил, или же добавил, пусть даже это и будет лучшим кофе, которое я пробовал в жизни.
– О, вы смотрите, кто на работу явился, – сказал я вошедшей взъерошенной девушке, которая сразу примкнула к кулеру с водой.
– Ты сказал начальнику, что у меня сын заболел? – осушая третий стакан подряд с холодной водой, задыхаясь, проговорила она.
– Да, сказал. Правда, мне кажется, он знает, что у тебя нет сына.
– Пофиг, – подводка её была чуть размазана, и губы криво накрашены – всё это вместе с растопыренными соломенными выжженными перекисью волосами придавало ей просто необычайный образ.