Мадемуазель Судьба
Шрифт:
То есть парень этот сволочь!
Нервничать и дергаться нельзя, нужно спасать Вальку.
Очень хочется кого-нибудь убить.
Сообщать в полицию или нет?
Почему попросили тридцать тысяч?
А если это розыгрыш? Идиотов-то на земле предостаточно…
В какую же историю влипла Валька?
Двадцать пять тысяч есть – спасибо отпускным, еще пять можно занять у соседок, не проблема.
Похудела, наверное, Валька, осунулась. И почему в голову всякие кошмары лезут? Нельзя поддаваться панике.
Маловато, маловато запросили, но, возможно, это только начало…
«Я
Вечера Наталья еле дождалась, противные стрелки часов никак не хотели доползать до нужной цифры. Дотерпев до одиннадцати, она метнулась к шкафу – на кресло полетели черные спортивные штаны и черная водолазка. Наташа редко пропускала фильмы с лихо закрученным криминальным сюжетом, поэтому воображение разыгралось. Проанализировав киношную жизнь, она пришла к малоутешительному выводу: жертву частенько мурыжат до последней копейки в кошельке друзей и родственников, а затем… Лучше не думать об этом. И нельзя просто оставить деньги и уйти, нужно хоть что-нибудь узнать о человеке, приславшем письмо. Необходимо разглядеть лицо негодяя или запомнить номер его машины.
Блестящий металлический фонарик перекочевал с антресоли в небольшую темно-вишневую сумочку. Немного поразмышляв, Наташа прихватила еще и молоток.
Гаражи плечом к плечу стояли за магазином. В темноте с трудом удалось разобрать, какой из них коричневый, а какой зеленый.
– Вот ведь козел, – прошептала Наташа, двигаясь вдоль шершавой стены.
В нос ударил неприятный запах общественного туалета, устроенного здесь местными алкоголиками. По выходным они собирались за самодельным столом и вдохновенно резались в домино или карты. А по нужде далеко не ходили…
Подняв ворот водолазки почти до глаз, Наташка попыталась разглядеть землю под ногами. Вонючие кучки при лунном свете не наблюдались, что уже радовало. Настроившись на воинственный лад, вытянув на всякий случай вперед руки, она медленно пошла к углу гаража.
– Будь ты проклят скотина, – прошипела Наташа. – И пусть вместе с тобой будут прокляты все, кто гадит на улицах.
Стена закончилась, Наталья огляделась, прислушалась. Ей очень хотелось достать фонарик и посветить, но она боялась привлечь собак, да и неизвестно, где сейчас враг. Может, стоит в сторонке и подглядывает, а ему ни к чему знать, что женщины в русских селеньях не такие уж дуры и при случае могут и по голове треснуть, и номер машины запомнить.
Кусок трубы, заботливо обложенный камушками, лежал на узкой бетонной дорожке. Наташа достала конверт, скрутила его, как смогла, и запихнула в трубу. Делая вид, что возвращается домой, она обошла гаражи и спряталась за реденькими кустиками. Достала фонарь и замерла в ожидании «гадостного придурка, похитившего Вальку». Приблизительно через полчаса появился темный мужской силуэт. Этого человека Наташа узнала бы даже в кромешной темноте. Неотрывно следя за мелькающими белыми кедами и худенькой фигуркой Сухорукова, она вдохновенно обратилась к Господу.
– Господи, – прошептала Наташа, – я никогда никого не убивала и никогда не думала, что способна на это, но ты же видишь, Господи,
Довольный собой, пенсионер Сухоруков крался к трубе. Почесывая нос, он непрерывно улыбался, душу не покидало сладкое предчувствие победы – тридцать тысяч рублей плюс горемычная Наташка, напрасно ждущая свою тощую подругу Вальку. Наконец-то, наконец-то он уделал главную врагиню. Завтра надо обязательно подождать ее у подъезда и заглянуть в красные, заплаканные глаза. «Ах, где же моя подруженька-а-а…» Хотя нет, плакать Наташка начнет дня через два, когда мелькнувшая на горизонте надежда начнет растворяться, словно ее и не было, а страх подступит к самому горлу.
Сухоруков наклонился к трубе, но в этот момент из кустов донесся боевой клич «Йо-хо-хо!», и темноту разорвал яркий луч света. Пенсионер заметался на пятачке, не понимая, что происходит.
– Подонок костлявый! Баклажан блестящий! Сейчас я твою куриную шею-то переломаю! – раздался душераздирающий крик Натальи. – Убью!!!
Быстро сориентировавшись, Сухоруков подхватил трубу и побежал к дороге, разочарование захлестнуло его злобную душу. Наталья, размахивая фонарем и не переставая оглашать округу коронным: «Йо-хо-хо, убью!», неслась следом. Соседи, из тех, кто еще не спал или спал слишком чутко, прилипли к окнам, наблюдая бег с препятствиями двух, явно неравнодушных друг к другу, сумасшедших.
Ноги подвели Сухорукова, споткнувшись, он упал. Наталья налетела сзади, резко перевернула пенсионера лицом к себе и вцепилась в его шею.
– Молился ли ты на ночь, Сухоруков?! – рявкнула она, сжимая пальцы.
– Не молился я, не молился… – захрипел пенсионер, извиваясь как уж на сковороде.
– А мне, сволочь, все равно!
– Больше не буду, обещаю… Я это… Я теперь хороший… Плеваться перестану, вас с Валькой пальцем не трону… Обещаю… Я не хочу умирать… – Сухоруков заныл, закатил глаза и, давя на жалость, высунул длинный слюнявый язык.
– Завтра же вымоешь весь подъезд! – сдаваясь, потребовала Наташка.
– Конечно, конечно, – радостно прожурчал пенсионер, чувствуя, что хватка ослабла. – И цветы в клумбу посажу.
Она слезла с «раскаявшегося» врага и, презирая себя за доброту ко всему живому, подняла с земли фонарь. Сделав несколько глубоких вдохов, почувствовав вкус свободы и безнаказанности, Сухоруков ловко вскочил на ноги и, прижав к сердцу трубу с тридцатью тысячами, рванул к дому.
Наташа хладнокровно расстегнула молнию сумочки и достала заготовленное оружие. Взяв в одну руку фонарь, а в другую молоток, она сначала еще раз обратилась к Господу, а затем молниеносно помчалась за главным злодеем района. «Возмездию быть!» – стучало в висках, а сердце от негодования выпрыгивало из груди.