Мадикен
Шрифт:
ИОСИФ В КОЛОДЦЕ
Зима кончается, и скоро начнется весна. Мадикен и Лисабет стараются помочь весне, чтобы она скорее приходила. В тех местах, где особенно пригревает солнышко, земля уже освободилась от снега, но на северной стороне еще лежат сугробы. Мадикен и Лисабет надоело на них смотреть. Вооружившись лопатками, девочки нещадно воюют с ними и, чтобы они скорее растаяли, кидают комья снега в бочку для дождевой воды, которая стоит возле кухни.
И вдруг наступила весна. Повсюду среди берез просунулись пушистенькие ростки фиалок. Мадикен и Лисабет каждый день ползают на коленках, чтобы увидеть, насколько они уже
Но Мадикен так занята, что ей некогда все время прыгать и играть в мячик, ей задают очень много уроков, и после школы приходится подолгу читать, писать, решать примеры. Иногда она занимается целый час. Мадикен это кажется чересчур — обидно тратить зря столько времени на уроки. Читать вслух она умеет так хорошо, что одно удовольствие ее послушать. Зато с правописанием дело обстоит похуже, а уж с арифметикой — из рук вон плохо.
Иногда Мадикен учит уроки у Альвы на кухне. А Лисабет усаживается в дровяном чулане и играет, как будто она Альва и ей надо чистить рыбу. Она берет полешко и скребет по нему кухонным ножом, вокруг сыплются кусочки коры, а Лисабет ворчит себе под нос, что чешуя больно крепкая, совсем как, бывает, ворчит и Альва.
Лисабет может всласть веселиться, и она жалеет бедную Мадикен, которая замучилась, подолгу просиживая над примерами. Видать, арифметика — очень трудная наука. Папа старается подтянуть свою первоклассницу и занимается с ней устным счетом. И Лисабет, беря пример с папы, тоже придумывает для Мадикен задачки поинтереснее.
— Мадикен! — говорит Лисабет из чулана. — Сосчитай-ка: всего было десять мальчиков, а одному сделали операцию. Сколько тогда останется мальчиков?
Вместо благодарности за такую помощь Мадикен только фыркает на задачку, которую придумала Лисабет:
— Ой, отстань! Не видишь, что ли, что я решаю примеры!
Но Альва хохочет. Ей нравится, как Лисабет учит свою старшую сестру арифметике. Альва и сама задает ей задачки.
— Смотри-ка, вот если я снесу на диван семнадцать яиц, а потом пяток возьму… — начинает Альва, но Мадикен начинает хохотать во все горло:
— Ха-ха-ха! Разве ты умеешь нести яйца, Альва? Зачем же мы их тогда покупаем в Аппелькюллене?
Лисабет тоже захлебывается от смеха:
— Ха-ха-ха! Альва несет яйца! Нам не надо больше покупать яйца в Аппелькюллене! Ой, не могу, пойду расскажу маме!
Девочки еще долго дразнятся, упрашивая Альву снести побольше яиц, потому что скоро уже будет Пасха.
Альва больше не пытается придумывать задачки для Мадикен.
Зато она проверяет у Мадикен Закон Божий. Этот предмет хорошо дается Мадикен. От Линус Иды Мадикен уже знает так много из Библии, что в школе ее часто хвалят.
И все-таки Линус Ида, по-видимому, не все еще рассказала. Однажды перед самой Пасхой Мадикен пришла из школы вся зареванная и сразу бросилась маме нашею.
— Мамочка, — рыдает она, — если бы ты знала, какую подлость они сделали с Иосифом!
Не сразу мама поняла, что речь идет о библейском Иосифе [15] . Мадикен так рыдала, что еле могла говорить:
— Ты только подумай, бывают же такие скверные люди, как братья Иосифа! Ты только подумай, они родного брата бросили в колодец и продали в рабство, а сами пошли домой и сказали бедному папе, что Иосифа сожрали дикие звери!
— Но ведь потом для Иосифа все кончилось хорошо, — утешает мама Мадикен. — И с папой он снова встретился. Ты же знаешь, как это было?
15
В Библии рассказывается, что Иосиф был у отца любимым сыном, за это его возненавидели завистливые братья. Однажды, когда они были на пастбище, братья бросили Иосифа в пустой ров, а потом продали его в рабство чужеземным купцам.
Мадикен знает, но никак не может утешиться. Целый день до самого вечера она прогоревала об Иосифе, и только на ночь глядя немного успокоилась и, перед сном, когда они с Лисабет лежали в постели, рассказала ей, как это было.
— Представляешь себе, Лисабет… представляешь себе, чтобы родного брата взять и продать в рабство!
— А что такое рабство? — спрашивает Лисабет.
— В рабстве человек все время только работает, и работает, и работает, и тогда он называется — раб.
— Значит, наш папа тоже раб? — догадывается Лисабет.
— Да нет же! Никакой он не раб!
— А вот и да! Он же все время работает, работает, работает, — говорит Лисабет.
— Да ну тебя! Ничего ты не понимаешь, — говорит Мадикен. — Рабов бьют кнутом. Когда они перестанут работать, их сразу бьют.
— Хочешь, я попрошу в Аппелькюллене кнут и немножечко побью папу, так, чтобы совсем не больно? Тогда он тоже будет рабом, — говорит Лисабет. Ей рабство показалось очень интересной штукой. С тем она и уснула.
А Мадикен еще долго не спала и все думала об Иосифе — как родные братья продали его в рабство.
Потом настала Пасха. Вокруг Юнибаккена зацвели белые и желтые нарциссы и крокусы, на березах распустились зеленые листочки, у Мадикен начались пасхальные каникулы, а Майя из Аппелькюллена принесла пять дюжин яиц, потому что Альва так и не согласилась снести хотя бы одно яичко. Мадикен и Лисабет считают, что Пасха почти такой же хороший праздник, как Рождество. Очень интересно вместо белых яиц есть красные, синие и зеленые. Мадикен, Лисабет и папа старательно красят яйца. Интересно тоже получать поздравительные открытки. От бабушки и от кузин приходят по почте такие красивенькие, с пушистыми цыплятками и чудными нарциссами. Ну, а уж самое интересное — это, конечно, пасхальный заяц. Он прибегает ночью и, пока все спят, прячет в траве под окошком детской маленькие марципановые яички. В этом году он придумал кое-что еще. Под кустом ракитника он оставил два пакетика. На одном было написано «Для Мадикен», на другом — «Для Лисабет». В каждом лежал мальчик, сделанный из шоколада, — настоящая шоколадная куколка, такой прелести Мадикен и Лисабет никогда еще не видывали.
Мадикен назвала своего шоколадного мальчика Йеркером, а Лисабет своего — Сверкером. Весь первый день Пасхи девочки играли с Йеркером и Сверкером и ни разу даже не лизнули.
— Я буду беречь Йеркера всю свою жизнь, — сказала Мадикен. — Никогда в жизни я его не съем.
А Лисабет сказала:
— Я буду беречь Сверкера, сколько получится.
На второй день Пасхи Лисабет как-то осталась играть в детской, а Мадикен в это время сидела на кухне и играла с Альвой в игру «лиса и гуси». Посреди игры вдруг открывается дверь и входит Лисабет, вся перемазанная шоколадом, и невозмутимо заявляет: