Мафия и его ангел

Джеймс Лайла

Не убирая пальцев от клавиш, я принялась рассматривать русского. Улыбка на моём лице исчезла, каждая клеточка тела застыла в волнении.

Пока я играла, мне было всё равно, что происходит вокруг. Ничто не имело для меня значения. Но теперь, сидя под, как и всегда, изучающим взглядом Алессио, я занервничала.

Стоит отметить, вопреки всему, был в глазах главы мафии отблеск тепла. Что-то, чего раньше я в нём не замечала.

Мужчина не двигался, он даже не проронил ни слова. Я прочистила горло. Распахнув глаза, он отвернулся, после

чего провёл окровавленными пальцами по волосам.

Вздрогнув, я поднялась на ноги и встала перед пианино. Так Алессио был всего в паре шагов.

Я отчётливо видела его покрытое ссадинами и синяками лицо. Алые скулы русского приобрели какой-то лиловый оттенок. У него была рассечена бровь, а на губах засохла кровь.

— Можешь уходить, — грубо произнёс Алессио. Вздрогнув от столь внезапной смены его настроения, я отступила на шаг, но, наткнувшись на пианино, нервно стала перебирать между пальцев подол платья.

Он снова это сделал. Изменился за долю секунды.

— Позаботься о своих ранах, чтобы не получить заражение, — сказала я.

Глядя на Алессио, я ждала его реакции.

Но ничего. Крепко стиснув зубы, Иваншов впился взглядом в стену.

Сердце вновь сумасшедше забилось в груди. Меня переполняло беспокойство. Возможно, я переступила черту. Не следовало садиться за пианино. Меня вообще не должно здесь быть.

Руки похолодели. Я прикусила губу.

— Я же велел тебе убираться! — процедил Алессио.

Распахнув глаза, я поспешила прочь. Помедлив у двери, я медленно оглянулась через плечо. В руке Алессио держал бутылку и смотрел на свою вторую ладонь, сжатую в кулак. Чувствуя тяжесть вины, я вышла из комнаты.

Я знала, что Алессио не собирается заниматься ранами. Он утонул в своей боли, и я понимала его чувства. Понимала, что значит потерять надежду.

Пробравшись к себе, я включила свет. Покопавшись в комоде, нашла аптечку. Прижав её к груди, я вздохнула.

Я сомневалась, стоит ли возвращаться. Но, возможно, будь у Алессио аптечка, он бы позаботился о себе. Больше не медля, я захлопнула ящик и стремительно вышла из комнаты.

Дверь была полузакрыта — в точности, как я и оставила. Я поймала себя на том, что грызу ногти, но усилием воли опустила руку. Замявшись на пару секунд, я толкнула дверь.

Заглянув внутрь, я увидела, что Алессио сидит на том же месте. Только теперь он, прикрыв глаза, запрокинул голову на спинку мягкого дивана. Русский держал бутылку рядом с собой — уже пустую. А когда я уходила она была наполовину полной.

Подумав о том, что он напился и отключился, у меня защемило сердце. Стоило мне шагнуть внутрь, и глаза босса мафии резко распахнулись. Он смотрел в потолок — не на меня, — но на лице Алессио отчетливо читалась досада и раздражение.

Мои руки дрожали. Оставив аптечку на журнальный столик, я сжала пальцами юбку, пытаясь скрыть волнение.

Бросив взгляд на столик, Алессио вновь прикрыл веки, решив меня проигнорировать.

«Пора

уходить», — подумала я, рассматривая его лишённое эмоций лицо. Алессио не показывал этого, но ему больно.

Для такого человека, как он, чувства были слабостью. А слабость для нас значила смерть.

— Пожалуйста, продезинфицируй раны, — тихо попросила я. В последний раз посмотрев на мужчину, я пошла прочь.

Заперев за собой дверь, я прислонилась к деревянному полотну и прикрыла веки. После всего произошедшего здесь, как бы неловко и странно это ни было, мне не хотелось возвращаться в свою комнату, где я осталась бы наедине с собой.

Я боялась кошмаров. Боялась воспоминаний, которые настигали меня, стоило только закрыть глаза. Лицо Альберто не давало мне покоя.

Несколько мгновений, когда я позволила себе быть безмятежной, закончились — и теперь пришло время встретиться лицом к лицу с ослепляющей болью.

У порога комнаты меня охватил страх.

Прикрыв веки, я заставила себя открыть дверь. Хотелось просто уснуть — без воспоминаний, преследующих меня по пятам.

Как только эта мысль пронеслась в моей голове, я резко распахнула глаза, подумав о той ночи, несколько дней назад.

Мне и правда удалось поспать без кошмаров.

Пиджак Алессио.

Он помог мне.

Я повернула голову влево, в сторону спальни Алессио. Той, что рядом с комнатой с пианино. Возможно, если бы у меня был его пиджак, я могла бы уснуть. Кажется жалким, но знал бы кто, насколько сильно я этого хотела. Уснуть без боли, шипами вонзающейся в моё сердце.

Приняв решение, я шагнула за порог и направилась к Алессио. Медленно, но решительно.

Не заметив никого в коридоре, я повернула ручку и вошла внутрь. В комнате было темно, так что я решила найти выключатель.

Раздался щелчок, и спальня озарилась светом. Не теряя времени, я направилась к шкафу, набитому сшитыми на заказ рубашками и костюмами.

Большинство из них были тёмными, словно олицетворение самого Алессио. Мне сложно представить Иваншова в чём-то иного оттенка.

С бешено колотящимся в груди сердцем, я сняла чёрный пиджак и прижала его к груди. Пустую вешалку я спрятала в глубине шкафа — так, чтобы русский не нашёл её.

Прижав мягкую ткань к лицу, я сделала вдох. Знакомый аромат одеколона наполнил лёгкие. Напряженные мышцы медленно начали расслабляться. Выдох.

Не могу это объяснить. Почему Алессио так на меня действует? Хоть страх и постоянная константа моей жизни, но мужчина каким-то совершенно странным образом дарит покой моему сердцу.

Я поспешила к себе.

Не отрывая взгляд от своего трофея, я на автомате подошла к кровати, легла и укрылась мягким одеялом.

Устроив пиджак рядом на подушке, я крепко сжала ткань, как если бы боялась, что кто-то отнимет его у меня.

Глаза начали медленно закрываться. Устало зевнув, я устроилась удобнее.