Мафия
Шрифт:
Он собрал снимки и пошел в другую комнату. Дагурова как раз прощалась с понятыми.
— Минуточку, товарищи, — сказал Ян Арнольдович. — Понимаете, нужно еще кое-что выяснить. — И обратился к Снежкову: — Вы, оказывается, некоторых граждан снимали неведомо для них. Я имею в виду советских. — Латынис хлопнул рукой по фотографиям. — Расскажите, каким образом вы это делали?
Следователь удивленно посмотрела на подполковника, но тот жестом успокоил: мол, это важно.
— Запросто, — поднялся с кресла Снежков. С него уже слетел весь гонор.
— Смотрите, — сказал Вадим, подойдя
— Прошу, товарищи, — пригласил подполковник остальных.
Дагурова и понятые тоже посмотрели в отверстие в стене. Затем все прошли в соседнюю комнату. Снежков и Эвника молча кивнули друг другу.
— Но здесь же зеркало, — удивилась понятая, указывая на то место, где должно было находиться выходное отверстие.
— Зеркало, — подтвердил хозяин квартиры. — Только не простое. Если смотреть с оборотной стороны, оно совершенно прозрачное.
— А-а, ясно, как защитные зеркальные очки, — сказал понятой.
— Совершенно верно, — кивнул журналист.
— Три ноль в вашу пользу! — шепнула Латынису Ольга Арчиловна. И громко сказала, обращаясь к понятым: — Придется вас задержать немного.
Они пошли в другую комнату составлять еще один протокол.
— И вы, Эвника, пройдите, — попросил Ян Арнольдович. — У нас с Вадимом Леонидовичем будет разговор. — Он улыбнулся и добавил: — Мужской…
Эвника удалилась.
— Потолкуем? — присел на тахту Латынис и показал на место рядом. — Чуешь, старина, что дело пахнет керосином?
— Чую, — обреченно проговорил журналист. — Готов отвечать на все ваши вопросы.
— Умница, — похвалил подполковник и так же, как перед Эвникой, разложил фотографии. — Ведь не для своего удовольствия ты щелкал наших любвеобильных граждан, верно?
— Честно говоря, порнуху я в гробу видел, — поморщился Вадим. — Это для импотентов. Люблю все натуральное.
— Кто заказывал?
— Киреев.
— Он тоже вроде не слаб как мужик, — усмехнулся Латынис.
— Тут другой интерес.
— Шантаж?
— Конечно. И ребенку понятно. Люди-то какие! Имея такой портретик, из них можно вить веревки.
— Я еще понимаю, что-то можно получить от министра, академика, но от Чураева?.. — показал на один из снимков подполковник. — Адвокат, притом весь ваш, с потрохами.
— Это теперь. А раньше знаете сколько причинял неприятностей Кирееву? Охо-хо! На процессах по делам, которые расследовал ОБХСС, так копал, что частенько отправляли на доследование, а то и вовсе оправдывали суды. Тогда мы заманили Чураева на эту тахту, сотворили пейзажик, ознакомили. Стал ручной, как собачонка.
— Хинчука так же обратали?
— Само собой.
— Идея Киреева?
— Куда ему… Слабо!
— А чья же?
— Совы…
— Голова у этого Совы работает, — заметил Латынис.
— Да, не голова, а Совет Министров, с почтением произнес Снежков. — Но для него человек — ноль! Может раздавить, как букашку. — Он вздохнул. — Вот и перекорежил мою жизнь и жизнь Эвники. А я ведь был в нее влюблен по уши…
— Когда вы познакомились?
— Вместе
— Воспользовались ее безвыходным положением? — усмехнулся Ян Арнольдович.
— Зачем же? — обидчиво произнес Снежков. — Говорю же, просто обожал ее. Между прочим, она была уже не девушка. Однако это меня нисколько не смущало. Сказал Эвнике, что хочу с ней зарегистрироваться… — Он тяжело вздохнул.
— Ну и как?
— Да никак, — грустно проговорил Вадим. — Поехал в Киев на похороны брата. Справили мы девять Дней, я возвратился в Южноморск. И узнаю: Эвнику видели с Хинчуком. Возил ее на машине, водил в ресторан, к себе на дачу. — Он помолчал. — Не в куклы же они там играли. Не поверите, от горя я чуть не покончил с собой. Готов был простить, лишь бы Эвника вышла за меня замуж… Но кто попадает в их сети, уже не вырвется никогда… Короче, Сова решил использовать Эвнику для приманки нужных людей. Она и покатилась по наклонной…
— А вы?
— Тоже стал членом сборной Киреева, — осклабился Вадим.
— У вас сейчас какие взаимоотношения?
— Деловые и только. А иных и не может быть: оба знаем друг о друге, что в дерьме по… — Он провел дрожащей с похмелья рукой по макушке.
— Скажи, парень, всю эту муть на Чикурова ты состряпал? Ну, фотографии, якобы изобличающие его в связях с Эвникой? — спросил полковник, понимая: то был момент истины, который так трудно бывает уловить.
— А кто же еще!.. Я вам все расскажу, все дам. Негативы, снимки, видеозаписи. Мне терять нечего, вы и так, как я понял, все раскопали.
— Не все.
— Ну, значит, раскопаете, и очень скоро.
— А для чего хранишь у себя это? — показал на снимки Латынис. — Киреев просил?
— Избави Бог! Если бы он узнал, ноги из задницы выдернул! Отобрал все негативы. Но я исхитрился оставить по экземпляру. Чтоб со мной нельзя было поступить так, как с Морозовым.
— Это кто? Который написал статью «Покой нам только снится?» — уточнил подполковник.
— Он самый. Турнули его из газеты с волчьим билетом. А у него жена, двое детей и мать больная на руках. До сих пор перебивается подачками на радио и телевидении… Беднее церковной крысы.
В комнату заглянула Дагурова.
— Заходите, Ольга Арчиловна, — пригласил ее Латынис. — У Вадима есть что вам рассказать.
— А хочет? — спросила следователь.
— Наконец-то душу отведу, — с отчаянной решимостью сказал Снежков. — Только разрешите стопарик…
— Потерпи уж, — сказал Латынис. — Сначала облегчи душу, а потом можно и тело…
Сообщение с поста наблюдения прозвучало, когда Латынис ехал по тихой зеленой улочке.
— «Второй», — послышалось сквозь треск рации, вмонтированной в приборный щиток, — говорит «Седьмой». Во двор Жирного въехала «скорая помощь». Рафик, номер двадцать один — семьдесят пять ЮЖР. Как меня слышите?