Маг без магии
Шрифт:
Ощутив неожиданную робость, он спешился, повел коня в поводу.
Тот послушно шел, но недовольно всхрапывал, дергал мордой. Чем-то ему тут не нравилось.
Вблизи пожарище выглядело еще гаже. Ветви, некогда нависавшие над домом, обуглились и теперь торчали, словно длинные черные пальцы. В черноте золы блестели лужицы расплавившегося металла.
Коня, чтобы не мешал, Харальд привязал к ближайшему уцелевшему дереву. Сам же двинулся задом, в глубь дубовой рощи. Сделал несколько шагов и оказался под сенью трех дубов, огромных, словно
У самой земли деревья срастались, образуя единое целое, и тут, между их мощными телами, находилось нечто вроде большой чаши. Невысокий бортик из темной коры, идеально круглая форма.
Купель Видений.
От нее веяло такой древностью, что даже боги показались бы рядом с ней юными. Харальд невольно ощутил благоговейную дрожь. Неужели она будет помогать ему? Жалкому человеку, даже не магу?
Сердце стучало, когда он подошел к круглой деревянной чаше. Некоторое время постоял, просто глядя в прозрачную, как слезы, жидкость. Сквозь нее хорошо просматривались дно и стенки Купели, выглядящие как обычная дубовая кора.
Но как этим пользоваться? Чтобы получить ответ, нужно правильно задать вопрос.
Он коснулся рукой стенки Купели и тут же отдернул. Показалось, что дотронулся до раскаленного металла. Палец невыносимо зудел, а на его кончике вздувался самый настоящий волдырь.
Как жаль, что Свенельд умер, не сказав всего!
Харальд был готов рухнуть на колени, умолять, кричать, лишь бы Купель ответила ему!
Холодной волной накатило рассудочное спокойствие. Словно протрезвев, он устыдился собственного порыва. Что, если боль – своего рода проверка? Обычный человек, если что-то причиняет ему страдание, старается этого предмета избегать, и только-настойчивый и пытливый вновь и вновь возвращается к нему, пытаясь понять, что тут и как.
Чтобы проверить это, есть только один способ.
Сжав зубы, Харальд ухватился ладонями за стенки чаши" будто намереваясь вырвать ее из древесного плена.
Боль была такой, что он едва не закричал. Чувствовал, как раздуваются ноздри, а по лицу течет обильный пот. Его трясло, по телу гулял жар, а руки, казалось, обуглились, превратившись в головешки до самых локтей.
Все кончилось внезапно. Прохладный ветерок холодил кожу, и шелестела над головой листва.
Он оторвал руки от шершавой и холодной коры, посмотрел на ладони. Розовая гладкая кожа – ни малейших следов ожога.
Весь жар словно просочился внутрь и исчез, оставив понимание того, как общаться с Купелью Видений.
Постояв, Харальд поднял с земли желудь, неизвестно откуда взявшийся весной, и съел. На вкус тот был отвратительно горек, но бывший Владетель старательно жевал, а затем проглотил едкую кашицу.
В голове зашумело, на миг стало вдруг жарко, а затем волной накатило восхитительное ощущение прохлады и легкости. Словно легкий ветер наполнил тело.
Преодолев эйфорию, Харальд наклонился над чашей. В голове судорожно бился один вопрос: где мой сын и что с ним?
Прозрачная поверхность потемнела, словно в воде растворили чернила. Затем темную поверхность озарили разноцветные вспышки, будто на маленьком ночном небе рождались и гасли звезды.
Беспорядочные вспышки вскоре прекратились, зато появилось розовое свечение, точно вслед за ночью в Купели наступило утро. Оно на миг ослепило Харальда, а когда он обрел способность видеть, розовое сияние пропало, сменившись картинкой.
В Купели было обширное помещение, погруженное в полутьму. У стен виднелись оранжевые пятна светильников, а больше всего их было у высокой статуи из белого мрамора.
Перед ней стоял человек в балахоне из ткани белее лебяжьего пуха. На подоле был вышит странный знак черная и зеленая спирали, свитые в круг.
Человек повернулся, и, увидев его лицо, Харальд вздрогнул. Из глубины Купели глядел он сам, только лет на двадцать моложе. Разве что волосы чуть короче, лицо полнее, и глаза – зеленые и яркие, как два изумруда.
Изображение постепенно съежилось, от него осталось только лицо, неестественно застывшее, да еще круглый знак – в самом углу Купели.
С глухим хлопком лицо превратилось в свет, белый и чистый. Световое пятно полежало некоторое время на поверхности купели, как блин на сковороде, а затем превратилось в четверостишие:
Город вознесся на бреге реки,
Свободы последний оплот.
Младшего в поисках сильной руки
Старший на полдень пойдет.
Когда Харальд прочитал довольно неуклюжие стихи, строки засияли жемчужным светом и растворились. Наступила очередь черно-зеленого знака. Тот тоже исчез во вспышке света, правда разноцветной, и на поверхности Купели явился новый стих:
Сильного бога стальной капкан –
Боли хозяин внутри –
Платит за силу, победы, обман
Служить суждено до земли
Буквы расплылись, и Харальд почувствовал головокружение, настолько сильное, что с трудом удержался на ногах. Невольно ухватился за коричневую кору дуба и с ужасом ощутил, как та сдвигается под пальцами, ползет, словно ковер по стене!
Поспешно отдернул руки и отступил, но кора продолжала сползать. С треском отваливались целые пласты, обнажая розовую, точно человеческая плоть, древесину. По ней шли трещины, похожие на открывшиеся в муке рты. Несокрушимые дубы разваливались.