Маг для финального поединка
Шрифт:
– Что ты такое говоришь? Это мой сын в беде, - возразила она.
– То есть, наш.
– Верно. Но твоё нытьё ему ничем не поможет.
– А что поможет?
– Вот это уже нормальный разговор, - одобрил Константин Петрович.
– Садись, обсудим. Только сначала выпей водички. А ещё лучше, завари чай. Кофе не нужно, спать потом не сможем. А пока ставишь чайник, я тебе расскажу, до чего додумался. Кавказцы и Хоттабыч были трёхмерным кино, верно?
– Вроде, да. А что?
– А то, что это вряд ли было первое включение аппаратуры. Её наверняка опробовали раньше, и не раз. Скажи мне,
– Много чего такого. НЛО, летучий голландец, снежный человек, чудовище озера Лох-Несс. Я не пойму, чем это поможет Вите?
– Слышал я уже когда-то о таких вещах.
– Костя, о них все слышали.
– Я не в том смысле. Вроде мама мне рассказывала о чём-то вроде этого. Приземлилась летающая тарелка, из неё вышли зелёные человечки, стали по стойке смирно и отдали ей честь. Она рассказывала, а отец улыбался.
– Ты в это веришь?
– Тогда поверил. А сейчас думаю, это для неё папа сделал.
– Ты говорил менту, что твой отец умел делать голограммы. Но разве они были движущиеся? Я так поняла, что нет.
– Не могу сказать. Может, да, а может, нет. Мне пять лет было, когда папа умер. Попробуй отличи в детских воспоминаниях, что было на самом деле, что рассказывали взрослые, а что - просто выдумка ребёнка. Я вот помню, что на меня когда-то нарисованный пёс зарычал, из какой-то детской книжки. Я тогда так перепугался, что мама эту книжку куда-то дела. Но ведь сейчас понятно, что такого быть не могло.
Пока он говорил, Валентина выключила огонь под вскипевшим чайником и залила кипяток в заварник. Она ещё не совсем успокоилась, но, по крайней мере, уже смогла взять себя в руки. Поставив на стол заварник, сахарницу и две чашки с ложечками, она вернулась на своё место и продолжила разговор.
– Объясни мне, какая разница, умел ли твой отец делать трёхмерные движущиеся картинки, - попросила она.
– Какое отношение имеют его цирковые фокусы к тому, что случилось с Витей?
– А я вот сейчас думаю, что не циркач он был. Если бы он свои голограммы на арене цирка показывал, их бы давно правительство в дело пустило. А отношение к Вите вот какое, - Константин Петрович налил чай супруге, потом себе, бросил в чашку две ложечки сахара, и, размешивая его, продолжил: - Если папа умел делать такие трюки, а потом его внука похищают с использованием того же фокуса, это наверняка сделали те же люди.
– Какие "те же"? О ком ты говоришь?
– Я тут подумал, получается, что Витю похитили какие-то сектанты. У них в руках технология, на которой можно заработать несметные деньги, а их это не волнует.
– Сектантов, как раз, деньги очень волнуют. Свяжись с ними, и обберут, как липку.
– Эти явно не из таких. И, похоже, мой папа тоже из секты.
– Значит, Витю похитили друзья его деда?
– Не знаю, насколько они там друзья. Но, как я понимаю, он им нужен не для того, чтобы разобрать на органы.
– А для чего тогда?
– Без понятия. Но, думаю, ему дадут возможность с нами связаться.
– Хорошо, если так. Значит, ментам пока ничего не скажешь?
Не ответив на вопрос супруги, Константин Петрович прислушался.
– Мне показалось, что в Витиной комнате кто-то есть, - сказал он.
– Там что-то трещало.
– Я ничего не слышала.
Не сговариваясь, они оба встали и пошли в комнату сына, включили свет и осмотрелись. Там, разумеется, никого не было, но на полу лежал исписанный бумажный листок. Валентина схватила его и побежала за очками.
– У меня предчувствие, что это от Вити, - заявила она.
– Ну, что скажешь?
– поинтересовался у неё муж.
– От него?
– Не знаю. Написано, что от него, но письмо какое-то странное.
– Почерк Витин?
– Откуда мне знать? Я его почерка никогда толком и не видела. Он разве что-то пишет? Всегда печатает.
Константин Петрович поискал в письменном столе сына, и обнаружил какой-то конспект, ещё с первого курса.
– Не могу точно сказать, - завил он, попытавшись сравнить почерк.
– Что там написано, как курица лапой, что там. А одна ли и та же курица потрудилась, не разобрать.
***
Получив увесистую пощёчину, Виктор проснулся и вскочил на ноги. Повторная оплеуха не заставила себя долго ждать. Перед собой он увидел девку, подставившую его в грязном деле с изнасилованием, и обрадовался. Раньше, несмотря на ненависть, он не мог её ударить, так уж был воспитан. Женщин не только нельзя бить, нельзя даже виду подавать, что у тебя возникло такое желание.
Но неспровоцированное нападение всё изменило. Эта мерзавка хочет драки? Она её получит! Он ударил коротко, без замаха. Если бы получилось, Дина не досчиталась бы нескольких зубов. Но Виктора оплели хорошо знакомые ему путы, и закончить движение он не смог. Парень один раз уже выбирался из такой ловушки, и теперь знал, что нужно делать. Сорвав с себя сеть, он хлестнул ею по лицу ненавистной твари. Та, столкнувшись с неожиданной яростной контратакой, ойкнула и отступила назад. При этом у неё подвернулся каблук, и она рухнула на спину.
Победно заорав, Виктор бросился на поверженную противницу, и, быстро опустившись на колено, нанёс ей сильнейший удар кулаком в голову, вполне способный проломить череп любому, кто лежит на каменном полу. Но рука провалилась в пустоту, и не просто сквозь голову, а значительно ниже уровня пола.
– Немедленно прекратите это безобразие!
– приказал король.
– Чем это вы, мои дорогие Ваши Высочества, надумали тут заняться? Сокращением состава династии? Врагам помогаете? Вы должны вести себя в соответствии с королевской честью!
Пока Эдуард Сергеевич произносил свою пафосную речь, Виктор пытался сообразить, куда делась голова Дины. Король, заметив его недоумение, показал на потолок. С трудом повернув голову и едва при этом не вывихнув шею, Виктор увидел собственную руку, торчащую из потолка. Он сжал пальцы в кулак, оттопырив средний, и рука сверху его жест в точности повторила.
– Как не стыдно, принц!
– возмутился король.
– Что за непристойные жесты ты себе позволяешь! Сейчас же перестань! А если будешь вести себя неаккуратно, вообще останешься без руки. Это портал, детка! С ним шутки иногда плохо заканчиваются. Сядь, где сидел, и не отсвечивай!