Маг в законе. Том 1
Шрифт:
Видимо, эти мои склонности, а также особенности характера были замечены, кем следует, и в одиннадцать лет с согласия отца я был переведен в закрытый Кадетский корпус, а по окончании его — зачислен в Тифлисское облавное училище в качестве облав-юнкера.
Нынче мне известно, что недетская рассудительность [вымарано полстроки] …скупость эмоций и уравновешенность нрава, а также равнодушие к тому, что в свете зовут «искусством» — одни из многих признаков (другая, и, уверен, бОльшая часть оных признаков неизвестна мне и поныне), согласно которым тайная комиссия Департамента Надзора определяет будущих облавников. Тех, кто от
…дисциплина, насколько мне известно, на порядок строже, чем в прочих армейских или гвардейских училищах. И если поначалу воспитатели вынуждены прибегать к различным наказаниям, в том числе телесным, то в конце обучения таковая надобность отпадает едва ли не вовсе, невзирая на молодость будущих «Варваров». Разумеется, встречаются отдельные личности, регулярно попадавшие в карцер даже перед самым окончанием училища — и, надо признаться, автор сих строк относился к их числу. Однако, как позже выяснилось, именно из этих неугомонных нарушителей выходили лучшие «нюхачи», одним из которых является ваш покорный слуга, а также потрясатели основ, идущие к своей цели наперекор всему (к коим я также имею все основания себя относить).
И это при том, что в Кадетском корпусе и в училище нам прививали сдержанную умеренность во всем: в поступках, в эмоциях, в мыслях. Будущий «Варвар»… [вымарано полстроки] …в крайнем случае, вежливо улыбнуться одними уголками губ. [вымарана строка] …даже перед лицом смерти не должен терять хладнокровия и выдержки. И так: день за днем, год за годом, с постоянными негласными проверками, экзаменами, испытыниями, о многих из которых мы тогда и не подозревали.
Так у нас отсекали все остатки сильных эмоций, делавшие нас уязвимыми, открывавшие лазейку для "эфирных воздействий". Будущих «Варваров» постепенно заковывали в железную броню хладнокровия и непоколебимой уверенности в себе и в том деле, коему мы призваны служить. (Именно эта уверенность в своей правоте, в том, что мы доподлинно знаем, как принести пользу Державе, и сыграла с нами впоследствии злую шутку.) Но последний штрих, последнюю точку, последнюю застежку незримого панциря защелкнул Высочайший Указ, присваивавший вчерашним облав-юнкерам офицерские звания.
"Вышел в Закон," — сказал бы маг.
И был бы прав.
Теперь мы были во всеоружии. Все лишнее, что не умещалось под стальным доспехом невозмутимости, было безжалостно отсечено ножом хирурга. Ампутировано. По крайней мере, так мне казалось до последнего времени.
Именно тогда, вместе с производством в офицеры, передо мной приоткрылся краешек другой стороны медали.
Оказалось, мы тоже уязвимы. «Доспех» — защита, но и проклятье. Любое по-настоящему сильное чувство, которое у обычного человека вызовет безудержный хохот, заставит его рыдать от горя, впасть в буйство или биться в истерике — прорвавшись сквозь «броню» облавника, принудит его лишиться рассудка.
Такова плата.
Я видел, как это происходит.
Дважды.
И неоднократно слышал от коллег, читал в докладах, рапортах; находил в архивах.
Мне уготована та же участь…
[Вымарано три с четвертью абзаца] …с некоторых пор называю "духовной кастрацией".
Не слишком ли большая цена за нечувствительность к эфирным воздействиям? Перспектива рано или поздно сойти с ума, закончив дни в виде безмолвного растения в доме призрения, частном или казенном, какие во множестве открывает Департамент Надзора. Опять же: ощущение эмоциональной ущербности, возникающее со временем. Но и это не все, и даже не самое страшное.
Наши дети!
У них слишком велик шанс родиться… [вымарано полстроки] …или попросту безумными. Это ли не кара Господня?! Быть может, он карает детей за то, что их отцы пошли против Его воли? Я не про "эфирные воздействия" — дело Святейшего Синода определять их как ересь или не определять. Я о другом: отбирая у самих себя дарованное от рождения: возможность плакать и смеяться, любить и ненавидеть всей душой?! — может быть, наши дети платят за это своеволие?
Нам с Ниной не повезло. Наша дочь… [вымарано две строки].
[Вымарана половина абзаца] …"Мальтийский Крест", иначе "Заговор Обреченных". Когда мы собрались впервые, нас было семеро. Все — опытные «нюхачи», все — офицеры; самый старший по званию — полуполковник, сейчас больше известный как… [вымарана строка]. У всех были… скажем так: проблемы с наследственностью. И все (что выяснилось позже) в свое время имели дисциплинарные взыскания в училищах. Мы были слишком любознательны, своевольны и неординарны для «Варваров». Может быть, причина в этом?..
О, говорились правильные и высокие слова! Долг перед Отечеством, благо Державы, традиционные меры не дают должного результата; преступность с применением "эфирных воздействий" хотя и не растет катастрофически, но сокращаться тоже не собирается; косность высших требует от нас решительных мер… Это была правда. Мы действительно так думали, действительно верили в сказанное.
Но в глубине души, — или, если угодно, закованного в броню Закона рассудка, — каждый думал об ином, опасаясь признаться в этом даже самому себе.
Покончив с существованием магов, мы тайно хотели покончить с собой.
С такими, как мы.
Я говорю не о самоубийстве, осуждаемом с точки зрения общества и непростительном перед Богом. Я имею в виду лекарство, которого не требуется более после излечения больного; оружие, ненадобное в мирное время; облавных жандармов, бесполезных в отсутствии криминальных магов.
И наши дети будут жить… [вымарано полстроки] …нет, будут рождаться… [вымарано три слова] …Боже, мы действительно надеялись победить и уйти навсегда, с честью!
Как наивны мы были…
[вымарано полтора абзаца] …на сбор необходимых материалов. Еще два года — на подготовку соответствующих выводов. Параллельно все это время шло изучение феномена так называемых "стихийных нюхачей" — в миру чаще всего юродивых, блаженных — без соответствующей подготовки способных частично улавливать наличие и направленность чужого «эфира». Затем мой друг [вымарано] …настоял на необходимости подать официальный рапорт в Государственный Совет. Подача сего рапорта и была причиной опалы, а затем и перевода Шалвы Джандиери, к тому времени полуполковника, в Мордвинск. Невозможность действовать методами законными привела Заговор Обреченных в тупик; и мы ударили в стену, сломав ее.