Магеллан. Часть II. Егерь
Шрифт:
Глава 7 – Новый Мечников.
– Он же ни разу не летал! – упрекал Марию Герман. – Самое быстрое средство передвижения за всю его жизнь – мой собственный горб.
– Ну а мне почем было знать? – оправдывалась девушка.
Герман наседал:
– Нас эволюция к высоким скоростям больше пятисот лет приучала. Какой выносливости ты от паренька ждала?
– Я уже поняла, – протянула Мария, отжимая очередную грязную тряпку в импровизированном ведре из разбитого шлема. – Не зуди, Герман. Мне и без того теперь всю приборную панель оттирать. Ой, взгляни, он проснулся! Ты как, ребенок?
Я вертел головой, не понимая, где нахожусь. Судя по всему, меня уложили прямо на том самом табурете, где я и провалился в чернь. Спинка его сейчас была откинута назад, я помещался на ней целиком. Громадная птица уже не двигалась, и я попытался приподняться.
– Тошнит? – спросил Герман.
Я не понял вопроса и уставился на егеря. Тот изобразил рвотные позывы и объяснил понятие:
– Тошнота – это когда хочется выплюнуть весь обед.
Слово «обед» я знал. Как только оно прозвучало, мой Жии издал такой протяжный вой, что все поняли меня без слов.
– Да он голодный! – сделал вывод Ковалев. – Эх вы, опекуны! Пошли, парень, я тебя накормлю.
Однорукий увел меня в другой конец егерской избы, или птицы (я еще не определился, как называть летающий дом), и вытащил из стены какие-то продолговатые палочки с половину локтя длинной. Одну он взял сам, а другую протянул мне.
– Гляди!
С этими словами Ковалев одной рукой согнул свою палку пополам. Он жестом указал на мою палочку. Я понял, что должен сделать то же самое, и сложил пополам свой экземпляр. Тут же в руке стало очень тепло, а в некоторых местах палки даже горячо.
– Ну что, согрелось? Теперь смотри.
Однорукий егерь ловко открутил одними пальцами колпачок на палке и поднес открытый тюбик к носу. Понюхав палку, егерь изобразил наслаждение. Я проделал все в точности, как мне показали, и тут же уловил носом восхитительный запах запеченного мяса. Жии вновь протяжно запел в моем животе и даже немного пихнул меня изнутри, не в силах дождаться, кода я все-таки приступлю к трапезе.
– А теперь ешь, – весело сказал мне майор.
И я с большим аппетитом укусил палку прямо за бок. Из того бока, где я открутил крышку, тут же брызнула какая-то горячая жижа и попала майору прямо в лицо.
– Твою ж (непечатно) за ногу, за левую и за правую!!! – выкрикнул однорукий егерь, вскакивая с места.
Я замер, понимая, что сделал что-то не так. Пахла палочка, конечно, бесподобно, но вкуса я вообще не почувствовал. Даже маленького кусочка не получилось от неё откусить. Однорукий пошел в отхожую комнату, попутно выкрикивая какие-то странные фразы, которых раньше я не слышал ни от Курьмы, ни от кого-либо ещё, и вернулся с полотенцем. Тут же за спиной послышался смех Марии:
– Ты аккуратно, при детях-то не выражайся! – девушка подошла к нам и, отобрав у Ковалева его палку, протянула ее мне открытым концом вперед. – Рот открой.
Я послушался, и Мария, всунув конец палки мне в рот, надавила на неё сбоку. Мне на язык упали несколько капель безумно вкусной жижи. Чем-то по консистенции на помои похоже, только без гнилых кусочков и личинок. Я погонял вкуснятину по рту, проглотил её и уставился на Марию глазами, полными слез. Если она не даст мне хотя бы еще глоточек, мой Жии сожрет меня изнутри. Девушка весело рассмеялась:
– Понравилось?
Я активно закивал головой, и Мария отдала мне все. Представляете? Вообще всю палку отдала!
– Ну что, Егор, – весело произнесла она, – один-один по косякам?
– Предлагаю минимизировать счет, – предложил Герман, подходя к нам. – Парень как с луны свалился. Ему нужно всё объяснять и показывать – буквально. Он шустрый и смышленый. Быстро все схватывает.
– А как вы хотели? – сказала Мария – Дети…
– Согласен, – проворчал майор, вытирая лицо полотенцем.
Остаток пути я провел, сидя на табурете внутри летающей птицы. В голову меня больше не пускали – похоже, я заблевал весь клюв. Пока летели, Герман больно кольнул меня несколько раз в плечо какой-то палкой.
– Это прививочки, чтобы ты не болел, – пояснил он.
Такие «прививочки» мне регулярно выписывали дети сотрапезников, стреляя в меня из болотных трубочек шипами дерева иглу. Вот уж не думал, что они таким образом заботились обо мне.
Еще егерь дал мне выпить какой-то горькой настойки и пообещал, что больше тошнить не будет. И действительно, хотя в первые минуты полета две съеденных мной палки просились наружу, и даже затемнение салона, устроенное майором, не помогало, – потом тошнота отступила. Я уснул, не найдя, чем заняться.
Как долго мы были в пути, я не понял. Очнулся, когда внутри птицы уже ничего не свистело, а саму ее перестало трясти. Вокруг сновали незнакомые люди, судя по одежде, тоже егеря. Они выносили из головы в хвост какие-то коробки и неизвестные мне егерские штуки. Интересно, а сколько всего в Пустоши егерей?
Один из них, по виду, самый молодой, остановился рядом со мной и присел на корточки. Весело подмигнув мне, спросил:
– Что, будешь новым членом экипажа? Как вы парня-то назвали? – последнюю фразу он выкрикнул куда-то в голову птицы.
Ему ответила Мария:
– Мы не решали еще. Рабочее имя – Конь. Правда, думаю, придется сменить.
Проходящий мимо Ковалев гоготнул, но ничего к этому не добавил. Мне стало обидно, что вариант «заморыш» вообще не стали рассматривать.
– Кооонь? – протянул молодой егерь. – Ну что ж, научу тебя летать, станешь Пегасом! Я – Коля.
Молодой егерь протянул мне руку, и я удивленно уставился на нее. Мне нечего было ему дать.
– Ты поаккуратнее с ним, – предупредил Ковалев, возвращаясь в голову птицы за очередным грузом. – Он все происходящее буквально воспринимает. Нужно все объяснять и показывать. Я пару часов назад по его милости чуть глаза не лишился.