Магический перстень Веры Холодной
Шрифт:
– Я засмеялся. – Шульгин и теперь засмеялся, – а потом ответил по Гоголю, совсем как в «Ревизоре»: «Александр Македонский, конечно, был великий полководец, но зачем же стулья ломать?»
Все захохотали – кроме Веры, которая вдруг схватилась за горло и закашлялась, оглядываясь на Галочку, невесту Энно, которая в это время прошла мимо нее к камину.
Рунич и Чардынин встревоженно переглянулись.
– В чем дело? – остро посмотрел на них Гришин-Алмазов.
Рунич что-то быстро сказал ему.
Гришин-Алмазов с досадой покосился на Галочку и сделал было к ней решительный шаг,
– Je vous prie de m’excuser, madame, mais ce n’est que mon ignorance qui pourrait me faire pardonner. J’espre, que votre sant'e n’a pas souffert? [14]
14
Прошу простить меня, мадам, но меня может извинить только неведение. Надеюсь, ваше здоровье не пострадало? (франц.)
Вера покачала головой. Она чувствовала себя крайне неловко.
Взглянула на Гришина-Алмазова. Зачем он это сделал?! Мог бы промолчать о том, что ему сказал Рунич о ее нездоровье… Тоже болтушка этот Осип!
И вдруг Вера вспомнила, что ей рассказывали о Гришине-Алмазове: этот человек стреляет еще прежде, чем спрашивает «Стой, кто идет?», потому что пули ему менее жалко, чем слов. Он признает одно средство устрашения врага – убийство. И этот человек… он позаботился о ней?!
Снова посмотрела ему в глаза – и наконец-то поняла, почему он смотрит на нее со страхом…
И с этой минуты она перестала его бояться. В этом не было ничего удивительного: разве можно бояться человека, который влюбился в тебя с первого взгляда?
Ну наконец-то все встало на свои места! Эта ситуация была ей знакома, привычна. И Вера улыбнулась «одесскому диктатору» своей медлительной, чарующей улыбкой, глядя чуть исподлобья, так что ему почудилось, будто его окутывает дурманящий черный туман.
Алёна взяла сумку и вошла в ресторан. На стенке была начертана некая стрелочка, направленная вниз, а около нее – две сакраментальные фигурки, мужская и женская. Явно там находился туалет, и блондинка, конечно, отправилась туда.
Алёна с сомнением посмотрела на лестницу. Она была довольно крутая. Однажды в Париже она та-ак навернулась вот с такой же лестницы… И это неприятное событие повлекло за собой целый ряд всяческих приключений, порой даже смертельно опасных [15] . А спускаться по такой лестнице в танго-туфлях на шпильках – это верная гибель! Поэтому Алёна присела на ступеньку, скинула туфли и убрала в сумку, а взамен надела свои легкие шлепанцы. И уже спокойно спустилась, ступая на цыпочках и стараясь не топать по ступенькам.
15
Об этом можно прочитать
И почти сразу увидела ту, которую искала. Блондинка стояла к ней спиной, подняв от напряжения плечи и прижимая к уху руку с зажатой в ней трубкой мобильного телефона.
– Ну! – бормотала она. – Ну ответь же! Ну где ты ходишь!
В голосе ее было такое неистовое нетерпение, что Алёна смутилась и отпрянула за поворот лестницы.
– Чччерт! – простонала блондинка. – Да что же делать, а?
И, судя по писку клавиш, она снова начала набирать номер.
Послышались шаги – кто-то еще спускался по лестнице в туалет. Каблуки блондинки застучали, потом хлопнула дверца – видимо, девушка скрылась в кабинке. Алёна решила воспользоваться минутой и последовать ее примеру.
Только она закрыла за собой дверцу, как за стенкой зазвенел телефон, а потом раздался удивленный голос блондинки:
– Кирилл?! Ты где? Ты уже вернулся?! Удалось вырваться?! Но как?! Да ты что, я страшно рада!
Однако голос ее был не столько радостным, сколько озабоченным, и Алёна невольно хихикнула: вот те на, пошла, понимаешь, девушка с Жорой на милонгу, а тут внезапно нарисовался какой-то Кирилл, который, судя по всему, имеет на нее некие права и ждет исполнения неких обязанностей… причем объявил о своем прибытии в самый что ни на есть интимный – туалетный – момент. Забавно, нет, правда, забавно!
Но, похоже, разговор с блондинкой о Жоре придется отложить – кажется, сейчас парочка будет срочно смываться.
Однако когда Алёна вышла к умывальнику, девушка в черно-серебристом платье никуда не смывалась и даже руки не мыла: она снова стояла, ожесточенно набирая какой-то номер. И снова безуспешно…
Алёна прошла мимо и поднялась наверх. Во дворе по-прежнему гулял ветер, Жора по-прежнему пил вино, интересного турка по-прежнему не было, Михаил по-прежнему танцевал с маленькой женщиной, ялтинки по-прежнему выглядывали из своих пледов, и вдруг Алёну охватила такая тоска от такого никчемного времяпрепровождения!
Ей остро захотелось уйти с этой неудачной милонги – чем скорее, тем лучше. Даже ради трехсот гривен она не собиралась сидеть и ждать у моря погоды, ощущая, как даром пропадают ее красота и талант.
«Да и в пень, – пожала она плечами. – Пойду немножко понаблюдаю ночную жизнь Одессы – ведь это портовый город, и в нем должна быть бурная ночная жизнь! – потом пораньше лягу спать, а завтра с самого утра – на Лонжерон! В самом деле, побывать в Одессе и не искупаться в Черном море – это просто глупо!»
И, помахав унылым ялтинкам, она пошла к выходу из галереи. Вдруг уличная дверь распахнулась, шарахнув о стену с треском, похожим на выстрел, и в галерее появился высокий мужчина в яркой белой рубашке и джинсах. Его длинные волосы разметались по плечам, а в лице его было, как показалось Алёне, нечто ассирийское…
– Арнольд? – так и ахнула наша героиня.
Арнольд запнулся при виде ее.
– Так вот вы где? – сказал он почти сердито. – А я-то думал…
Он осекся.
– Вы что, танцуете аргентинское танго? – изумленно спросила Алёна.