Магический Сыск (Трилогия)
Шрифт:
ГЛАВА 17
– Ну что я могу тебе сказать, дорогой, – разве что не пела Моранна. Она проработала почти всю ночь на кладбище вместе с экспертами и коллегами из Темной Гильдии Ойя, но, несмотря на это, выглядела как объевшаяся сливок кошка. – Все замечательно. Вернее, попались твои красавчики! Вляпались по уши. Там следов запрещенной магии столько, что хватит на несколько смертных казней. Чтобы твоим экспертам не мучиться с лопатами, я подняла четверых из недавно убиенных на этом кладбище, остальных уже твои сами раскапывали, – махнула она лапкой, – и скажу тебе так. Даже я вижу, кто их убил. И не сомневаюсь, мой храбрый сыщик, что с доказательной базой проблем у тебя не будет. Ты рад?
– Счастлив, – буркнул Джейко.
Де Линкс довольно выполнила сие, потом нагло устроилась у него на коленях и, слегка поводя коготками по груди, спросила:
– Но ты чем–то недоволен. Ведь так? Я никогда не ошибаюсь. Так чем?
Тацу улыбнулся и рассеянно погладил девушку по спине. Моранна и правда напоминала ему большую пушистую кошку, хвост тоже, кстати, тут лежал, его всегда так умиляло, как она укладывает его на колени.
– Мы до сих пор не знаем, кто убил Алиеру.
– А разве не Лея с Вероном?
– Тогда зачем им его воскрешать?
– Ну–у… не воскресили же!
– Только потому, что мы им помешали. В смысле, и так бы не воскресили, но если бы было возможно, сделали бы это. Не вяжется это с поведением убийц. Разве что невольных… Но они отрицают это.
Чародей вспомнил сцену допроса Леи Кемли.
Он давно уже заметил, что у нее совершенно безумные глаза. Таких глаз у обычных людей просто не может быть. «Это действие лазоревых кристаллов, – думал он. – Возможно, каких–то зелий для снятия боли и поддержания энергии, когда организм уже должен свалиться. Не иначе. Иначе и быть не может. Даже сумасшедшие, даже оборотни в полнолуние по–другому смотрят». И сейчас эти безумные глаза не отрываясь следили за ним. Двигались вслед любому его движению и были полны такой ненависти, что Джейко порадовался, что она не черный маг, а то потом долго у Скии под очищающими заклятиями мучиться.
– Я убью вас! – Как странно слышать этот шипящий голос от такого милого с виду существа. Хотя сейчас от миловидности почти ничего не осталось. – Вы убийца. Нет, вы не просто убийца. Вы хуже, чем убийца. Вы понимаете, что Алиера больше никогда не споет?! Что его теперь уже действительно никогда не будет?! Вы хоть понимаете, что вы наделали?!!
– Алиеры больше нет, – спокойно произнес маг. – Уже восемь суток как нет. А вы убили не менее десяти человек. Те же, кто был «донором», вторым телом, наверняка полностью уже никогда не оправятся после ваших экспериментов. Там ударные дозы белой магии нужны, а кто будет лечить каких–то бродяг. Вам за это не стыдно?
– Стыдно? За что? Кому нужны эти неудачники? Не смешите меня. Не будете же вы, – она выделила последнее слово, – мне читать лекции о гуманизме. Этот бред только для ашшей и годится, а мы с вами в реальном мире живем. Тут всем наплевать на всех. Люди не ценятся одинаково. И вы это прекрасно знаете. Что сделали эти бродяги? Да только воздух портили. А вот те, кто из себя что–то представляет – деньги имеет или талант, или маг хороший, ученый–изобретатель, или много добра людям сделал, или красив, или еще что – вот они имеют право на особое отношение. А что остальные? – серость и быдло. Их принято считать людьми и говорить о самоценности любой жизни, но, лэр Тацу, в это же никто не верит. Нет в мире таких понятий, как беспристрастность и объективность. Любой из ваших родственников для вас в миллионы раз ценнее и лучше, чем любой из незнакомцев. Талантливый человек ценнее, чем какой–нибудь безвестный работяга, скажете, нет? – Она рассмеялась. – Это вы всех, кто вокруг вас постоянно вертится, обманывайте, а меня не надо. – Вновь взмах руки в перчатке, уже грязной, но не потерявшей некоторого изящества. – Я вас всех, таких, как вы, насквозь вижу. Так что не надо мне бла–бла про ценность жизни и гуманизм. А вот за то, что вы не дали спасти моего Алиеру, вы будете прокляты в жизни и смерти, и я обещаю вам, обещаю, долго вы не проживете. Я уж постараюсь, на моей стороне правда и истина. И не только.
– За Алиеру? – Джейко рассмеялся. Угрозы его не тронули совершенно. Он знал, о чем она говорила, и уже придумал, как справиться с этой бедой. Да и… почти не было преступников, которые не пытались угрожать ему. Его всегда это невероятно забавляло. Он иногда даже жалел, что служба дядюшки Крыса такая законспирированная. – Ты его даже не любила, а в вину ставишь.
– Ну и что, что не любила. Может, и любила. Мне нравилось, что он рядом. Но мои чувства тут и ни при чем. Он был ярок, он был талант, он пылал, как солнце в небе, как огонь в ночи. Вы сами слышали его голос. Когда он пел, я даже начинала верить, что в людях есть что–то по–настоящему хорошее, даже в мужчинах. И ради этого он должен был жить. Остальное не имеет значения.
– Но кто–то же из вас его убил. Так что, видать, не все так думают. Может, ты и сама его грохнула во время своих бесконечных истерик, а теперь пытаешься исправить положение?
– Никто из нас его не убивал, и уж я тем более. Ищи лучше, сыщик. Я тебе говорила, что его все вы убили. И вот даже сейчас, когда я хотела дать ему второй шанс на жизнь, ты все испортил. И знаешь почему? Потому что он был в миллионы раз лучше тебя, всех вас. Пусть тоже мужик, но лучше, лучше, много раз лучше. И вы не могли этого вынести. Вес, кто мельче, всегда пытаются уничтожить того, кто действительно что–то из себя представляет! Да вас всех стоит перерезать за это! Ненавижу! Как же я вас всех ненавижу! Так бы и передушила всех! Ненавижу! Будьте вы все прокляты! Ненавижу! Ненавижу!! Ненавижу!!!
Больше из нее не удалось выжать ничего. Сколько ни пытался маг, да и его сотрудники, поговорить с ней, все кончалось одинаково. Беседа словно шла по кругу, а приходила к какой–то бесконечной истерике с проклятиями и угрозами. Помимо этого она начала заходиться какими–то странными судорогами и криками. Марк, который как раз разговаривал с ней, когда такое случилось в первый раз, перепугался и позвал белых магов. Все оказалось просто и страшно. Врожденная истерия была до самой крайней степени доведена лазоревыми кристаллами. Психика уже столь изменилась, что это влияло и на чисто физическое состояние.
Так или иначе, говорить с ней не получалось. Получать информацию не получалось. Мысли женщины кружились только вокруг одной темы. Она даже не проговаривалась, она ни о чем другом просто не думала. Будто и знаний других у нее не осталось.
Верон и вовсе почти все время молчал. Лишь раз открыл рот, чтобы заявить, что все эти пляски вокруг него его невероятно забавляют, но скоро им придет конец, потому что долго он в этой дыре задерживаться не собирается, непрозрачно намекая, что у него слишком высокие покровители, чтобы кто–то мог до него дотянуться.
– А, может, это кто–то из других «шутов»? – Моранна разве что не урчала, сидя в таком удобном положении, тем более что Джейко, забывшись, все еще поглаживал ее по спинке.
– Но у меня нет ни единой зацепки, не говоря уже об уликах.
– Тогда кто–то из театра?
– И там глухо. Или алиби, или отсутствие возможностей, или мотива. Лакни перетрясла всех, но не нашла ничего, что действительно было бы подозрительно.
– Тогда, может быть, тот эллуй… как его… Эггерра!