Магия чрезвычайных ситуаций
Шрифт:
– Я понимаю вас, – миролюбиво произнесла Кайндел. – Вам нелегко поверить в мою лояльность. Особенно после недавнего происшествия и всех подозрений. И я не знаю, как доказать вам мою искренность. Знай вы побольше обо мне и моих принципах, вы, пожалуй, засомневались бы еще больше. Однако факт остается фактом – на вас я готова работать столь же честно и старательно, как трудилась на Круг.
– Что за принципы ты имела в виду? – остро глядя ей в лицо, осведомился Роннан.
Девушка развела руками.
– Семья. Семья – это святое. Я не имею в виду кровные узы с людьми, которых я никогда в жизни не видела и которые, однако, имеют со мной общего предка в пятом колене. Не подразумеваю даже тех ближайших родичей, с которыми в силу глобального расхождения взглядов на жизнь ты не можешь иметь много общего. Я говорю о тех людях, с которыми меня сблизили беды и про которых знаю, что всегда смогу на них опереться в любой сложной ситуации. Сейчас моя семья – это Эйв Шреддер, Лети Иалье, Илья Тверской и отец Сергий, Горо из Джаншуру и Маг, это многие курсанты, с которыми меня связало нечто более глубокое, чем дружба. Это люди, к которым я б в бою спиной спокойно повернулась. В их числе даже вы, Багира, потому что свое отношение мне в глаза проговариваете, а значит, не ударите в спину.
– Хорошо звучит, – сказал Ирландец. – Круг потому-то так монолитен, что внутренние их отношения действительно определяются как семейственные. Это не шутка…
– Да и ОСН скорее семья, чем просто орган обеспечения госбезопасности, – проворчал Один. – По крайней мере, в верхах. А, Багира?
– Отстань, – с досадой отмахнулась та. – Эй, Кайндел, ты хочешь сказать, Круг доверял тебе столь безоговорочно и давал любую внутреннюю информацию, какую тебе только хотелось?
– Именно так и было.
– Слышишь, Один? Либо это болезненный бред много о себе вообразившей дурочки, либо Круг – сборище болванов, которые о настоящем деле вообще ничего не знают!
– Спорное утверждение.
– Чем спорное, скажи?! Либо эта девица действительно была в верхах, принимала решения и знала все, но тогда при серьезных подозрениях ее не запирать должны были, а сразу же убить. Либо она одна из обслуживающего персонала, а перед такими вываливать все ценные сведения – ну это же бред! Это же верный путь к скорому провалу!
– А может быть, дело просто в том, что Круг более гибок и легче принимает все то новое, что появляется в нашем мире? – произнес Один. Он говорил с Багирой, но каждому из присутствующих стало понятно – на самом деле обращается он ко всем. – Ведь мир изменился. Наверное, и законы конспирации могут измениться. И все прочее тоже. И, возможно, действительно появилась новая профессия, новый тип аналитика, без которого в современной войне не обойтись.
В помещении воцарилась неловкая тишина. На услужливо высунувшуюся из кухни женщину руками замахали все.
– Ладно… Я понял, что ты хотела сказать, Кайндел. – Роннан сверлил ее взглядом, и эта традиционная для допроса попытка смутить и тем самым вывести из равновесия едва не вызвала у девушки приступ хохота – настолько наивно-бесполезна она была. К тому же курсантка еще не до конца пришла в себя, поэтому нервы находились в несколько расстроенном состоянии. – Но как мы можем быть уверены, что та, прежняя семья для тебя теперь действительно ничего не значит?
Девушка несколько мгновений внимательно изучала стакан кваса, который перед ней поставили.
– Ничего не значит? Кто вам сказал, что прежняя Семья для меня ничего не значит? Это не так.
Она чувствовала, что сидящие за столом обмениваются взглядами, воспринимала и искреннее недоумение Ирландца, Одина, Варлока, и злорадное удовлетворение вперемежку с непониманием у Багиры. Все это не имело значения, потому что девушка внезапно оказалась в кольце собственных эмоций, в которых следовало разобраться, и, пожалуй, сделать это раз и навсегда.
– А как?
– Нельзя выкинуть из сердца и памяти тех, кто там был, причем выкинуть навсегда, с концами. Как вы себе это представляете? Воспоминания и чувства как воспоминания остаются с человеком до конца его жизни.
– Так что же сейчас ты испытываешь к прежним сподвижникам? К прежней Семье? – спросил Один. Он спрашивал искренне, и ему захотелось ответить правду.
Впрочем, Кайндел и не собиралась лгать.
– Боль, – поколебавшись, ответила она.
Удивительное дело, но ее поняли. Поняли, что речь идет не о чем-то, а именно о болезненности воспоминаний и любого предательства, особенно если оно совершено близкими людьми. И девушка мысленно вздохнула с облегчением, что не придется подробно объяснять, что она имела в виду – как бы там ни было, но снова копаться в своих ощущениях, связанных с Домом Феникса, было малоприятно.
Воцарившееся неловкое молчание прервал Один. Он вздохнул и через стол протянул ей предмет, в котором поглощенная своими мыслями курсантка не сразу разглядела печать Муавия Маургина. Осторожно приняла ее и положила на ладонь.
А спустя мгновение булыжник стал изменять форму. Он оплыл, как нагретый солнцем кусок пластилина, приобрел форму грубого перстня с узором, выложенным черным металлическим контуром. У Багиры и Ирландца округлились глаза, а Варлок жадно, будто умирающий от жажды, к лужице воды придвинулся поближе и принялся бдительно следить за процессом преобразования.
Когда булыжник превратился в кольцо и блики на гранитных, вроде бы слегка пыльных боках потухли, девушка надела перстень на палец и смущенно посмотрела на главу ОСН, – Но даже теперь я не совсем в форме. Да и артефакт Муавия – это не боевой артефакт. В схватке от него немного толку.
– От тебя, собственно, и не боевые рекорды требуются, Кайндел. Кстати, Варлок передал нам твой разговор с главой Алого Круга. Я вот хотел спросить – ты отказала ему потому, что понимала его неискренность?