Магия крадет
Шрифт:
Я вздохнула:
— Послушай, это то, с чем я обычно имею дело. Если ты идёшь со мной, то делаешь все по моим правилам. Я собираюсь использовать магию, и тебе придётся с этим мириться и не делать вид, что всё это глупости.
— Окей, это твоё шоу.
Что бы вы не говорили о Джиме, он всегда относился к моей магии со здравой долей уважения. Мои письмена не всегда срабатывали, но Балийская магия — это совсем другая история. С этой стороны он меня ещё никогда не видел.
Я открыла багажник и выбралась из машины. В багажнике было два комплекта: маленький для каллиграфии и большой для Балийского колдовства. Упаковка
— Нет. Подношение.
Я открыла большой сундук, достала ожерелье из бусин железного дерева с большим черным амулетом на нём. На амулете поблескивал стилизованный лев ярко-красного цвета с золотыми деталями. У льва были большие круглые черные глаза, наполовину прикрытые ярко-красными веками, широкий нос с двумя круглыми ноздрями, два широких уха и огромная открытая пасть, полная белых зубов.
— Баронг Бали, — сказала я Джиму, надевая ожерелье ему на шею. — Король духов и заклятый враг Рангды, Королевы Демонов.
Джим изучал амулет:
— Так, как часто ты это делаешь?
— Примерно раз в несколько недель, — сказала я. — Плохие вещи случаются — обычное дело.
— И предлагать тебе деньги — это оскорбление?
— Легенда гласит, что давным-давно на острове Бали жил злой колдун. Он был ужасным человеком, который вызывал демонов, накладывал проклятия и крал детей и молодых симпатичных мужчин и женщин, чтобы высосать из них кровь, чтобы использовать её в своих тёмных ритуалах. Человеку по имени Кетут надоело, и он попросил у Баронга Бали силы уничтожить колдуна. Баронг Бали поговорил с Кетутом и сказал ему, что он даст тому силы изгнать зло, но взамен, если кто-нибудь из жителей деревни придёт к Кетуту за помощью против тёмной магии, ни он, ни его семья не смогут им отказать. Кетут согласился, и Баронг Бали превратил его в Баронга Макана, Тигрового Баронга. Кетут победил колдуна, и с тех пор его потомки охраняют баланс между злом и добром.
— Ты думаешь, это правда? — спросил Джим.
— Я не знаю. Но я — тигр, и у меня есть силы изгонять тёмную магию, и люди приходят ко мне за помощью.
— Ты беспокоишься, что если начнёшь брать плату за это, то придётся расставлять приоритеты?
Я посмотрела на него удивленно. Ого. Прямо в яблочко.
— Да. Прямой сейчас, богатые и бедные для меня равны. Я не получаю никакой компенсации, кроме восстановления баланса и удовлетворения от проделанной работы. И я хочу, чтобы так оно и оставалось.
— Но должна же быть какая-то награда за это.
— Люди оставляют дары, — ответила я. — Иногда деньги, иногда еду. Обычно они оставляют их у меня на пороге, иногда передают через мою мать. Я не знаю, кто они, но всегда принимаю с благодарностью.
Я открыла большой сундук и вытащила статуэтку Баронг Бали. Она была около фута в высоту, но размер не имел значения.
— Поставь его, пожалуйста, под деревом.
Эйанг Ида любила это дерево. Оно росло вместе с ней, и я могла уловить её следы в ветвях. Дух дерева любил её. Он нам поможет.
Джим поставил статуэтку у корней дерева. Я выскользнула из туфель и сняла носки, затем выудила подношение из сундука. Я сделала его дома, перед тем как уйти. Джим посмотрел на банановый лист, скрученный в маленькую корзинку, на искусно выполненный поднос из пальмовых листьев, на композицию
Я сидела неподвижно, погрузившись в медитацию, позволив своей магии окутать лужайку. Она текла по почве, касалась корней дерева и спиралью поднималась по стволу в крону. В магии, исходящей от дерева, произошла неуловимая перемена. Духи заметили Джима и задумались о его связи со мной. Если бы между нами была прочная связь, они бы его признали. Проблема в том, что я не была уверена, а достаточно ли этой связи.
— Значит, глазированный пончик — это традиционное Индонезийское подношение? — спросил он.
Вот остряк.
— Нет, традиционное подношение подразумевает пирожные. В данном случае, я предлагаю то, что мне нравится. Имеет значение само усилие приготовления кананг — подношения.
— Почему ты просто не повторишь тот фокус со стикерами?
Последний раз, когда мы вошли в дом, окутанный магией, я написала защитный иероглиф на стикере и прилепила его к груди Джима.
— Потому что эта тёмная магия Индонезийского происхождения, а я намного сильнее в своей родной магии, чем в начертании проклятий на клочках бумаги.
Духи всё ещё сомневались. Я не могу оставить его на лужайке. Он будет упрямиться и последует за мной в дом. Я должна была показать им, что он важен.
— Джим?
— Да?
— Мне нужна помощь.
— Я готов, — ответил он.
— Мне нужно, чтобы ты подумал о том, почему впервые позвал меня на свидание. Действительно подумал об этом.
— Я пригласил тебя, потому…
Я подняла руку:
— Нет. Не говори мне, — мне было слишком страшно узнать. — Просто думай об этом.
— Хорошо.
Я точно знала, почему была влюблена в Джима. Причина была не одна, а целый ворох. Он был одним из самых умных людей, которых я когда-либо встречала. Когда Кэрран заходил в тупик, он шел к Джиму и доверял ему придумывать выход из положения. Он выглядел… Ну, он был сексуальным. Невыносимо горячий, как мужчина, которого вы могли бы увидеть в журнале или по телевизору. В нём была какая-то грубая мужественность, своего рода смесь мужской уверенности и силы. Он был так не похож на меня. Я была маленькой и хрупкой, а он — крупным и мускулистым. Мне нравилась эта двойственность, контраст между мной и им. Это заводило меня, и я наблюдала за ним, когда он не замечал. Я знала, как он держал голову, наклон плеч, как он ходил, неторопливо и уверенно. В толпе одинаково одетых мужчин я бы сразу узнала своего Джима.
Но заставили меня влюбиться в него не его ум, не его внешность и даже не тот факт, что он был смертельно опасен. Всё это было здорово, но недостаточно. Поэтому я открыла своё сердце и позволила духам заглянуть внутрь. Моя жизнь часто была хаотичной. Мне было страшно. Я выходила из себя. Я психовала. Я всегда сомневалась, сработает ли моя магия проклятия или нет. Я была беспомощна без очков, и это тоже пугало меня. Но Джим… Джим мог сделать один шаг в мой хаос, и внезапно все проблемы разрешались сами собой. Он решал их одну за другой со своей спокойной логикой, а затем поворачивался ко мне и говорил: «У тебя получится». И я осознавала, что он прав, и я справлюсь. Он верил в меня.