Магия спецназначения
Шрифт:
Она присела рядом с вывернутым камнем и потрогала его рукой. Ей показалось, что он все еще теплый, хотя это являлось, конечно же, обманом. Вздохнула и опустила голову, будто разглядывала что-то у своих ног.
Кайндел могла бы просидеть здесь очень долго, однако от размышлений ее отвлек хруст камушков под подошвами. Она приподняла голову – к ней приближался молодой мужчина в таком же, как и у нее, плаще поверх обычной, повседневной и вполне современной одежды. Именно в тот момент, когда она подняла голову, он задержал шаг, будто раздумывая – идти или не идти – но, поколебавшись, продолжил путь. Подошел к камню, заглянул в рукотворную, давно заполненную водой выемку, словно рассчитывал увидеть там что-нибудь интересное.
– Привет, – сказал он очень просто.
– Привет, – ответила она.
– Не ожидал тебя здесь увидеть.
– Почему?
Девушка посмотрела на него. Он выглядел чуть смугловатым, черноволосым и кареглазым, подбородок и верхняя губа заросли коротенькой бородкой, а у горла плащ был заколот огромным – в ладонь – аграфом с крупным ониксом в середине. Оникс слегка искрился – его переполняла магия. Но искры эти не встревожили Кайндел, потому как она чувствовала, что артефакт сейчас дремлет.
Молодой человек слегка развел руками, давая понять, что его удивление вполне закономерно. И она снова опустила голову.
– Тебе же известно, моя названная сестра погибла, и где она похоронена, я не знаю. И не могу знать. И приходить мне к ней больше некуда. Только сюда.
– Я думал, что ты побоишься сюда приходить.
– А надо бояться? – улыбнулась Кайндел. Но не собеседнику – все тому же камню.
Смуглый мужчина еще раз развел руками.
– Ты же понимаешь, что я не собираюсь нападать на тебя. Тем более здесь.
– Ну, вот и я не собираюсь.
Они еще немного помолчали, глядя на отваленный камень.
– Ты знаешь, что Волк был ранен?
– Меня это не интересует.
– Действительно совсем не интересует? – с улыбкой спросил черноволосый.
Она замялась лишь на несколько секунд.
– Совсем.
– А ведь я помню вашу феерическую любовь…
– Много воды утекло, теперь этого нет. Как бы там ни было, тебя это мало касается.
– Не кипятись. – Он помолчал, потом со вздохом присел на землю. – Я просто так упомянул Волка. Чтобы завязать разговор. Ты же знаешь, я не одобрял того, как Ночь обошлась с тобой. Я всегда считал, что убеждения человека – это его право, и гнать только за них…
– Полагаю, Блеск, тебя-то как раз и не спрашивали.
– Лучше называй меня Гленом.
– То же самое, только на старонорвежском. Какая разница? Но, впрочем, как тебе угодно… И спасибо тебе. Я уж думала, теперь от меня все старые знакомцы будут шарахаться.
Ветер продрался сквозь густую голую лесную поросль и ударил девушку в лицо. Она зябко поежилась, жалея немного, что сукно плаща такое тонкое. Глен заметил ее движение и машинально зажег на ладони огонек, будто хотел дать прикурить. От него в первый момент потекло тепло, правда, почти столь же слабое и зыбкое, как от свечи, к которой подносишь ладони. Кайндел отрицательно качнула головой, и молодой человек стряхнул остатки огня в мокрый мох.
– Может, выпьем? – предложил он вдруг – и сам удивился, потому что был совершенно уверен – она откажется, – а отказа ему не хотелось.
– Давай, – улыбнулась она.
Оба почти одновременно сняли с поясов фляжки. Посмотрели друг на друга – и залились смехом.
– Из какой станем пить?
– Да из обеих. По очереди.
Они обменялись фляжками и отпили по глотку. Посмотрели друг на друга и снова рассмеялись – просто так, без повода.
– Я, в самом деле, ужасно рад встретить тебя здесь. И ужасно рад, что ты жива.
– Да, это ужасно, – с чопорным видом согласилась Кайндел. Снова вспышка смеха. – Можешь не верить, но тебя живым и невредимым я рада видеть не меньше.
Несколько минут они просто отхлебывали по крошечному глоточку, время от времени обмениваясь фляжками. В голове у девушки мелькнуло, что зря она не прихватила из машины пару яблок, два ящика которых везла к столу оэсэновцев.
А Глен думал только о том, какая безмерная глупость – превращать жизнь Семьи в войну со всем миром и во внутреннюю междоусобицу, но теперь, когда война уже начата, ее нельзя прекратить и вернуться к тому, с чего все началось.
– А ведь все было по-другому, – проговорил он. – Помнишь? Тогда, в самом начале, все было по-другому…
– Не совсем так, – осторожно возразила она. – Вспомни – еще не появилось никакой магии – а мы уже вовсю интриговали, кого-то выпихивали, кого-то звали к себе, мерялись силой… Семья тоже постепенно преобразовалась в маленькое общество, живущее по кем-то придуманным законам.
– Но ведь есть и исключения.
– Да. Пепел, например. И его Семья. Но исключения лишь подтверждают правило.
Глен криво улыбнулся.
– Я чертовски не хотел бы стать причиной твоей смерти.
– Я тоже. Но, – она пошевелила пальцами и сунула ему свою флягу, – жизнь продолжается. Лишь боги знают, что нас ждет через неделю.
– Ты думаешь, мы можем когда-нибудь поубивать друг друга?
Они посмотрели каждый в свою сторону.
Глен, когда-то называвший себя Бенедиктом и другими заимствованными из мифологии прозвищами (у него имелась едва ли не дюжина имен на все случаи жизни), всегда по-дружески общался с Кайндел. И даже попытался как-то за ней поухаживать, но стоило ей, как вежливой девушке, немного его поощрить, объяснил, что, оказывая знаки внимания, просто выполнял свой долг перед ней и никаких серьезных видов на нее не имел. Тогда она посмеялась. Почему-то с этим молодым человеком они легко понимали друг друга, в прошлом пару раз напивались в компаниях, орали песни, отнимая друг у друга гитару, хохотали байкам и анекдотам.
Их ничто не связывало, кроме приятных воспоминаний. И оба понимали – даже если бы они помнили во много раз больше важного и прекрасного, это вряд ли могло сейчас свести их в один лагерь.
– Все возможно в этом мире, – девушка посмотрела на него грустно. – Но я не хотела бы умереть от твоей руки.
– А я думал, это в первую очередь касается Волка…
– Я давно потеряла интерес к Волку. И оставим это…
– Извини. – Она дернула плечом, и Глен заволновался. – Тебе холодно? Может, костер разложим?