Магия стихий.Чаровница

Кей Марьянна

– Командир рвал и метал.
– Тем временем продолжал император, спокойно, будто забавляясь тем, что рассказывает, не замечая моих метаний.
– А ведьма оказалась не проста - представительница одного из древнейших родов столицы. Она привезла защитные обереги для войска. Причем такой силы, что даже Дивет подивился, как она на ногах вообще стоит.

– Простите, я не совсем поняла к чему это все?
– потерла лицо ладонями, стараясь уследить за повествованием и не начинать самокопание раньше времени.

– Все в свое время, Эматрион.
– Низкий тихий голос обволакивал, расслаблял.

Я встряхнула головой, чтобы сбросит наваждение.
– Она помогла Аувелесию залечить раны имрита. Точнее даже будет сказать, что она практически сама это сделала.

– Ее необходимо будет отблагодарить.
– прошептала, ощущая облегчение. Мой зверь жив и идет на поправку. Хотя бы тут все предельно ясно и больше не вызывает тревоги.

Тяжелый день, непонятные события. Мне надо срочно все взвесить, иначе я просто сорвусь от переполняющих меня мыслей, предположений и домыслов. Показалось мне или нет?

– Когда все уляжется, обязательно тебя к ней перенесу и ты ей все сама скажешь.
– Император подошел очень близко. Настолько, что я ощутила его дыхание на своих волосах.

Подняв голову, постаралась не придавать значение таком близкому расположению. Внутри все сжалось от ожидания чего-то.

– Я…

– Ты так изменилась.
– Прошептал мужчина, глядя пристально и вновь будто что-то искал в выражении моего лица, во взгляде. Он выглядел сейчас таким уставшим, затравленным, одиноким…

Мне стало его очень жаль, настолько, что я даже не придала никакого значения сказанным словам. Только последующая фраза заставила вздрогнуть:

– Ты как тень себя прошлой. Жалкая, забитая тень прежней. Где же ты растеряла всю себя?

Он знает меня! Меня! Ту, которую я все также не могу вспомнить!

Судорожно хватая воздух ртом, внутренне молилась Хранительнице, чтобы император еще хоть что-нибудь сказал. Мне было страшно попросить его об этом. Я просто готова жадно вслушиваться в его слова.

– Малдия, как же мне тебя не хватало. Я так скучал.
– подцепив подбородок пальцами, Раанан Сиятельный наклонился ко мне, всматриваясь, выискивая.

Не понимая до конца происходящее, подсознательно уцепилась за необычное слово, судя по всем у когда-то бывшее именем. ‘Малдия’… Кажется оно было моим…

Я не успела сказать ни слова, как горячие губы императора прикоснулись к моим. Пробуя, как самый изысканный из десертов. Как тогда, когда мы были наедине в целом мире, но вокруг гремел бал в честь кронпринца. Когда он казался таким родным и таким далеким…

Перед глазами вспышками мелькали картинки: огромный огненный Лев, распахнувший свою пасть в оглушительном реве; белая аскетичная маска, прикрывающая лицо странного незнакомца, пригласившего меня на танец страсти; синие волосы девочки, которую наградили страшным проклятьем; черно-алый камень в форме шеснадцатиконечной звезды для книги; фиолетовые ласковые глаза дорогого, любимого человека… черная лента над его склепом… розовые щупальца энергии, обвившие меня за талию…

Я задыхалась, размахивая руками и пыталась оттолкнуть от себя огненный пласт, придавливающий меня к самому дну. Давясь собственным воплем, прикладывала все силы, чтобы выбраться. Уже не соображая, где я и что происходит

вокруг, призвала всю мощь, которая была мне доступна.

– НЕ-Е-Е-Т!
– закричала, перекрикивая завывания ветра и грохот.

Я пыталась зацепиться за ускользающие призраки прошлого, которые издеваясь подкидывало распахнутое сознание. Получай! Хотела вспомнить? Наслаждайся собственной болью и бессилием!

Это было страшнее, чем даже оказаться под ударами странной магии. Я не могла! Не могла их оставить! Каждая улыбка, которая сейчас всплывала в моей памяти, будто страшным огненным клинком наносила незаживающие кровавые раны на сердце. Я падала стремительно вниз и разбивалась об острые камни собственных воспоминаний, которые безжалостно уничтожали, затаптывали и захлестывали меня. Пугающая черная правда наконец вылезла на поверхность, представь передо мной во всем своем ужасе. Я рвалась к ним, тем, кто исчез бесследно из-за меня, из-за того, что случилось. Стремилась вернуться и все изменить, избавиться от ужасающего понимания происходящего.

Что-то или кто-то схватил меня за руку. Щеку обожгло от удара, но от этого стало хуже, я ощутила невыносимую боль в предплечьях… как тогда, когда пыталась удержать странный черный огонь. Щелчок, еще один и я теряюсь в жуткой водной пропасти.

Глава девятая

Дни, ночи, закаты, рассветы слились в одно, один непрерываемый круговорот невыносимых воспоминаний. Я приходила в себя, открывала глаза и видела через дымку лиц родителей, склоненных надо мной, погружалась в забытье и чередой едва уловимых проносилась моя жизнь, останавливаясь все время на одном и том же эпизоде… Черная лента истязаемая под порывами промозглого ветра. Сердце и душа каждый раз летели в самую пропасть и разбивались о льдистые выступы воспоминаний.

Реальность была не лучше, возле кровати появились красные лилии, чей удушающий аромат сводил меня с ума. Я кричала, билась в крепких руках чернокожего мужчины, рыдала на плече у какой-то девушки. Они называли меня странным именем ‘Эматрион’, а я только постоянно спрашивала: ‘где я?’. Один раз приходил какой-то мужчина. Высокий с длинными русыми волосами, говорил что-то. Я плакала, забившись подальше от него, на другом краю постели. Он-то и принес эти отвратительные цветы, которые со всей силы я швырнула о стену:

– НЕНАВИЖУ ЛИЛИИ!

На крик прибежали еще люди. Одни удивленно шептались, другие успокаивающе что-то говорили. Я требовала вернуться домой, звала маму. Все было как сквозь толщу грязной, зацветшей воды. И постоянной ощущение, что воздуха не хватает.

Не знаю сколько это безумие продлилось, но в один день я просто открыла глаза и бездумно уставилась в расписанный цветами потолок. Слезы катились из глаз по вискам и затекали в уши. Мне снились родители. Мама, такая, какой я видела ее в последний раз в Доме целителей - высокая, с пронзительными голубыми глазами и коротко остриженными черными волосами. Она обнимала меня и укачивала успокаивая. А я сидела на коленях у отца. Он тихо шептал о то, как меня любит и гордится, что я молодец.