Магия страсти
Шрифт:
– Я читал «Призрак "Друри-Лейн"», – кивнул Николас, – и не мог оторваться. У меня внутренности сводило от страха.
Розалинда восторженно рассмеялась, зная, что дядя Райдер и тетя Софи тоже польщены, тем более что очень гордились сыном. Грейсон просиял:
– Да, и не у вас одного, милорд. У меня тоже. Я рад, что вам понравилось.
Софи мягко улыбнулась. Что должна сделать мать, услышав такой чудесный комплимент в адрес горячо любимого сына? Мать, очевидно, должна оттаять.
Софи оттаяла.
– Очевидно, у вас изысканный
Уилликом оглядел представительного молодого человека, у которого хватило мозгов отпустить комплимент мастеру Грейсону, и сам оттаял.
– Да, мадам, – ответил он, кланяясь как можно ниже, чтобы и граф мог полюбоваться блеском лысины.
– Его голова… едва меня не ослепила, – признался Николас после ухода дворецкого.
– Просто ему повезло, – пояснил Райдер. – Луч света упал на его голову, как раз когда он склонился в поклоне. Он не лыс, как вы могли предположить, а бреет голову дважды в неделю. Сегодня утром он уведомил меня, что нашел новый рецепт настоя, которым натирает голову.
Николас рассмеялся, по-прежнему не обращая особого внимания на Розалинду. Но он ощущал ее присутствие, остро ощущал. Ему хотелось коснуться ее темно-рыжих волос, собранных в простую прическу, так что длинные букли касались плеч. Розалинда – экзотичное имя, которое ему нравилось, но все же почему-то не совсем ей подходило. Ничего, он будет терпелив, и вскоре узнает о ней все.
Он откусил немного булочки, но когда прожевал… его охватило отчаянное желание запихнуть в рот остаток и поскорее потянуться за второй.
– Итак, милорд, где вы провели последние четырнадцать лет? – осведомился Райдер.
– Во многих странах, сэр, – не колеблясь, ответил граф. – Но последние пять лет жил в Макао.
Грейсон подался вперед:
– Макао владеют китайцы, но управляют португальцы, не так ли?
Николас кивнул:
– Португальцы высадились там, в начале шестнадцатого века и захватили полуостров, хотя он граничит с Китаем. На протяжении нескольких веков это был важный центр морской, коммерческой и религиозной деятельности португальцев в Восточной Азии.
Николас пожал плечами.
– Но благосостояние страны со временем изменяется, как и торговые пути и рынки. Политические союзы создаются и распадаются… Теперь Макао – просто отдаленное поселение, Богом забытый уголок, не имеющий особого значения в общем развитии мировых процессов.
– Что вы там делали, милорд? Наконец-то!
Николас повернулся к Ррзалинде:
– Я занимаюсь торговлей, мисс…
Он намеренно помедлил в надежде, что она назовет свою фамилию.
– Я Розалинда де Лафонтен. Темные брови взлетели.
– Вы, случайно, не пишете басни? Розалинда просияла:
– Значит,
– Их читал мне дед, когда я был совсем маленьким. – У вас есть любимая?
– «Заяц и черепаха».
– А, это о терпении.
– А ваша любимая? – улыбнулся Николас.
– «Кузнечик и муравей».
– Хм! И кто же вы?
– Я муравей, сэр. Зима приходит всегда, и лучше быть к ней готовой. Потому что никто не знает, когда разразится буря.
– Не вижу в твоих словах никакого смысла, – пробурчал Грейсон.
– Боюсь, что смысл есть, и еще какой, – вздохнул Райдер.
Софи кивнула. Глаза ее затуманились.
– Я понятия не имела, дорогая, что ты… Розалинда подумала, что они многое видят и многое понимают. К тому же она только сейчас поведала им о своем самом большом страхе.
– Это всего лишь басня, тетя Софи, – рассмеялась она. – Честно говоря, я хотела бы больше походить на цикаду, но, похоже, в моих жилах течет слишком много пуританской крови.
– Добродетель Розалинды – благоразумие, а моя – терпение, – деловито подытожил Николас. – А ваша, Грейсон?
– Ненавижу лесть, – объявил Грейсон. – Значит, полагаю, я «Ворон и лис».
– Помню! – воскликнула Розалинда. – Лисица льстит вороне, а та, возгордившись, роняет сыр.
– Совершенно верно.
Розалинда протянула ему маленькую тарелочку, безмолвно требуя булочку с орехами. Николас тяжко вздохнул и положил ей одну из двух оставшихся булочек.
– Вот так всегда, – заметила Софи, сочувственно улыбаясь Николасу, еще не знавшему, что сейчас она заберет себе вторую булочку. – В этом доме булочки всегда нарасхват. Рецепт принадлежит кухарке из Нортклифф-Холла, но мой муж упал к ее ногам, поклялся, что будет петь серенады под ее окнами, и она милостиво согласилась поделиться секретом с нашей кухаркой.
– Если покажете мне, где кухня, мадам, я готов упасть к ногам вашей кухарки. Правда, не умею петь серенады.
– Мой муж тоже не умеет. Однако он так очарователен, что я прощаю ему этот недостаток.
Смех.
«До чего же приятное общество», – подумал Николас, удивляясь себе. В его жизни было так мало смеха!
– Сегодня чудесное утро. Не хочется проводить его взаперти, – объявил он. – Могу я попросить мисс Лафонтен прогуляться со мной в парке?
– Каком именно? – строго спросил Райдер.
– В Гайд-парке, сэр. Меня ждет экипаж. Я нанял его, поскольку те, что остались в Уайверли-Чейз, одряхлели еще в прошлом веке.
– Как вы сказали? – оживился Грейсон. – Уайверли-Чейз? Какое поразительное название. Мне хотелось бы узнать его историю. Это ваше фамильное поместье?
Николас кивнул.
Розалинда поняла, что в мозгу Грейсона уже складывается повесть о Уайверли-Чейз, и поспешно сказала:
– Насколько мне известно, сегодня утром устраивается небольшая ярмарка картин неизвестных художников. Может, его светлости будет угодно посетить эту ярмарку?