Магия твоего взгляда
Шрифт:
— Я же чувствую, что вы смеетесь.
— Я не смеюсь, а улыбаюсь. Разница существенная.
Люсинда хотела поспорить, но Калеб уже снова гладил ее, и от этого ничего разумного ей в голову не приходило. Она чувствовала, что вот-вот улетит в самую середину бури. Люсинда непроизвольно обхватила пальцами его плоть, больше не думая о ее размерах, и услышала, как он втянул носом воздух.
— Я сделала вам больно, — сказала она, немедленно отпустив.
— Нет, — простонал Калеб.
Она снова осторожно дотронулась до него. Уткнувшись
— Я хочу тебя.
Он провел рукой по ее телу, но это вряд ли было необходимо. В его словах прозвучало столько страсти, что этого было достаточно, чтобы высвободить раскаленный до бела поток энергии, о существовании которой Люсинда и не подозревала.
Калеб лег на нее и с силой вошел.
На какой-то миг она ощутила боль, но вместе с нею невероятный восторг. Волны наслаждения накатывали одна за другой. Энергия Калеба захлестнула ее, и она поняла, что он наконец освободился из когтей самоконтроля.
У нее было такое ощущение, будто открылись неведомые шлюзы. Водопады силы и энергии грозились затопить все ее чувства. Калеб входил в нее раз за разом, и она инстинктивно поняла, что должна каким-то образом реагировать.
Вцепившись ему в плечи, она собрала все свои силы. Их энергии сшиблись в темноте ночи. Объятия превратились в битву сил воли. На стороне Калеба была грубая мужская сила, но Люсинда очень скоро поняла, что и она обладает своей — женской — силой.
На какое-то мучительное мгновение она испугалась, что они могут каким-то образом уничтожить друг друга, потому что потоки их психической энергии сталкивались с невероятной силой.
Но несчастья не произошло. Наоборот, Люсинда почувствовала, что потоки их энергии начинают резонировать, усиливая и поддерживая друг друга, пока их энергия не стала общей.
— Люсинда! — Его голос был таким, словно он испытывал невыносимую боль.
Люсинда открыла глаза. Он смотрел на нее, и в его глазах было столько огня, что она удивилась, что от его взгляда не загорелось все вокруг.
— Люсинда!
Теперь в его голосе слышалось удивление.
Мускулы его спины стали твердыми, как гранит. Рот открылся в безмолвном крике ликования. Их ауры слились воедино в момент наивысшего наслаждения.
Глава 18
Звук приглушенных голосов — мужского бормотания и тихого женского смеха — вывел Калеба из гармонично организованной среды, в которой он пребывал. Несколько секунд он прислушивался, пытаясь определить местоположение пары. Мужчина и женщина были все еще на довольно далеком расстоянии, но они определенно двигались по направлению к сарайчику.
Он сел и осторожно высвободился из объятий Люсинды. Сухая трава под ним зашелестела.
Люсинда пошевелилась и открыла глаза. В лунном свете он мог видеть, что ее взгляд затуманен. Она улыбнулась, видимо, очень довольная собой, и приложила палец к его губам.
Калеб схватил ее руку, быстро поцеловал, а потом поднял Люсинду на ноги и протянул ей очки.
— Надо побыстрее тебя одеть, — шепнул он ей на ухо.
— М-м-м.
Он понял, что она не собирается торопиться. Он попытался надеть на нее платье. В свое время ему не раз приходилось раздевать женщин, но обратный процесс был ему незнаком, и сейчас он обнаружил, что это куда сложнее. Отсутствие опыта сказалось сразу же.
— Какого черта женщины носят такие тяжелые платья? — проворчал Калеб, застегивая крючки.
— Уверяю тебя, это платье намного легче, чем те, которые надеты на многих модных дамах в зале. Кроме того, я не ношу корсет, а мое нижнее белье соответствует требованиям Общества практичной одежды. Оно весит менее семи фунтов.
— Поверю на слово.
Он почувствовал, что она едва сдерживает смех. Она все еще не понимала, как близко разоблачение.
— Совсем рядом с нами два человека, — у самого ее уха прошептал Калеб. — Они идут сюда, наверняка для того, чтобы использовать этот сарайчик также, как и мы. Дверь заперта, но наши голоса они могут услышать.
Он наконец завладел ее вниманием.
— О Господи.
Она быстро наклонилась и начала натягивать чулки.
Он между тем застегнул брюки, рубашку и быстро завязал галстук. Ни у одного мужчины семьи Джонс никогда не было камердинеров. Они всегда одевались сами.
— Мои волосы, — в ужасе прошептала Люсинда, тщетно пытаясь заколоть шпильками растрепавшиеся пряди.
Голоса пары были уже совсем рядом, и Калеб прижал ладонь ко рту Люсинды.
Дверь потрясли.
— Проклятие, — проворчал мужчина. — Кажется, этот чертов сарай заперт. Нам придется поискать укромное местечко еще где-нибудь, дорогая.
— Даже не думай предлагать уединиться где-то в саду, — капризно сказала женщина. — Я не собираюсь запачкать платье травой.
— Уверен, что мы найдем подходящее место, — настаивал мужчина.
— Как же! Давай вернемся в зал. У меня все равно нет настроения. Лучше я выпью еще один бокал шампанского.
— Но, дорогая…
Голоса стали удаляться, а потом и вовсе затихли.
— У этого мужчины вечер не будет таким приятным, как у меня, — сказал Калеб.
Люсинда его не слушала.
— Я не могу вернуться в зал в таком виде. Тебе придется проводить меня до кареты. Патрицию пусть привезет домой леди Милден.
— Нет нужды впадать в панику, Люсинда. — Калеб чувствовал, что полностью владеет ситуацией. — Я обо всем позабочусь.
Ему всегда удавалось решать проблемы, подумал он не без некоторой гордости. Он взял Люсинду под руку и вывел в сад.
У Калеба было перед ней то преимущество, что он знал участок вокруг этого особняка так же хорошо, как свой собственный. Поэтому без труда провел Люсинду через сад, мимо кухни и черного хода прямо к парадному подъезду.