Магия Волконского дольмена

Солнце опускалось к горизонту. Бескрайняя водяная пустыня, уходящая в неизведанную даль, пылала в его закатных лучах, как расплавленное железо в горниле великого кузнеца Тлепша. Яркая огненная дорожка манила к себе, звала пройти по тихой водной глади и увидеть то, что скрывается за раскаленным диском дневного светила. Тихие волны полировали прибрежные камни, перекатывая их с одного места на другое. Крутые утесы дремали, окунувшись по грудь в морскую пучину.

Бикишей стоял на высоком уступе скалы и, с высоты птичьего полета всматривался в багряный закат. Каждый вечер, он приходил сюда, любовался красотой заходящего солнца, слушал крики чаек и вздохи морских чудовищ. Особенно завораживало его, когда морская стихия бушевала в великом гневе, когда огромные волны в ярости набрасывались на берег, пытаясь снести эту вековую преграду, а безумный ветер гонял стаи лохматых и серых туч по черному небосклону. В извечной борьбе воды и камня, черпал молодой нарт силы, и как бы ни налетали на него враги на поле биты, он как сильный утес, смело выдерживал любые натиски.

Когда ветер стихал, и солнце высушивало остатки бури, между камней находилось много даров, выброшенных в порывах гнева морской богиней Пситхой-гуаша. Бикишей бродил по морскому берегу, собирал диковинных рыбок и ракушек, рассматривал их, дарил матери и сестрам, а они вышивали ими свои платья и пояса для мужчин. Часто он возвращал находки обратно, в надежде, что богиня морей вернет им жизнь. А невиданные ранее, приносил в селение и просил старших нартов пояснить, каким морским существам эти ракушки спасали жизнь в подводном царстве.

В тихую солнечную погоду, Бикишей подолгу плавал в теплом и ласковом море, искал укромные бухточки среди скал и камней, ловил глупых и шустрых крабов, греющихся у кромки воды.

Юноша был молод, высок ростом, крепок сложением. Его быстрые ноги легко носили его по горным тропам, а сильные руки поднимали самые тяжелые камни в округе. Его карие глаза светились мудростью и добротой, а густые брови и едва заметная бородка подчеркивали мужественную красоту смуглого лица молодого мужчины. Одинаково хорошо он держался за меч и за молот, пахал землю и пас лошадей.

Храбрый нарт очень любил свой край, свои горы и ущелья, свои быстрые реки и свое огромное, сильное и могучее теплое море.

"Что это было? — подумала Лида, с полчаса смотревшая в окно, но вместо привычных макушек тополей, видела там море, пылающее в лучах закатного солнца, красивого юношу в странной одежде на высокой скале, женщин вышивающих пояса и отчетливо слышала крики чаек, разговор и шум моря. Какая-то странная вибрация почувствовалась в руках, и Лида машинально прижала ладони к стеклу на столе, — я схожу с ума или инопланетяне хотят проникнуть в мой мозг?" Она обвела глазами бухгалтерию: "Это я видела и слышала одна?" Старший бухгалтер что-то писала, поглядывая на монитор компьютера, а кассир пересчитывала документы на калькуляторе. "Видимо у меня глюки в связи с поездкой, — Лида всматривалась в записки под стеклом, — я слишком волнуюсь, вот мне уже и мерещится непонятно что".

— Надежда, каждый день проверяй кассу сама, следи за приходниками, — Лида постаралась скинуть наваждение и пробарабанила пальцами по стеклу на своем рабочем столе, поправила необходимые записочки на компьютере.

— Не переживайте, Лидия Сергеевна, все будет в полном порядке, — Надежда, молодая но расторопная, старший бухгалтер смотрела на главбуха глазами полными преданности. Ее природные кудряшки и губки — фантиком придавали лицу детское выражение, — отдыхайте спокойно.

— Все равно буду думать, как вы тут без меня. Еще ни одного отпуска не было, чтобы я не ходила на работу.

— Лидия Сергеевна, август на дворе, баланс свели, отчет сдали, все в порядке, — Надежда улыбалась во весь рот. Она впервые оставалась руководить бухгалтерией в школе, ей это льстило, разница в окладах была весьма кстати и втайне, она уже не могла дождаться, когда главбух помашет всем рукой из вагона поезда.

— Все равно, даже не верится, что я целый месяц не приду на работу, — Лида задумалась, и опять поглядела в окно. Там от ветра чуть покачивались макушки тополей, посаженных руками первых учителей школы в далекие послевоенные годы.

— А на сколько дней у вас путевки? — спросила бессменный кассир Галина Митрофановна. Всем уже давно казалось, что Галина Митрофановна в свои пятьдесят восемь лет — такая же неотъемлемая часть школы, как классная доска или обязательная общешкольная линейка на первое сентября. Все ее блузки обязательно украшали вязаные кружевные воротнички (любимое хобби), а высокую шишку из волос — самодельная вязаная заколка. Пожилая женщина любила обращаться ко всем, глядя поверх очков.

— Четырнадцать дней путевка, семь дней дорога — итого двадцать один день, — подытожила Лида.

— Ну вот, даже и не месяц, — засмеялась Надя, — а считайте, через двадцать два дня уже на работу придете.

— Да уж отдыхайте, и ни о чем не думайте, — поверх очков взгляд Галины Митрофановны был многозначительным, — все будет в норме.

В бухгалтерию зашел директор школы, невысокий, полный мужчина лет пятидесяти с явной проседью. Его любимая поговорка, что "школьные проблемы ему всю плешь проели" явно оправдывалась порядочной лысиной на затылке. Валерий Семенович был строгим, но в меру мягким и сердечным человеком. Много лет назад приехал он сюда скромным учителем физики и дошел до директора.

— А что отпускники наши все еще на работе делают? — обратился он к Лиде и улыбнулся своей широкой улыбкой, не свойственной современному строгому руководителю. — У тебя завтра поезд, надо чемоданы паковать, а не дебет с кредитом сводить. — В его глазах мелькнула лукавинка. Валерий Семенович подал бумаги Галине Митрофановне.

— Дебет с кредитом мы уже давно свели, — кассир подтвердила свои слова взглядом. Ее удивительная способность держать очки на самом кончике носа поражала всю школу, а ученики не раз посвящали этой способности смешные стишки, — я Лидии Сергеевне так же говорю, что может не переживать и с удовольствием купаться в море. В школе сезон отпусков и полное спокойствие.