Магнат
Шрифт:
— Ты мне ничего не рассказывала о своем выборе профессии. Что вдохновило тебя стать дизайнером интерьера?
— Я просто подумала пойти по стопам моей мамы.
— Как так?
— Ну, она посещала Университет Саффолка, когда училась в колледже и изучала дизайн. Я рассказывала тебе, как она познакомилась с моим отцом, когда обучалась семестр в Лондоне.
— Да, я помню. — Я видел фото ее родителей в коттедже. Ее мать выглядела как Брук, но версия 1990-х годов… та же красота, легко узнаваемая, видно являлась их общей чертой. — Ты сказала «сначала».
— Да, мне нравилось изучать то же, что изучала моя мама, даже ходить в один институт. Это давало мне возможность почувствовать себя ближе к ней, словно у нас было что-то общее, что нас как-то связывало. — Она потерла с левой стороны шею сзади, ее жест
— Почему-то я слышу «но» в конце этого заявления?
Она застенчиво, мило улыбнулась.
— Ты наблюдателен, Калеб.
— С тобой, дорогая, даже больше, чем обычно. — Это была правда. Я хотел узнать о ней все. — Итак, если бы теперь у тебя был выбор, что бы ты выбрала?
Она ответила моментально.
— Я бы предпочла быть Марни Коул.
Я подался вперед, ожидая от нее объяснений, пребывая в уверенности, что это будет интересная история.
— Когда я впервые попала в приют для женщин в Сан-Диего, я еще не отошла от шока. Я продолжала оплакивать потерю своего ребенка. Я назвала ее Софья. Я даже не знала, что она была девочкой, потому что до аварии, так и не сделала УЗИ во втором триместре беременности, когда можно уже определить пол ребенка, если он не будет перебирать ножками. — Ее глаза стали стеклянными, но я молчал. Я был заворожен ее рассказом и хотел услышать продолжение. — Несмотря на то, что в столь молодом возрасте, я не планировала стать матерью, я по-прежнему чувствовала связь со своей девочкой, и это было… тяжело… отпустить эмоционально, особенно когда ее больше у меня не было.
Я потянулся через стол и взял ее за руку.
— Я ни с кем не хотела разговаривать. Как я уже говорила, я всего лишь хотела найти спокойствие, особенно от всех мыслей и бардака, который творился у меня в голове. Когда у тебя не переставая крутятся ужасные мысли, успокоение становится бесценным даром.
Я повернул ее руку кверху ладонью.
— В приют приходили волонтеры и делали, то, что было необходимо. Кто-то помогал на кухне, готовя еду, кто-то предлагал профессиональные консультации или юридическую помощь, другие составляли бухгалтерский баланс или работали на телефонах, обычно волонтеры добровольно тратили свое время, работая почти полный рабочий день, делясь тем, что уже умели сами. И в приют приходила женщина, ее звали Марни, и она была садоводом. Я узнала, что она сертифицированный мастер садовод, в ходе ее занятий. Она приходила в приют и передавала свою магию работы с цветами. Будучи уроженкой Сан-Диего, где урожайный сезон длится почти целый год, а погода редко оставляет человека дома, Марни приходила часто. Как только я переехала в приют, я жаждала познать мир, лишившись которого фактически больше года, я сразу же погрузилась в садоводство. Я сидела среди цветов и мои физические и эмоциональные раны постепенно заживали… это была моя тайная спокойная гавань. Красивый сад с цветами, где не слышалось криков от бессмысленного бешенства, и никто не получал извращенное удовольствие, запугивая меня.
Я стал чертить линии пальнем у нее по ладони.
— Марни не расспрашивала меня о моем прошлом. На самом деле, она не очень-то со всеми общалась. Марни была в своей собственной спокойной гавани, и приют как бы добровольно помогал ей. Однажды она просто протянула мне садовый совок и указала на сорняки, которые нужно было прополоть, именно тогда я, действительно, начала свой путь исцеления. Чем больше я проводила времени в саду с Марни, тем больше мы узнавали друг друга. Я узнала, что у нее есть муж, детский хирург, что она живет в прекрасном доме в Ла-Хойе с собаками, а также на заднем дворе у нее есть пруд с золотыми рыбками. Она рассказала мне о своем сыне Филиппе. Он был единственным ребенком, всей ее жизнью, он погиб в автокатастрофе за неделю до Рождества в возрасте двадцати лет. Все произошло в пятницу, когда школьников отпустили на зимние каникулы, поэтому водители был нервными, Филипп выехал на шоссе по дороге на работу. Водитель грузовика с доставкой, чтобы успеть до дедлайна, не глядя перепрыгнул с одной полосы
Я начертил сердце три раза у нее на ладони.
— Марни рассказала мне насколько потерянной она была достаточно долгое время. Она подсела на наркотики, чтобы заглушить голоса, появившиеся в ее голове и мысли, она пристрастилась. Ее нашли блуждающей по улицам, одетой в одежду наизнанку под кайфом, не помнящей, что было несколько дней или недель назад. Муж положил ее в частную клинику, и со временем она пришла в себя и смогла вернуться домой. Марни повезло, у нее были средства, чтобы оплатить профессиональную помощь, в которой она так нуждалась, и муж, который сильно ее любил, делая все, чтобы ей помочь.
Я медленно выводил у нее на ладони — ТВОЙ.
— Как только Марни вернулась домой, она стала волонтером в приюте в Сан-Диего. Она сказала, что ее работа здесь помогла ей больше, чем что-либо. Волонтерство дало ей цель, благодаря которой она могла прожить свой остаток жизни без Филиппа, делая мир краше для других. Я согласилась с ней. К тому времени я уже поделилась с Марни, что хотела найти единственное место, спокойную гавань, и таким местом оказался ее прекрасный сад. — Брук подняла свои золотые глаза на меня. — Я понимаю, что мой ответ был очень длинным на твой вопрос, но я надеюсь, что ты не устал слушать мой бред. Я никогда этого никому не рассказывала.
Я нарисовал еще одно сердце у нее на ладони и увидел ее улыбку.
Она получила меня с потрохами.
Я люблю ее.
— Я люблю твое сердце, Калеб.
Глава 21
Брук
Лукас жил примерно в миле от Black Bay Club, куда Калеб водил меня ужинать. Калеб попросил Лукаса доставить его на своем вертолете обратно в Бостон, чтобы он смог еще один вечер провести со мной. Это был очень милый жест от моего мужчины, который открыл мне свой секрет, что на материк он может попасть за пятнадцать минут на своем чоппере, как он его называл. Я даже сейчас не удивлялась. Братья Блэкстоун устроили перепалку чей вертолет был лучше. Богатые мальчики и их игрушки…
Припарковавшись перед домом, я разглядела фигуру в сумраках. Сходство в фигуре и размерах было заметно даже в темноте, я поняла, что это Лукас. Я слышала о его шраме от подруги моей бабушки Сильвии, которая убиралась у него в доме. Сильвия хорошо о нем отзывалась, несмотря на то, что для местных жителей из-за своей склонности к уединению, он по-прежнему оставался загадкой. Лукас Блэкстоун мог позволить себе уединение на острове, что собственно он и делал.
Калеб представил меня Лукасу, не могу сказать, какой прием я ожидала от его брата, но меня удивило насколько тепло он меня принял. Лукас был одним ростом и такой же поджарый, мускулистый, как и его старший брат, с темными волосами и широкими плечами. Он был похож на Калеба своими чертами лица и даже мимикой, когда говорил, но на его правой щеке (от уголка глаза к уху и дальше вниз по шее, исчезая за воротником рубашки) был шрам. Его глаза тоже были необычными, напоминали глаза Калеба, но не совсем. Один глаз Лукаса был зеленым, а правый глаз был коричневым. Генетическая аномалия, но ужасно красивая. Кроме того, его шрам не уменьшал его красоты, на мой взгляд. Мне даже казалось, что скорее всего он делал его еще более привлекательным для женщин. Я задалась вопросом, что же такое с ним произошло. Несмотря на это, младший брат Блэкстоунов был не Квазимодо, вынужденный жить на острове в уединении, остро нуждающийся в навыках общения. Нет, с навыками у него было просто все великолепно.
— Приятно с вами познакомиться, Лукас. Я столько хорошего слышала о вас от Сильвии. Она вас просто обожает.
— Аааа, ну я счастливый человек, потому что она балует меня чрезвычайно. Приятно познакомиться, Брук, официально, если можно так выразиться. — Он вручил мне свою визитную карточку. — Мой сотовый. Если тебе что-нибудь понадобится, пожалуйста, не стесняйся звони. Я на острове девяносто процентов всего времени.
Я наклонила голову.
— Калеб поручил тебе присматривать за мной, пока он будет в отъезде, да, Лукас?