Магнит

Фрей Таня

— Разделимся! — воскликнул он.

— Ты идиот? Нельзя разделяться, надо вместе держаться!

— Я пойду с Лексой, ты иди с Чарли, а Сид пойдёт с Бри! — не слушая меня, сказал он. — Это по одному разделяться нельзя, а по двое — почему бы и нет?

И, не дав мне времени на возражения, он схватил Лексу за руку и потащил за собой в чащу леса, надеясь найти выход из этого Ада. Сидни с подозрением посмотрела на меня.

— Ты за разделение? — спросила она меня.

— Видимо да. — Я подошёл к Шарлотте, невесело ухмыльнулся и поманил её за собой.

С какой-то стороны,

Билли был прав, когда предложил нам разделиться. Надпись в доме гласила, что кто последний — тот и умрёт, а как решить, кто последний, когда мы разделились? Если бы мы бежали всей толпой, тогда понятно. А так мы лишь усложнили врагу задачу. Вот только мы всё равно прекрасно понимали, что наш враг — это нечто, способное на многое, что не подвластно человеку. И что от него ждать, мы не знали. Мы могли сделать верный шаг и даже не догадываться об этом, а могли сделать неправильный, зато с полной уверенностью, что мы правы. Всё это было слишком запутано. Запутаннее, чем какая-нибудь дилемма, вроде вечного вопроса о том, что было раньше — курица или яйцо? Хотя учёные недавно уже доказали, что первым всё-таки было яйцо. А тут нам никакой учёный ничего не докажет, только сочтёт нас за сумасшедших.

Мы с Чарли пошли по ому же пути, каким пришли сюда. Именно пошли, а не побежали, потому что идти было не так уж далеко.

— Жутко, наверное, быть здесь после того случая, — сказал я, чтобы разрядить обстановку.

— Не особо. — Она махнула головой. — Ну да, здесь умерла Хейли. И что?

— Слишком быстро ты меняешь своё настроение, — заметил я. — На кладбище рыдала, а сейчас…

— Зачем рыдать из-за того, что уже не изменишь?

— Действительно.

Мы прошли ещё метров десять, как вдруг…

Вдруг мы услышали крик. Пронзительный, громкий, полный отчаяния крик. И этот крик нам был знаком. Знаком ещё с вечеринки Сидни.

Шарлотта вмиг сообразила, в какую сторону бежать, и я поспешил за ней.

— Бриджет! — за кричала она, набирая скорость. — Бри!

Впервые за долгое время, она встревожилась. Ей по-настоящему было страшно. Как и мне. Я не мог представить, что мы действительно кого-то потеряем сегодня. Пожалуйста, пусть это будет просто сон. Я не хочу никого терять.

С этими мыслями я, вслед за Чарли, выбежал на поляну, и на миг подумал, что, должно быть, это и есть то самое место проведения шабаша… но лишь на миг. Потому что в следующий миг об этом думать я уже не мог.

На траве лежала Лекса, а над ней стояла Бри. Нет, это лежала какая-то незнакомая девушка, нет, это не могла быть Лекса, это не Лекса, это не Лекса…

Я повторял это про себя, словно мантру, потому что не мог верить тому, что видел.

Я опустился на колени рядом с ней и приложил руку к её лицу. Она всё ещё была жива, вот только уже была близка к смерти. Её лицо побледнело, у рта виднелась кровь.

— Что случилось? — обеспокоено спросила Чарли.

— Я не знаю! — Бри дрожала, словно осиновый лес. — Так получилось, что Билли и Лекса побежали в ту же сторону, и мы как-то встретились, и Сидни убежала вперёд, а он за ней, а потом… — фразу она не закончила, захлебнувшись слезами.

— Уходите, — хрипло проговорила Лекса. — Всё в порядке.

— Молчи, молчи, пожалуйста, — я стал её умолять, гладя по шелковистым волосам. — Мы сейчас вызовем скорую, и тебе помогут.

Она еле заметно покачала головой.

— Нет, — выдавила она и закашлялась. — Нет, вы…

— Не думай о нас, о тебе сейчас речь! Господи, Лекс! Лекс, это не должно заканчиваться вот так, это…

И я заплакал. По-настоящему.

От сегодняшнего вечера я ожидал всего, но только не этого. Только не ухода одного из нас. Только не ухода Лексы.

— Мы спасём тебя, слышишь? — прошептал я, заглядывая ей в глаза. — Только не уходи. Пожалуйста, Лекс, держись. Ради нас. Ради меня, Лекс, пожалуйста…

— Томас…

Она посмотрела на меня. Она тоже плакала, вот только её слёзы были гораздо горше моих. Для неё эти слёзы могли быть последними.

Она открыла рот, пытаясь что-то сказать, но вдруг обессилено ослабла в моих руках. Последнее, что ей удалось сделать — закрыть глаза.

— Лекса… — прошептал я, не веря тому, что произошло. Но она не отвечала, ведь её уже не было здесь.

Я почувствовал руку Шарлотты на своём плече. Бри сидела в стороне и рыдала. Это не должно было закончиться так, и мы все это знали.

И я закричал от отчаяния, от боли, которая свалилась на меня и всех нас так внезапно, так не вовремя. Мы же не заслужили этого! За что, за что нам это всё?

А может, мы и вправду заслужили?..

ГЛАВА 5. ОСТЫВШИЕ ОБЪЯТИЯ

Там вздохи, плач и исступленный крик

Во тьме беззвёздной были так велики,

Что поначалу я в слезах поник.

— Данте Алигьери "Божественная комедия"

Шарлотта

Похороны устроить решили серьёзные. Не такие, как у Джо были. Стало понятно, что скрывать произошедшее — бессмысленно.

До сих пор помню безжизненное лицо Лексы. Говорят, после смерти люди становятся красивее. Наверное, это своеобразное издевательство над людьми. Мол, будучи живым, считал себя фриком? Зато, будучи мёртвым, ты будешь люб всем! Нет, я не говорю, что Лекса была уродиной или что-то вроде этого, и не потому, что о мёртвых надо говорить только хорошее. Вообще-то, о мёртвых говорят или хорошо, или ничего, кроме правды. Лекса была симпатичной, весёлой, и её нам будет не хватать — вот правда о ней, ушедшей столь рано, столь странно, столь незаслуженно.

Она была бледна и спокойна. Томас, глядя на неё, снова плакал. Не как ребёнок, который потерял любимую игрушку, но как боец, оплакивающий товарища по бою. Я раньше никогда не видела, чтобы он плакал. Он всегда держался. Даже когда ногу сломал лет в тринадцать, хотя это было по-настоящему больно. Но физическая боль порой не сравнима с душевной, хотя некоторые считают, что так говорят те, кто физической боли никогда не знал. Что ж, верно. Мне посчастливилось за свою жизнь ни разу ничего не сломать. Но ведь если ты сломал руку, то через пару месяцев она будет как новенькая, а если умер твой близкий человек, то встретиться с ним ты сможешь уже только на той стороне. Если она есть.