Мах-недоучка
Шрифт:
— Вероятно, так и было, — подхватил Верд, — и этот странный медальон — мое третье сомнение. Как-то чересчур много чудачеств для простого проводника гнома — не находишь?
— Да уж, занятный тип.
— И, наконец, последнее и главное мое сомнение: наши свидетели утверждают, что двое громил называли маленького бородача своим хозяином, беспрекословно выполняли его команды и совершенно не проявляли инициативы. То есть вели себя как преданные слуги. А ведь у гномов, и это я знаю наверняка, никогда не было ни слуг, ни рабов. Очередная нестыковка
— Послушать тебя, так этот Фляузли и не гном был вовсе, — проворчал в ответ сбитый с толку Мах. — Но ведь он пользовался гномьей магией, ты сам это только что подтвердил.
— Что есть, то есть.
— А кто еще, кроме гнома, может ей пользоваться?
— Не знаю.
— Да гном это был, господа, гном. Даже не сумлевайтесь! — встрял в разговор оборотень по прозвищу Жёваный. — Верь мне, папа, эти бородатые очень злобливы из-за своего мелкого роста и всех, кто выше, люто ненавидят. Они жадны, хитры, коварны, безжалостны…
— Прекрати, — перебил его барон Верд. — Возможно, взаимоотношения оборотней с гномами и оставляют желать лучшего, но не примешивай к ним людей. Союз Гномьего княжества с Великостальским королевством насчитывает не одну сотню лет. Гномы наши добрые соседи. И я не потерплю, чтобы в моем замке наводили напраслину на верных союзников.
— Отец, я, как и ты, доверял гномам, но сегодня один из этих добрых соседей пытался похитить мою невесту, — напомнил Мах. — Уж не знаю, из-за золота или по какой другой причине, но сегодня гномья магия была использована против людей — это свершившийся факт. Значит, мирному союзу с гномами пришел конец.
Верд попытался тут же возразить сыну, но его слова потонули в громогласных возгласах одобрения.
— Смерть предателям!.. Братва, отомстим за госпожу!.. Проучим недомерков!.. Укажем место этим жадным тварям!.. — перебивая друг друга кричали оборотни.
— А ну-ка, цыц! — рявкнул Мах на своих гвардейцев. — Ишь, разорались! Мнение у них свое — видали! Я что-то не пойму, кто тут из нас кому клятву давал, служить верой и правдой?
— Мах, я, пожалуй, оставлю тебя, — напомнил о своем присутствии барон Верд. — Мне невыносимо смотреть, как ты, мой сын, барон Мах, препираешься с этими… Боюсь не сдержусь и заеду кому-нибудь из горлопанов шаровой молнией промеж глаз.
Оборотни повскакивали со своих мест и угрожающе зашипели:
— Ответишь!.. За базар!.. Перед братвой!..
— Да что ж вы никак не поладите, — укоризненно покачал головой Мах. — Влад, ну ты хоть подай пример.
— Папа, так ведь ты сам только что слышал, как он на нас… — запротестовал оборотень в законе. — Он же на нас, как на последних фраеров… И в твоем присутствии!
— Тьфу, зверинец какой-то, — досадливо поморщился старый барон и, снова обратившись к сыну, добавил — Решишь вопрос с этими… гм… своими гвардейцами, приходи ко мне в кабинет. — И, не дожидаясь ответа, тут же вышел из комнаты.
Мах догнал отца в коридоре за несколько шагов до кабинета. Верд
— Отец, ну почему ты постоянно их задираешь? Сколько можно? Они же мои слуги. Неужели непонятно, что, оскорбляя их, тем самым ты наносишь оскорбление и мне, своему сыну.
— Я стараюсь сдерживаться, сын, клянусь Создателем, очень стараюсь, — заверил Верд, раздражение которого за время неспешной прогулки по коридору сошло на нет, — но иногда не выдерживаю. Вот как сейчас — когда эти хамоватые подонки…
— Отец, повторяю, — жестко перебил Мах, — оборотни — мои вассалы. И оскорбляя их, ты наносишь оскорбление их сюзерену!
— Не сердись, сын, извини старика, — примирительно улыбнулся хозяин замка. — Всему виной десятилетнее противостояние безликим. Оборотни слишком долго были для меня заклятыми врагами. И мне очень тяжело вот так сразу, за одну лишь неделю, примириться с мыслью, что теперь они твои слуги… Но я стараюсь. Прошу, не сердись.
Молодой человек удовлетворенно кивнул, черты его лица смягчились.
— Отец, меня беспокоит состояние Лулы, — поделился опасениями Мах. — Я ни разу еще не видел ее такой подавленной. Еще утром она была энергичной, жизнерадостной и вдруг — ее словно подменили. Помнишь, каким жутким, равнодушным голосом она отвечала на наши вопросы? И Лула совершенно не отреагировала на мой прощальный поцелуй. Будто я целовал не губы живой женщины, а уста каменной статуи.
— Наберись терпения, Мах. Бедняжка перенесла очень сильное потрясение. Оказавшись в лапах злодеев, она уже попрощалась с жизнью. Такое сразу не забудешь. Потребуется какое-то время, чтобы она стала прежней Лулой.
— Что значит: потребуется какое-то время? Почему бы тебе не растормошить ее прямо сейчас с помощью магии?
— Увы, магия здесь бессильна.
— Паршиво.
— Да уж, веселого мало. Но тебе еще не ВСЕ известно. Ужас в том, что проникшие в наш замок злодеи охотились вовсе не за твоей кураской. До роковой встречи с ней они уже успели собрать богатый урожай пленниц.
— Чего-чего? — пробормотал потрясенный Мах и, соскочив со стола, повернулся лицом к отцу.
— Помнишь, когда Лула описывала маленького бородача, она упомянула, что он очень интересовался количеством проживающих в замке женщин?
— Ну и?..
— После этих ее слов я приказал слугам немедленно пересчитать людей в замке. И четверть часа назад мне доложили, что не досчитались одиннадцати человек. Все пропавшие — женщины в возрасте от семнадцати до тридцати восьми лет. Перед воздействием сонных чар все они находились в разных комнатах второго этажа — тому есть масса свидетелей. Когда же чары развеялись, оказалось, что они бесследно исчезли.
— Одиннадцать пленниц! Средь бела дня! Из родового замка рыцаря-мага! — разразился Мах гневными воплями, когда отец замолчал. — Да кем они себя возомнили, недомерки бородатые?! Отец, я жажду мести!