В те дни, когда мы верим нашим снамИ видим в их несбыточности быль,Я видел сон: казалось, будто яЦветущею долиной КашемираИду один; со всех сторон вздымалисьГромады гор, и в глубине долины,Как в изумрудном, до краев лазурьюНаполненном сосуде, – небесаВечерние спокойно отражая, –Сияло озеро; по склону горОт запада сходила на долинуДорога, шла к востоку и вдалиТерялася, сливаясь с горизонтом.Был вечер тих; все вкруг меня молчало;Лишь изредка над головой моей,Сияя, голубь пролетал, и пелиЕго волнующие воздух крылья.Вдруг вдалеке послышались мне клики;И вижу я: от запада идетБлестящий ход; змеею бесконечнойВ долину вьется он; и вдруг я слышу:Играют марш торжественный; и сладкойМоя душа наполнилася грустью.Пока задумчиво я слушал, мимоПрошел весь ход, и я лишь мог приметитьТам, в высоте, над радостно шумящимНародом, паланкин; как привиденье,Он мне блеснул в глаза; и в паланкинеУвидел я царевну молодую,Невесту севера; и на меняОна глаза склонила мимоходом;И скрылось все… когда же я очнулся,Уж царствовала ночь и над долинойГорели звезды; но в моей душеБыл светлый день; я чувствовал, что в нейСвершилося как будто откровеньеВсего прекрасного, в одно живоеЛицо слиянного. – И вдруг мой сонПеременился: я себя увиделВ царевом доме, и лицом к лицуПредстало мне души моей виденье;И мнилось мне, что годы пролетелиМгновеньем надо мной, оставив мнеВоспоминание каких-то светлыхВремен, чего-то чудного, какой-тоВолшебной жизни. – И мой сонОпять переменился: я увиделСебя на берегу реки широкой;Садилось солнце; тихо по водамСуда, сияя, плыли, и за нимиСеребряный тянулся след; вблизиВ кустах светился домик; на порогеЕго дверей хозяйка молодаяС младенцем спящим на руках стояла…И то была моя жена с моеюМалюткой дочерью… и я проснулся;И милый сон мой стал блаженной былью.И ныне тихо, без волненья льетсяПоток моей уединенной жизни.Смотря в лицо подруги, данной богомНа освященье сердца моего,Смотря, как спит сном ангела на лонеУ матери младенец мой прекрасный,Я чувствую глубоко тот покой,Которого так жадно здесь мы ищем,Не находя нигде; и слышу голос,Земные все смиряющий тревоги:Да не смущается твоя душа,Он говорит
мне, веруй в бога, веруйВ меня. Мне было суждено своеюРукой на двух родных, земной судьбинойРазрозненных могилах те словаСпасителя святые написать;И вот теперь, на вечере моем,Рука жены и дочери рукаЕще на легкой жизненной страницеИх пишут для меня, дабы потомНа гробовой гостеприимный каменьПеренести в успокоенье скорби,В воспоминание земного счастья,В вознаграждение любви земныяИ жизни вечныя на упованье.И в тихий мой приют, от всех заботЖитейского живой оградой садаОтгороженный, друг минувших лет,Поэзия ко мне порой приходитРассказами досуг мой веселить.И жив в моей душе тот светлый образ,Который так ее очаровалВо время оно… Часто на краюНебес, когда уж солнце село, видимМы облака; из-за пурпурных яркоВыглядывают золотые, светлымВершинам гор подобные; и видитВоображенье там как будто областьИного мира. Так теперь созданьемМечты, какой-то областью воздушнойЛежит вдали минувшее мое;И мнится мне, что благодатный образ,Мной встреченный на жизненном пути,По-прежнему оттуда мне сияет.Но он уж не один, их два; и прежнийВ короне, а другой в венке живомИз белых роз, и с прежним сходен он,Как расцветающий с расцветшим цветом;И на меня он светлый взор склоняетС такою же приветною улыбкой,Как тот, когда его во сне я встретил.И имя им одно. И ныне яТем милым именем последний цвет,Поэзией мне данный, знаменуюВ воспоминание всего, что былоСокровищем тех светлых жизни летИ что теперь так сладостно чаруетПокой моей обвечеревшей жизни.Дюссельдорф, 16/28 февраля 1843
Глава первая
I
Жил-был в Индии царь, по имени Наль. ВиразеныСильного сын, обладатель царства Нишадского, этотНаль был славен делами, во младости мудр и прекрасенТак, что в целом свете царя, подобного Налю,Не было, нет и не будет; между другими царямиОн сиял, как сияет солнце между звездами.Крепкий мышцею, светлый разумом, чтитель смиренныйМудрых духовных мужей, глубоко проникнувший в тайныйСмысл писаний священных, жертв сожигатель усердныйВ храмах богов, вожделений своих обуздатель, нечистымПомыслам чуждый, любовь и тайная думаДев, гроза и ужас врагов, друзей упованье,Опытный в трудной военной науке, искусный и смелыйВождь, из лука дивный стрелок, наипаче же славныйЧудным искусством править конями – на них же он в суткиМог сто миль проскакать, – таков был Наль; но и слабостьТакже имел он великую: в кости играть был безмерноСтрастен. – В это же время владел Видарбинским обширнымЦарством Бима, царь благодушный; он долго бездетенБыл и тяжко скорбел от того, и обет пред богамиОн произнес великий, чтоб боги его наградилиСладким родительским счастьем; и боги ему даровалиТрех сыновей и дочь. Сыновья называлися: первыйДамас, Дантас другой и Даманас третий; а имяДочери было дано Дамаянти. Мальчики былиЖивы и смелы; звездой красоты расцвела Дамаянти:Прелесть ее прошла по земле чудесной молвою.В доме отца, окруженная роем подружек, как будтоСвежим венком, сияла меж них Дамаянти, как розаВ пышной зелени листьев сияет, и в этом собраньеДев сверкала, как молния в туче небесной. Ни в здешнемСвете, ни в мире бесплотных духов, ни в стране, где святыеБоги живут, никогда подобной красы не видали;Очи ее могли бы привлечь и бессмертных на землюС неба. Но как ни была Дамаянти прекрасна, не менеБыл прекрасен и Наль, подобный пламенно-нежнойДуме любви, облекшейся в образ телесный. И каждыйЧас о великом царе Нишадской земли ДамаянтиСлышала, каждый час о звезде красоты благородныйЦарь Нишадский слышал; и цвет любви из живогоСемени слов меж ними, друг друга не знавшими, скороВырос. Однажды Наль, безымянной болезнию сердцаМучимый, в роще задумчив гулял; и вдруг он увиделВ воздухе белых гусей; распустив златоперые крылья,Стаей летели они, и громко кричали, и в рощуШумно спустились. Проворной рукой за крыло золотоеНаль схватил одного. Но ему сказал человечьимГолосом Гусь: «Отпусти ты меня, государь, я за этоСлужбу тебе сослужу: о тебе Дамаянти прекраснойСлово такое при случае молвлю, что только и будетДумать она о Нале одном». То услыша, поспешноНаль отпустил золотого Гуся. Вся стая помчаласьПрямо в Видарбу и там опустилася с криком на царскийЛуг, на котором в тот час Дамаянти гуляла. УвидевЧудных птиц, начала Дамаянти с подружками бегатьВслед за ними; а гуси, с места на место порхая,Все рассыпались по лугу; с ними рассыпались так жеСкоро и все подружки царевнины: вот ДамаянтиС Гусем одним осталась одна; и Гусь, приосанясь,Вдруг сказал человеческим голосом ей: «Дамаянти,В царстве Нишадском царствует Наль; и нет и не будетМежду людьми красавца такого. Когда бы его ты женоюСтала, то счастье твое вполне б совершилось; какой быПлод родился от союза с его красотою могучейНежной твоей красоты. Вас друг для друга послалиБоги на землю. Поверь тому, что тебе говорю я,О тихонравная, сладкоприветная, чистая дева!Много мы в странствиях наших лугов человеческих, многоРайских обителей неба видали; в стране великановТакже нам быть довелось; но доныне еще, Дамаянти,Встретить подобного Налю царя нам нигде не случилось:Ты жемчужина дев, а Наль – мужей драгоценныйКамень. О, если бы вы сочетались! тогда бы узрелиМы на земле неземное». Так Гусь говорил. Дамаянти,Слушая, радостно рдела; потом в ответ прошептала,Вся побледнев от любви: Скажи ты то же и Налю.Быстро, быстро поднялся он, дважды рожденный, сначалаВ виде яйца, потом из яйца, и в Нишадское царствоПрямо помчался и там рассказал о случившемся Налю.
II
После того, что сказал ей Гусь золотой, Дамаянти,Словно как будто с собою расставшись, была беспрестанноС Налем прекрасным. Объятая тайною думой, влачасяШаткой, неверной стопою, как будто в каком расслабленье,То подымая к небу грустные очи, то в землюИх потупляя, то с полною тяжкими вздохами грудью –Временем щеки как жар, временем бледные, очиПолные слез, засохшие губы и все в беспорядкеМысли, как волосы, – день и ночь Дамаянти вздыхала,Слабая, томная; не было ей ни сна на постели,Ниже покоя на месте ином; и, тая в болезни,Пищи она, ни питья принимать не хотела. ПодружкамСкоро стало заметно, что с их царевной прекраснойЧто-то случилось недоброе; скоро достигнул печальныйСлух и до Бимы-царя, что дочь его ДамаянтиСвой покой потеряла. Как скоро об этом проведалЦарь, то он весьма опечалился: «Видно, насталоВремя любви для тебя, моя Дамаянти», – сказал он.Вот и задумал Бима дать пир, чтоб отвсюду на выборСъехались к ней женихи. Гонцов разослал он по разнымЦарствам индейским: царей приглашать на праздник в Видарбу.Только к царям и царевичам весть об этом достигла,Все снарядилися в путь; с востока и запада быстрый,Шумный поток пути наводнил, наполняя всю землюСмутным гулом слонов, коней, колесниц и до небаПыль густую подъемля. Сияя богатством уборов,Множеством ратников, блеском оружий, пышностью броней,Съехались гости в Видарбу; торжественно встретил их Бима.В это время странствовать вышел глава и светилоВсех отшельников, праведный старец Нерада; избранныйСпутник его был Первата блаженный. Из пыльного мираТемных гробов проникнул он в царство небесного света,В оный предел, где сад веселий цветет, где великийВластвует Индра. В светло-воздушные сени вступилиОба странника; их приветствовал радостно Индра;Им поклонясь и воздав им обоим приличную почесть,Царь небесныя тверди спросил гостей о здоровьеИх и целого света. «Владыка, – с поклоном НерадаИндре ответствовал, – божеской милостью вашей здоровыМы, и весь свет наш здоров: благоденствуют люди и звери;В каждой пылинке и в каждой былинке жизнь и веселье».Слыша такой ответ Нерады, могучий правительМира спросил: «Но где же мои любимцы, кровавыхСпоров решители, крови своей проливатели в битвах,Смерти презрители, храбрые мира защитники? ИмиСветлую область мою населять я люблю; но напрасноЖду я на пир мой желанных гостей, не приходятГости мои уж давно. Скажи мне, святой, что случилосьС племенем храбрых?» На это ответствовал Индре Нерада:«Я объясню, всемогущий, тебе, отчего так давно тыЗдесь никого не видишь из храбрых вождей: Дамаянти,Дочь царя видарбинского Бимы, которой на светеНет ничего подобного, хочет по сердцу супругаВыбрать, и все цари и царевичи едут в Видарбу;Всякая ссора забыта, и вот почему так спокойнаСтала земля, почему и в твою светозарную областьГости давно не приходят». Покуда их длилась беседа,Прибыли к Индре его соучастники в миродержавстве –Агнис, властитель огня, Варуна, воды повелитель,Яма, бог-земледержец. Услышав сказанье Нерады,Боги воскликнули с светлым лицом: «На выборе этомБудем и мы». И на быстрых конях, предводимые Индрой,Боги пустились в Видарбу, куда все цари собирались.Тою порою и Наль, любовью сгорая, лишь толькоСведал о съезде великом в Видарбе, на быстрыхКрыльях желанья помчался; нужды в конях не имел он.Боги, спустясь с высоты, на дороге увидели Наля:Был красотою он светел, как день; и боги, пленясяТой красотой, на него с изумленьем смотрели; четыреСтихий властителя, в воздухе свой полет удержавши,Вот что сказали: «Здравствуй, нишадец, войск истребитель,Наль Пуньялока. Хочешь ли нам оказать ты услугу?Нашим послом полномочным иди отсюда в Видарбу».
III
«Все исполню, – ответствовал Наль; и, руки сложившиВ страхе невольном, с видом покорным спросил он их: – Кто вы,Солнечным блеском одетые? С вестью какой повелитеМне в Видарбу идти?» Ему ответствовал Индра:«Знай, что мы боги бессмертные, сшедшие в мир для прекраснойДочери Бимы царя Дамаянти, к которой отвсюдуСходятся ныне земные цари; я Индра, властительВоздуха; это Агнис, огня повелитель могучий;Это Варуна, двигатель вод, а это великийТверди земной основатель Яма. Знай же, что нынеНаш ты посол, и вот что ты должен сказать Дамаянти:„Ведай, царевна, что боги стихий – бог воздуха Индра,Агнис огня, Варуна воды и Яма земли – к намС неба сошли, чтоб из них одного избрала ты в супруги!“»Руки сжав с умилением, Наль ответствовал Индре:«Сам я за тем же в Видарбу иду; от других невозможноБыть мне послом к Дамаянти; молю, от такого посольства,Боги, избавьте меня». На то ответствовал Индра:«Разве не ты, благородный нишадец, сказал нам: исполню?Можешь ли слово нарушить? Иди ж и не смей отрицаться».Наль отвечал с замешательством: «Как же дойду я к царевне?Входы все заперты крепкою стражей». – «О том не заботься, –Боги сказали, – дойдешь свободно, иди без боязни».Наль пошел, покоряся без ропота воле бессмертных.Он во дворец свободно проникнул и там ДамаянтиСкоро увидел в кругу подружек; как с неба слетевшийАнгел, она прекрасна была, и прелесть любви окружалаНежные члены ее, вожделенье любви пробуждаяВ каждом сердце; и месяц и солнце не столь утешалиСветом своим, как ее пленительно-девственный образ.Муку любви почувствовал Наль при виде волшебномСтройного стана ее; но он пересилил стремленьеСилы мучительной. Все подружки царевны вскочилиС мест, изумленные входом нечаянным Наля; прекрасныйОбраз его поразил их так, что им показалосьНебо отверстым. Не смея его вопросить, меж собоюТихо шептались они, повторяя: откуда пришел он?Кто он? какой он породы? райской? земной? исполинской?Так вопрошали друг друга они, ослепленные блескомНаля, очей на него поднять не смея (столь богиПрелесть его, уж и так неземную, блеском небеснымВдруг возвеличили). В это мгновенье пред ним ДамаянтиС сердцевластительным взором, с улыбкой, чарующей душу,Молча стояла, молча глядела и таяла тайнымПламенем. «Кто ты? – она напоследок спросила. –Кто ты, все озаряющий, прелестью дышащий, душуРадостной мукой объемлющий? Как ты проникнул в обительЦарской дочери, всем затворенную, мимо царевойСтражи, никем не замеченный? Кто ты? Какое ты носишьИмя?» На этот вопрос видарбинской прекрасной царевныНаль ответствовал: «Знай, Дамаянти, я Наль; я в ВидарбуПрислан, царевна, тебя известить, что великие богиИндра, Агнис, Варуна и Яма спустились на землюС неба затем, чтоб из них одного избрала ты в супруги.Их могуществом мог и сюда неприметно пройти я;Зная теперь, зачем я здесь, видарбинская дева,Сделай сама, что найдешь для себя и благим и приличным».
Глава вторая
I
Весть такую услышав, сначала богам ДамаянтиСердцем смиренным свою принесла благодарность; с улыбкойНалю сказала потом: «Не боги, а ты мой избранныйСветлый жених; я твоя, и все, чем я обладаю,Все, что люблю я, каждое явное, тайное чувствоСердца, все мысли, желанья и жизнь, и все, мой прекрасныйЦарь, владыка души, твое без остатка. Что белыйГусь мне сказал, то сердце мое сокрушило; и былиВсе цари и царевичи созваны мною на выборТолько затем, чтоб привлечь и тебя; но ты уж заранеИзбран; отдаться тебе поклялась я, и был тыЗдесь уж давно ожидаем; но только совсем для иного.Сватайся ж сам за меня; тебе неприлично являтьсяЗдесь послом от других; и знай, что если тобоюБуду отвергнута я, от которой приемлешь ты нынеПочесть такую, то все мне смертию будет: вода ли,Яд ли, огонь ли, веревка ли, все мне равно; нестерпимоЖенскому сердцу в любви безответно признаться». На этоНаль видарбинской царевне ответствовал: «Как же ты можешьВечным богам предпочесть обреченного смерти? Как можешьС теми, от коих жизнь истекает, кем держится зданьеМира, ставить меня наряду, недостойного с прахомНог их сравниться? Идущий против воли бессмертныхСмерти навстречу идет. О пленительно стройная дева!Будь мне спасеньем, избравши небесное вместо земного.Легкость чистых, беспыльно-эфирных одежд, неземныеПерлы, венки и повязки богов предпочти и блаженствуй.Что желанней тебе? Благовонный ли воздух? Огня лиЖертвенный пыл? Живая ли влага воды? Иль твердыняВечной земли? Один, лазурно-воздушным пространствомМир объемля, движеньем и светом его наполняет;Искрою в каждой пылинке таяся, другой проникаетВсё, разрушая тела и духу даруя свободу;Третий, кристальною цепию землю обвив и на зыбкомПухе воды отдыхая, жемчужные нити вплетаетВ кудри свои; четвертый дает живущему место,Мертвому пристань и всё созданье на суд собирает –Вот твои женихи, Дамаянти; богам ли бессмертнымТы откажешь? Не делай того, послушайся друга».С трепетом сердца и влагой печали затмивши сияньеСветлых очей, отвечала ему Дамаянти: «ВсесильныВечные боги; я чту их всем сердцем и им поклоняюсьС верой; но ты мой жених; ты избран любовию; этойПравды скрывать не хочу я». Так говоря, ДамаянтиОчи стыдливо склонила и руки прижала к дрожащимДевственно чистым грудям с умоляющим видом. Вздохнувши,Наль отвечал: «Не забудь, Дамаянти, что я пред тобоюВ сане посла, нарушу ль святую доверенность? Буду льНыне просить для себя того, что строго велит мнеДолжность просить для других? Наступит мой час, и без страхаСтану за право свое. Ты сама об этом размысли,Радость очей, видарбинская роза». Вздох утаивши,Тихо в ответ Дамаянти шепнула: «О друг, мы согласныВ мыслях; ты путь прямой избери, чтоб упрека и тениПасть на тебя не могло. Приходи же, о ты, украшеньеСмертных людей, с богами ко мне на торжественный выбор;Там, в присутствии сильных властителей мира, тебя яВыберу, царь благородный, тогда и ты пред богамиПравым и чистым останешься». Этот ответ видарбинскойДевы принявши, Наль возвратился в то место, где былиСобраны боги. Посла своего издалека увидя,Миродержавцы спросили его с живым любопытством:«Что ты скажешь? Какой ответ нам принес от царевны?»Наль сказал: «Посланником вашим проник я в жилищеЦарской дочери, мимо стражей, невидимый стражам,Видимый только царевне одной; конечно, то былоТак устроено вашею властью; с царевной нашел яМного подруг; они вскочили, меня испугавшись;Но Дамаянти, прекрасный светло-смеющийся месяц,В то мгновенье, как вашу волю, бессмертные боги,Я объявлял ей, меня самого в затменье рассудкаВыбрала. Вот что сказала в ответ мне царевна: „Пусть придутБоги вместе с тобою ко мне на торжественный выбор;Там, в присутствии сильных властителей мира, тебя яВыберу, царь благородный; тогда и ты пред богамиПравым и чистым останешься“. Ваша воля святаяМною исполнена, вечные боги; теперь, умоляю,Должность посла снимите с меня и свободу мне дайте».
II
Вот с наступлением дня пригласил царь Бима на выборВсех своих знаменитых гостей. Собралися в обширнойЦарской палате цари и царевичи; взоры их жаркойЖаждой любви пламенели; они прошли сквозь златыеСводы высоких дверей, как львы сквозь расселину; в блескеСвежих душистых венков, в серьгах драгоценных сиделиТам величавые гости на пышных, упругих подушках;Тесно их сонмище было, как львиная грива густая;Полная ж ими палата казалась разинутым зевомТигра, полным зубов. И было тут чем любоваться:Крепкие бедра, как будто столбы, литые из меди,Сильные мышцы и плечи, как будто могучие дубы,С гибкими пальцами руки, как змеи с пятью головами,Гордые шеи, светлым гранитным зубцам на вершинахГорных подобные, в блеске прекрасных, весельем горящихЛиц, и пышных волос, и высоких бровей, и огнистыхГлаз. И в собранье гостей вошла Дамаянти, чтоб ум ихВзглядом одним помутить, чтоб глаза и сердца их опутатьСетью любви. И все к ней очами прильнули, как птицыК клейкой охотничьей жерди. Долго кругом ДамаянтиВзор свой водила; но тот, кто один был и в сердце и в мыслях,Ей не являлся. Вдруг видит царевна пять одинакихОбразов; были они перед нею; то к ней приближались,То от нее отходили; и каждый ей представлялсяНалем, как скоро глаза на него она обращала;Мысли ее помутились. Она подумала: «Что мнеДелать? Как четырех богов отличу я от Наля?»Взоры ее напрасно божественных знаков искали.«Знаков, о коих дошли к нам издревле сказанья, не носитЗдесь на себе ни один из видимых мною», – царевнаДумала. Вот наконец, по долгом с собой размышленье,Так решилась она: «К богам подойду я с молитвой;Боги молитвы моей не отринут». И с верой смиренной,Руки сложив и к грудям богомольно прижав их, царевнаТак сказала: «Боги бессмертные, боги святые,Мною избранного, сердцем желанного мне покажите;Если пред вами я делом и мыслию правду хранила,Если молюся вам с теплою верою, если вы самиМне, уж избранного мною самою, в супруги избрали,Если его я любить поклялася и если должны бытьКлятвы священны, то мне вы его покажите, благиеБоги, и знаки свои мне откройте, чтоб вас я почтила».Столь сердечную жалобу слыша из уст Дамаянти,Видя ее чистоту, и любовь, и покорность их воле,Видя правдивость ее, и кроткое сердце, и светлыйУм, согласились немедля ее желанье исполнитьБоги и приняли знаки свои. Тогда ДамаянтиИх во мгновенье узнала по зорко-спокойному оку,Лицам беспотным, светло-нетленным венкам, недоступнымПыли белым одеждам, бестенному телу и дивнойЛегкости быстрых движений, с какою они перед неюВеяли с места на место, земли не касаясь ногами.Рядом с ними, полуотененный, в венке уж завядшем,Пылью и потом покрытый, стоял на земле с помраченным,Грустно потупленным взором задумчивый Наль. ДамаянтиВызвала тотчас его из средины бессмертных и выборСвой изъявила обычным обрядом, смиренно коснувшисьКрая одежды его и на кудри его наложившиСвежий душисто-блестящий венок. Совершился великийВыбор; со всех сторон раздалися торжественно клики;Все цари и царевичи, мужи святые и боги,Выбор одобрив, воскликнули: Слава! счастливому Налю.Он же, полный блаженства любви, своей нареченной,Робко краснеющей, очи склонившей, дрожащей невестеТак сказал с трепетанием сердца, но голосом твердым:«Если могла при бессмертных богах ты смертного мужаТак почтить, Дамаянти, то слушай: тебя яСам пред людьми и богами своею женой именую,Весь на целую жизнь отдаюся тебе, и доколеБудет дух жизни в теле моем, дотоле, о дева,Роза Видарбы, я буду твоим; мое обещаньеС верой прими, на меня положись; отныне тебя яБуду питать, защищать и чтить, и хранить, и останусьВерен тебе всегда, во всем, и словом и делом,Радость и горе, богатство, и бедность, и все неизменноВ жизни с тобой разделяя». Обет такой произнесши,Светлый жених перед всеми своей лучезарной невестеДал целомудренно первый любви поцелуй; и друг другомДолго в блаженстве немом любовались они; напоследок,Вспомнив, что боги близко, и царь и царевна пред нимиПали с молитвой; и боги скрепили своей благодатьюБрак их; податели всякого блага, они даровалиНалю четыре великие силы: могучий властительВоздуха дал ему зоркость очей с способностью в каждомМесте простор находить и везде освежаться прохладой;Бог огня даровал обладанье огнем и возможностьВидеть без ужаса блеск мирозданья; правитель земныяТверди дал твердую поступь, чтоб был для него безопасенВсякий путь по земле, и тонкий вкус для разбораПищи; владыка воды наградил могуществом водуВсюду творить и цветы рождать единым желаньем.Так одаривши царя, и царевне все четверо вместеДали одно обещанье: что брака их радостью будутСын, как отец, и дочь, как мать, прекрасные. МилостьИм изъявивши такую, боги сокрылись; за нимиВслед и цари и царевичи, выбор невесты одобрив,В путь обратный пустились. Царь Бима, увидя, что схлынулЭтот прилив гостей, устроил свадебный праздник.Наль, сочетавшись с своею царевною, пробыл в ВидарбеПервые дни в веселье и в радости сладкой; потом онВ царство свое, блаженный, прославленный, с милой женою,Честию жен, звездой красоты и любви, возвратился.Там в благовонных рощах, в роскошных царских палатахОн благоденствовал, тихо и сладостно каплю за каплейЖизни из чаши одной выпивая с ней вместе, вкушаяМир и свободу, в молитве, в забавах, в труде и покое,Правду творя и на счастье народном свое утверждая.
III
Боги, покинув Видарбу и в небо свое возвращаясь,Встретили адского бога Кали. Провожаем Двепарой,Странствовал он по земле. «Куда направляешь ты путь свой?» –Индра спросил. «В Видарбу, – Кали отвечал. – ДамаянтиБудет моею женою; мне в мысли пришло, что я долженЕю быть выбран». С улыбкой ответствовал Индра: «Уж выборСделан; ты опоздал; при нас она покляласяВ верности Налю». Кали, услышав от Индры такуюВесть, воскликнул в кипении гнева: «Когда ДамаянтиСмертного мужа посмела богам предпочесть, то над неюСтрашно должна отмщена быть такая обида». На этоБоги света мрачным богам отвечали: «По волеНашей выбор свершился в Видарбе; и млад и прекрасенНаль: лишь одною б лишенною смысла он мог быть не избран,Он, непорочный, уставов святых постоянный блюститель,Книг духовных внимательный чтец, своим правосудноПравящий царством; он, у которого в доме усердноПриняты с почестью, с сладко-душистыми жертвами боги;Он, правдивый, твердый и кроткий, людьми и богамиЧтимый; он, строгий обетов хранитель, он, одаренныйНабожным сердцем, великой душою, смиреньем и силой;Он, в котором терпенье, умеренность, благость в единыйОбраз божественной прелести слиты… Кали, кто враждуетС праведным Налем, тот скройся в пропасти ада, на мукуВечную». Так отвечав, удалилися боги на небо.Видя богов удалившихся, с злобной усмешкой ДвепареМолвил Кали: «Не прощу никогда я обиды; теперь жеВ Наля вселюсь, чтоб его, ненавистного, ввергнуть в погибель;Ты же, Двепара (ведь знаем давно мы, какой он горячийВ кости игрок), поселися в костях и будь мне помощник».
Глава третья
I
С замыслом злобным своим притаился в обители царскойНаля коварный Кали. Он все выжидал, чтоб удобныйСлучай открылся ему совершить предприятие; шесть летЖдал он напрасно; в седьмой год предстал наконец благосклонныйСлучай: ко сну отходя, позабыл совершить очищеньеЦарь, и в тело нечистое дух нечистый вселился.В сердце Наля проникнул Кали, и святое жилищеМирной невинности сделалось мутно от злых помышлений.Был у Наля сводный брат Пушкара. ДалекоЖил он в своем городке, небогатым участком довольный;Хитрый Кали, овладевши сердцем смиренного Наля,Вот что сказал в сновиденье Пушкаре: «Возьми ты скорееКости, и к Налю иди, и игру о царстве НишадскомС ним заведи, и будет твоим Нишадское царство;Весь проиграется Наль». Пушкара, прельщенный нечистымДухом, взял кости, в которых уже скрывался Двепара,К Налю явился и вызвал его на игру; загорелсяБешеной страстию Наль, запрыгали кости, и смертныйБой начался; и царь, как безумный, ставил на костиВсе: драгоценные камни, золото, утварь, одежды,Замки и земли, и всё, одно за другим, ослепленныйХитрым врагом, он проигрывал. Тщетно его ДамаянтиБросить игру умоляла; ее он не слушал. СмутилисьВсе приближенные, все вельможи, весь двор, все граждане;Вот Дамаянти слышит, что все они собралисяВ царском дворце, чтоб царю объявить, как сильно тревожитИх злоключенье такое; и в горьких слезах ДамаянтиТак сказала царю: «В твоей обители весь твойВерный нишадский народ собрался, и ждет, и желаетСветлые очи увидеть твои; покажися, ответствуйИм на любовь их вниманием царским». И слезы бежалиБыстро из глаз Дамаянти, но царь не внимал ей, враждебнойСилою мрачного духа объятый. И двор и граждане,Видя, что Наль их моленья отверг, разошлись, помышляяС горем глубоким и тяжким стыдом: он боле не царь нам!Кости же тою порой как живые летали; все жарчеБой разгорался, и царь проигрывал с каждым ударом.
II
Видя, что муж от игры был совсем без ума, ДамаянтиСтала думать о том, каким бы средством от близкой,Им обоим грозящей беды защититься; но труднымЕй показалось спасенье; безумный Наль поминутноОбласть за областью брату проигрывал. Вот ДамаянтиС горем сказала кормилице старой своей Врихазене,Чтимой всеми в доме царевом, советнице умной:«Друг мой, кормилица, слушай; ко мне собери поскорееВсех советников царских; мне должно с ними исчислить,Сколько богатства проиграно, что еще нам осталось».Вот собралися советники; их повела ДамаянтиК Налю, который играл беспробудно. К нему приступилаС ними царица и, плача, выслушать их умоляла.Но очарованный Наль был глух, и слеп, и бесчувствен;Он не взглянул на нее, не сказал ей ни слова,Все продолжал по-прежнему с братом играть и стоявшихВ горе и страхе пред ним вельмож не приметил. УтративВсю надежду, они с содроганьем оставили царскийДом. Царица же долго в лицо безумному НалюС страхом смертельным смотрела; а между тем роковые,Налю враждебные, брату его благосклонные костиСтуком своим беспрестанным и пуще ее ужасали.«Слушай, кормилица (так наконец Дамаянти сказалаВерной своей Врихазене), беда наступила; скорееКликни Варшнею, правителя коней царевых». Когда жеК ней явился Варшнея, устами, сладчайшими меда,Вот что ему Дамаянти сказала: «Варшнея, сопутникВерный царя, послужи ему и теперь в наступившемБедствии: видишь, что каждый проигрыш с новойСилой в нем страсть к игре разжигает, что кости как будтоПротив него заодно с Пушкарой; мой царь обезумленДухом враждебным; забыл о народе, о ближних, не внемлетДаже и мне; всему причиною кости; в них скрытаАдская сила, а сам он невинен. Послушай, мой добрый,Верный Варшнея, исполни мое повеленье: всечасноЖду со страхом и трепетом я, что царь мой погибнет,Все проиграв; но еще не проиграны царские кониБыстролетучие; сядь в колесницу его и немедля,Прежде чем наша погибель вполне совершилась, в Видарбу
