Махинаторы. Кого ждет Колыма
Шрифт:
Так вот, как может человек, твердо уверенный, что у него в государственных делах все, все получается и все, все удается, то есть человек, не имеющий представления о реальных событиях не только в своей личной жизни, но и о положении дел в стране, — как может такой самовлюбленный слепец оставаться руководителем страны!
Ну, надо же понимать, что люди разные: одни — беленькие, другие — черненькие, третьи — рыженькие; одни — гиганты, другие — среднего роста, третьи — коротышки; одни — работящие, другие — с ленцой, третьи спят на ходу; одни — молчаливые, другие — любящие поговорить, третьи —
Товарищ Путин, вы с Медведевым родились такими. Так Бог пожелал. Разве поспоришь! Однако же и при этом надо набраться мужества и принять решение в интересах родины.
В «Литературной газете»? 41 напечатана замечательно глубокая, честная, смелая статья Татьяны Воеводиной «Диалектика разрухи». Автор пишет: «История наших реформ показала: собственных идей наши начальники не имеют… «Что ему книга последняя скажет, то на душе его сверху и ляжет»… Детская готовность верить в любую муру дает полную возможность внедрить в их голову любую чепуху!» Именно любую муру: от той, что большевики истребили 106 миллионов соотечественников (Солженицын), до той, что расстрел в Катыни — месть Сталина за поражение в 1920 году под Варшавой Западного фронта, которым он командовал, как уверяет академик Пивоваров. Именно любую чепуху: от той, что колхозы — это тот же ГУЛАГ (Млечин), до той, что линия нашей обороны до войны была обращена не в сторону возможного врага, а внутрь страны, чтобы население не удрало за границу (Чубайс).
«У нас было второе после США станкостроение в мире. Наши станкозаводы поставляли станки даже в ФРГ… Но мы бросили созидание, творчество… Мы бросили хозяйственно осваивать и обустраивать свою землю… Мы радостно разрушили свою промышленность».
Тут я не согласен: почему «мы»? Не мы, не народ, не Татьяна Воеводина, не Владимир Бушин, а те, кто проводил реформы и воспевал их: имена некоторых названы выше. Автор сама же рассказывает о «дюжих партах», которые, откуда-то явившись на один московский станкозавод, принялись кувалдами крушить сложнейшие и дорогостоящие станки. «Кто они и почему их никто не остановил?» Кто? Посланцы Чубайса. Почему? Потому что Чубайс был и остается любимцем Кремля, а тогда и сам занимал высочайшие посты вплоть до заместителя премьера…
«Промышленные объекты даром попали в руки людей, не имеющих опыта управления даже ларьком в подземном переходе». К этим объектам следует добавить и державные кресла в Кремле и в Доме Советов.
«Итог — разруха. Об этом все знают, но притерпелись, и говорить об этом не принято, как со смертельно больным о его болезни… Никакого улучшения нет. Предприятия продолжают закрываться… Всеобщий развал и тотальное Гуляйполе, на котором бесчинствуют шайки. Никакого общественного богатства не создается, а перераспределяется богатство советское.
Не так опасна глубина разрухи, как ее длительность. Сейчас техническое одичание длится уже двадцать лет — почти полный срок трудовой жизни поколения.
Промышленность — это, в первую очередь, не заводы и фабрики, а навыки народа. Если есть люди, имеющие соответствующие промышленные навыки, заводы можно восстановить, но мы как народ утратили эти навыки. У нас разрушено индустриальное сознание. Народ в массовом порядке обезручел. Мы были народом квалифицированных рабочих и инженеров, а стали народом офисных сидельцев и проходимцев, объявленных предпринимателями. Это значит, что мы как народ поглупели, дисквалифицировались».
Тут полезно вспомнить, что после войны нам удалось в кратчайший срок ликвидировать разруху, восстановить экономику именно благодаря тому, что народ не потерял квалификацию, не утратил промышленное сознание.
«В сегодняшнем техническом сообществе есть поколение «дедов» (60 и более лет), поколения «отцов» (40–50 лет) практически нет. «Деды» завтра уйдут… Если прямо сейчас, сию минуту не собрать пригодных парнишек и не передать им дедовы навыки — разруха станет необратимой. И никакое Сколково с его наноманиловщиной не поможет».
«Наша разруха — вещь преодолимая. Но надо осознать правду: она гораздо длительнее и глубже, чем после Октябрьской революции и Гражданской войны. Та длилась не более десяти лет. XIV съезд, вошедший в историю как съезд индустриализации, был в 1925 году.
Что же делать? Надо прежде всего признать разруху (Как Сталин в 1931 году честно и прямо признал отсталость России от передовых стран на 50–100 лет. — В.Б). И не врать, что уже начался рост, все исправляется… Разруху надо признать. Надо осознать, что перед нами как народом стоит задача индустриализации и восстановления сельского хозяйства, образования, фундаментальной науки. И, засучив рукава, приняться за всенародную работу.
Если начать сегодня, то через пять лет мы увидим первые результаты, через десять они станут неоспоримыми, через пятнадцать — страну будет не узнать.
Это требует большой политической воли, без нее ничего сделать нельзя ни в какой области. Сегодня воли нет. Но это не означает, что так будет всегда».
Воли нет? А что же есть? Нет, воля есть и даже очень большая, но она направлена не на ликвидацию разрухи, каковую они никогда не решатся признать.
Что же есть? А вот… Предстоятель говорит о росте благосостояния народа и в доказательство демонстрирует народу свой обнаженный мускулистый торс. Полюбуйтесь, православные!
Местоблюститель уверяет, что демократия у нас все растет, ширится и в подтверждение этого показывает, что сам он так демократичен, что готов чмокаться с любой дурындой, даже с дюжиной их подряд, лишь бы они назвали себя Medvedev-girls.
Предстоятель предлагает народу полюбоваться, как он ловко удит рыбку в мутной воде.
Местоблюститель рисует живую картину расцвета сельского хозяйства: садится за штурвал комбайна и собирает 12 тонн кукурузы, посаженной еще великим Кукурузником.
Предстоятель признает, что подводных лодок у нас почти не осталось от советского времени, но он лично может нырнуть на большую глубину в море и вытащить две античные амфоры времен знаменитой лесбиянки Сапфо.
Местоблюститель произносит задушевную речь при открытии Большого театра, но запрещает своему сыну Илюше идти смотреть оперу «Руслан и Людмила», превращенную театральной бандой русофобов в порнографию…
Ну, при этом, конечно, оба мечутся по всей стране, даже по всему миру и произносят эпохальные речи… А в это время каждый день в стране пропадают полсотни детей. Вот стоит на экране несчастная русская женщина в черном и кого-то просит, умоляет: «Отдайте моего ребенка! Отдайте! Верните!.. Он мой!» Я несколько дней после этого не мог спать. Женщина стояла у моего изголовья и взывала: «Отдайте!.. Он мой!..»