Макароны по-флотски
Шрифт:
Последний заключительный акт в партийной эпопеи крысолова Хасана наступил, в тот самый момент, когда до протершего заспанные глаза Большого Зама со второго раза дошел, наконец, весь смысл, таившийся в кривых строчках, выплеснутого на бумагу вопля души соискателя партийного билета.
Корабль вздрогнул от рёва Замполита. На Хасана Зам внимания не обращал. Несмотря на значки и парадную бескозырку он для него не существовал. Хасан был – инструмент. Большой Зам вымещал всю свою вырвавшуюся из глубины души ярость на наивном маленьком заме БЧ-5.
– Долбо…б!!! – визжал Большой Зам – Годки, пидорасы, развели Хасана, а ты?!!!! Какой из него, на хрен, коммунист?!!
Вообще, это «птичье», схожее по смыслу со словом «дятел», название применялось в те долгие пять минут со стороны Большого Зама по отношению к заму маленькому так часто и доходчиво, что маленький и сам поверил.
Когда дверь каюты хлопнула за спиной Большого Зама, маленькому заму хватило всего несколько минут, чтобы на языке озвученной пантомимы обстоятельно объяснить недоумевающему Хасану, что Большой Зам ему «добро» на вступление в партию не дал. Вскоре после этого случая маленький зам БЧ-5 вынужден был перевестись на другой корабль.
А Хасан попытался ещё раз прилюдно поиздеваться над карасём. Во время обеда в кубрике. Он дал пареньку с Украины оплеуху и стал его словесно «гнобить» за то, что тот не «родил» ему к чаю дополнительного сахара. Роман, сидевший неподалеку, не выдержал. Не говоря ни слова, он взял литую алюминиевую чумичку (половник), подошел к Хасану и огрел его по толстому лбу! Черпак отломился от ручки и отлетел в сторону. Лоб у Хасана крепче чумички оказался. Он только немного сознание потерял. С тех пор Хасан
А на дембель ушел красивый, как новогодняя ёлка. Для всех значков (от заслуженного туриста СССР до члена общества книголюбов) места на груди не хватило. Хасан последние на животе докалывал. А аксельбантов только три штуки подвесил. Его, как «почти члена» партии, после «чумичко-терапии» стала одолевать скромность.
Подарок
Жизнь – это книга, а флот – это 3 страницы, вырванные на самом интересном месте.
(Правда)
Все предметы военной формы одежды должны отвечать установленным образцам и описаниям…
(Выписка из Правил ношения военной формы одежды)
Справка: Сапоги – так на флоте пренебрежительно называют солдат (не моряков). Пошло оттого, что матросы служат на корабле в ботинках, а солдаты в сапогах.
Сопливчик – черный матросский нашейный галстук – вроде манишки. Надевается под шинель или бушлат.
Шпигат – отверстие в палубе или фальшборте судна для стекания за борт воды попавшей на палубы.
Роман Фролов приоткрыл дверь в каюту командира БЧ-5 Ериксонова:
– Тащ капитан третьего ранга, разрешите?
– Заходи. Что стряслось?
– Да вот, пол срока отслужил, в отпуск хотелось бы сходить.
– Ты, Фролов, ничего не перепутал? Может тебе на кичу? За что тебе отпуск? У тебя же одни залёты.
– На киче, тащ, я уже был. А вот в отпуске…
– Сам знаешь, что Большой Зам тебя не отпустит.
– А, я вот как раз по этому поводу и зашел посоветоваться. Большой Зам на сход ушел. Его неделю не будет, может, что придумать можно?
– Неделю, говоришь?… – Ериксонов почесал стриженный рыжий затылок.
На следующее утро экипаж корабля построился на юте на подъём флага.
– Старшина второй статьи Фролов, выйти из строя!
Рома сделал шаг вперёд.
– По представлению командира БЧ-5, приказом командира корабля, – зачитывал из бумажки помощник командира, – за успехи в политической подготовке объявляю вам десять суток отпуска, с выездом на родину!
В строю переглянулись: во, Ериксоныч выдумал! У этого «отличника» даже тетради для политзанятий никогда не было! Ай, молодца! Большого Зама удар хватит, когда вернётся…
За день до схода к Роме подошла делегация замполитов из разных боевых частей.
– На, держи подарок, – замполит БЧ-5 торжественно протянул ему огромную, метр длиной, плексигласовую модель ракетного крейсера «Адмирал Фокин», на деревянной подставке и в прозрачном пластиковом футляре.
– Мне?!
– Тебе… как особо отличившемуся в политической подготовке, оказано высокое доверие: вручить семье товарища адмирала Фокина подарок от политработников, там всё написано…, ну и, конечно, от экипажа крейсера, носящего его имя. Будешь в Москве, зайдёшь к родственникам и передашь. На вот ещё и фотоальбом возьми.
– Неудобно как-то, я же их только один раз в жизни видел, когда его дочь сюда на корабль приезжала.
– Это неважно. Тут дело политической важности. Ты не для себя это делаешь. У тебя почетная миссия от имени экипажа.
– Да, как же я эту дуру допру?
– Это не дура, а подарок. Наше дело – его приготовить. Твоё дело – вручить. Как-нибудь справишься. Ты только смотри, в багаж его не сдавай – поломается. Твои товарищи его месяц клеили.
На следующий день, взгромоздив на плечо подарочный крейсер, как Ленин бревно на субботнике, троюродный внучатый племянник адмирала Фокина отправился в аэропорт. Он взял билет из Владивостока в Ухту, через Свердловск и Сыктывкар. На обратном пути, из Ухты, чтоб передать подарок, он летел через Москву. Это он потом понял, что сглупил, надо было и в Ухту через Москву лететь. Теперь придётся с этой плексигласовой бандурой ещё и по Ухте таскаться. Зато отпуска вместе с дорогой ему насчитали щедро, аж тридцать суток! Ребята подмухлевали где надо, написали, что ему остаток пути на оленях ехать…
Свою первую посадку самолет совершил в Свердловске. До следующего рейса оставалось больше часа, и Рома с крейсером на плече вышел из здания аэропорта на улицу перекурить.
– Сигаретой не угостишь, брат?
Рома повернул голову. Перед ним стоял невысокий, упитанный матрос, с редеющими тёмными волосами, выбившимися из-под черной бескозырки.
– Рад встретить брата-моремана на этой «сапоговской» земле, – высокопарно произнёс матрос, закуривая протянутую сигарету. – Меня, кстати, Борей кличут.
– Рома.
Пожали руки.
– А чего это у тебя за фигня в футляре?
– Подарок от замполитов.
– Повезло тебе, – ухмыльнулся Боря.
Рома окинул взглядом пёструю форму одежды своего нового знакомца. Ленточки на бескозырке у парня были ниже пояса, в три раза длиннее обычных. На концах украшены блестящими латунными якорями. На погонах вместо положенной одной буквы «Ф» – буквы «ТФ», что означало Тихоокеанский Флот. В буквы, по диагонали, были врезаны белые эпоксидные чайки. На груди, под аксельбантом, значков было столько, что казалось он участвовал во всех морских баталиях со времён адмирала Ушакова. Наряд довершало пышное белое офицерское кашне. Он надел его под бушлат вместо положенного сопливчика.
Рома и сам был без сопливчика. Моряки вообще этот элемент одежды не уважали, с ним «морской души» – тельника из-под бушлата не видно. Но это было единственное, в чем Рома был с этим парнем солидарен. Всё хорошо в меру. А тут – клоунский наряд.
А парень уже пустился в пространные разговоры о морских дальних походах и боевых службах. Оказалось, он за год службы чуть ли не все моря и океаны успел избороздить.
Рома скользнул взглядом по трём разномастным самодельным значкам «За дальний поход» (ЗДП), украшавшим грудь моремана. На флоте за три года службы и один «ЗДП» не всем выпадало счастье получить. Тут уж кому как повезёт. У кого корабль в Персидский залив отправят, а у кого – в завод на ремонт. А тут – три «ЗДП» за год. Рома отметил про себя и ещё две маленькие детали: загнутая бляха ремня и «бегунок». Значок «воин-спортсмен», или, как его все называли, «бегунок», на флоте считался «сапоговским» атрибутом. Его только солдаты-«сапоги» носили. Ни один уважающий себя матрос с корабля этот значок никогда в жизни бы не надел. Бляху же моряки, в отличие от «сапогов», не загибали, а наоборот распрямляли. То, что этот парень на корабле никогда не служил, было понятно. Там его за «бегунок» с загнутой бляхой опустили бы ниже плинтуса.
А Боря заливался соловьём. Роме знаком был этот тип сухопутных матросов. Он вспомнил одного. С виду: ну просто морской волк. Тоже про дальние походы любил рассказывать, даже ходил вразвалочку. Это он где-то прослышал, что так настоящие моряки ходят, привыкнув к палубной качке. А сам служил на свинарнике: обеспечивал корабли свежей поросятиной. От «сапога», по сути, его отличал только лишний год службы. Всё, конечно, понятно: парень не по своей воле на этот свинарник попал, его туда Родину защищать в Военкомате определили, но клоуном-то зачем наряжаться и из себя морского волка корчить…
Рома решил проверить свою догадку:
– А что, братан, в шпигате у вас на корабле много народу жило?
– Человек пять, – не моргнув глазом, ответил Боря, продолжая своё повествование…
С Борей всё было понятно. Разговор его лился журчащим фоном. Рома его больше не перебивал. Стоял, курил, думая о своём.
– Привет флотским! – из здания аэропорта вышел белобрысый парень в морской форме. – Вот к родственным морским душам потянуло. После «Владика» здесь как-то непривычно, там одни черные бушлаты, а здесь вот только вы среди этой «сапоговской зелени» чернеете.
– А что это у те…?
– Подарок, – недослушал Рома. – Семье адмирала, от замполитов.
– Хорошо, что не якорь…
Познакомились. Белобрысый служил на небольшом катере. Сейчас тоже ехал в отпуск. С формой одежды у него, конечно, было не так красиво, как у Бори-моремана, но тоже не без нарушений. Он был без сопливчика, ленточки у него были, в два раза длиннее обычных и вместо «Ф», на погонах – «ТФ», но без чаек. Из всех троих Рома, получалось, был самый уставной.
– Слушай, мне твоё лицо чего-то знакомо, – обратился Рома к белобрысому, – ты в учебке случайно не на Русском острове был?
– Ну да, там.
– Тот-то я вижу – знакомый. Вы там тоже бычки хоронили?
– А как же, у нас старшина был зверь. За каждый брошенный бычок могилу метр на метр в сопке рыли. С крестиком, всё как положено. Этих бычков там теперь целое кладбище.
– А плац ломом подметать не заставляли?
– Спрашиваешь! Если хорошо мёл, то старшина разрешал к лому метлу прицепить, – улыбнулся своим воспоминаниям белобрысый.
– Зато отучили сорить, – улыбнулся Рома, откидывая бычок в урну.
Неожиданно из за угла показался «сапоговский» патруль. Увлекшись разговором, ребята не сразу его заметили, и теперь ретироваться было уже поздно.
В голове у Ромы зашумело: «Во попал! Сейчас за нарушение формы одежды всех троих загребут скопом в комендатуру для разборок. Им тоже план выполнять надо. А там пока что… Неизвестно как обернётся, но что самолёт пропустим и билеты пропадут это факт.» А чтобы поменять билеты с поезда на самолёт, он деньги у половины кубрика занимал. По вытянутым лицам соседей Рома понял, что отсюда помощи ему ждать не следует. Ещё надеясь, что пронесёт, он боковым зрением, наблюдал, как к ним медленно подходит полковник с двумя курсантами. У всех троих на рукавах были красные повязки. По танкам в черных петлицах было видно, что все они из местного танкового училища.
– Короче, – шепнул Рома своим новоиспеченным приятелям, – если я чушь какую нести буду, вы молчите и поддакивайте, а если что спрошу, поддержите. На, подержи подарок, – он протянул плексигласовый крейсер Боре.
– По-опрошу предъявить документы, – козырнул подошедший полковник.
Ребята ответили на приветствие и нехотя протянули свои военные билеты и отпускные документы. Изучив бумаги, танкист не торопился их отдавать, придирчиво осматривая внешний вид матросов.
– Что это у тебя на плече?
– Подарок! – хором ответили все трое.
– Понятно.
Начальник патруля с любопытством рассматривал не часто появляющуюся в этих краях пёструю флотскую форму. Похоже, она и привлекла внимание патруля.
– А чего это вы такие разные? – ухмыльнувшись, спросил полковник и, давая понять, что намерения у него достаточно серьёзные, строго добавил. – Почему в неуставной форме одежды?
Соседи молчали, и Рома взял инициативу на себя:
– Товарищ капитан первого ранга!
– Вы мне льстите, товарищ старшина второй статьи, у меня другое звание.
– Товарищ полковник, – поправился Рома – У нас с формой одежды, всё как положено. По уставу.
– Неужели?!
Полковник явно не ожидал такого поворота событий. А Рома рассчитывал на то, что тот, последний раз открывал устав, будучи лейтенантом, в училище и вряд ли помнил всё содержание раздела флотской формы одежды.
– Как вы это объясните? – начальник патруля указал пальцем на разномастные погоны. – У тебя «Ф», там «ТФ».
Боря с белобрысым, тоже с интересом посмотрели на Рому.
– Так это оно… тащ… – Рома растягивал слова, давая себе время подумать:
– Так положено… это вам только кажется, что все моряки одинаковые, но тут есть разница. Я, вот, на флоте служу, но не на корабле, а на берегу, в береговой службе, поэтому у меня на погонах только буква «Ф». А они…, – Рома указал на своих соседей, – служат на кораблях, у них поэтому «ТФ».
– А почему тогда у этого орла «ТФ» с бакланом? – усмехнулся полковник.
– Для нас, тащ, слово «баклан» – обидное. Просьба, его не применять. Это просто мой товарищ на корабле первого ранга служит. Ему, поэтому чайки в погонах положены.
– А офицерское кашне?!!
– Так он же на крейсере служит! Вон, он его даже на плече таскает. У всех «крейсерских» такая парадная форма. Вы же, наверняка, на параде по телевизору видели? Там все моряки с крейсеров – в кашне.
Полковник не припоминал, что он видел и что не видел на параде по телевизору, но уверенность Ромы его несколько смутила.
– А ленточки тогда почему у вас у всех разной длины?
– Так это, товарищ полковник, у моряков так заведено. За каждую боевую службу по десять сантиметров можно добавлять.
Рома старался говорить как можно более уверенно, хотя и сам не верил, что кто-то может спокойно слушать всю эту ахинею:
– Вот я, например, на берегу служу, в море на боевой службе никогда не был, и ленточки у меня поэтому короткие…
Роме вдруг стало жалко себя. Ему, служившему на ракетном крейсере, было очень трудно приписывать себя к «левым» береговым служакам. Но обстоятельства требовали жертв, и он продолжал:
– Ты похоже на одной «боевой» был, да? – спросил Рома белобрысого, внимательно измеряя взглядом длину его ленточки.
– На одной, – еле слышно поддакнул тот.
– Ну вот, – обрадовался Рома, – поэтому у него ленточки только на десять сантиметров длиннее, чем у меня, а вот он, – Рома указал на Борю, – два раза. Его ленточки ещё длиннее. А латунные якоря…, – предупредил он очередной возможный вопрос, – за дальний поход.
Рома смотрел честными глазами на непонятливого полковника и терпеливо объяснял сухопутному офицеру все тонкости и нюансы флотских знаков различия. Было видно, что полковник начал сомневаться. «А черт их знает, с их флотскими правилами! Может что и правда?» После некоторого раздумья начальник патруля выразительным жестом ладони остановил Ромино увлекательное повествование:
– Половина из того, что вы мне тут плетёте, – бред сивой кобылы.
Матросы переглянулись.
– По-хорошему вам за это, в комендатуре денёк промаршировать не помешает, – продолжил полковник и, выждав выразительную паузу, добавил. – Но у нас всё-таки войска родственные: и вы, и мы в железе служим. Так что, принимая во внимание наши родственные отношения, ваши три года службы и то, что находчивость тоже надо поощрять, больше не задерживаем.
Полковник протянул матросам их документы и, козырнув, пошел дальше искать менее находчивых нарушителей. А Рома переложил подарок с Бориного плеча на своё и ребята поспешили в здание аэропорта. От патруля подальше…Возвращаясь из отпуска через Москву, Рома долго бродил в районе Садового кольца, безуспешно пытаясь найти по записанному на бумажке адресу дом семьи Фокиных. Он блуждал по улицам и переулкам, одной рукой придерживая на ноющем от усталости плече, футляр с крейсером, а другой волоча за собой сумку с разносолами – гостинцы парням на корабль. Попадавшиеся навстречу прохожие, у кого он спрашивал совета, или сами были приезжие, или ничем помочь не могли. Наконец Рома увидел на фасаде сталинского дома нужный номер.
Открыв массивные деревянные двери подъезда, он зашел в просторный украшенный лепниной подъезд.
– Вы к кому? – раздался окрик консьержки.
– К Фокиным.
Суровая дама из окна будки, долго и подозрительно разглядывала Рому и его крейсер. В конце концов вид отутюженной флотской формы сделал своё дело, и ему было дано добро пройти к лифту.
На этаже дверь Роме открыла миловидная женщина в красивом шелковом платье. Рома сразу узнал в ней Ольгу – младшую дочь адмирала Фокина. Он видел её на семейной фотографии, которую показывала ему её старшая сестра Галина, когда та в прошлом году приезжала к ним на корабль.
Увидев на лестничной площадке матроса с огромным крейсером, лицо младшей дочери адмирала приняло выражение, с которым обычно встречают неожиданно позвонивших в дверь свидетелей Иеговы:
– Вам что надо?
– Добрый день! Меня Роман зовут. Я из Владивостока, с «Адмирала Фокина» и по совместительству ваш дальний родственник, – улыбнулся Рома. – Мне, вот, поручили вам подарок передать от всего экипажа. Это модель крейсера, её матросы сами сделали.
Ольга стояла в дверях, преграждая проход и соображая, что ей делать.
– Мне его можно где ни будь поставить? – спросил Рома. – Тяжеленная штуковина.
Хозяйка нехотя отошла в сторону, впуская Романа в квартиру:
– Поставь здесь, в коридоре, на пол…
Роман осторожно протиснулся мимо хозяйки и с облегчением опустил крейсер в указанном месте. Выпрямившись, он огляделся по сторонам. Просторная четырёхкомнатная квартира с высокими потолками, люстрами и лепниной, массивная старинная мебель, кухня с кондиционером – всё говорило о статусе и достатке.
Хозяйка квартиры, не без удовольствия, отметила произведённое впечатление. Втянув в себя исходившие из кухни ароматы, Рома вдруг вспомнил, что с утра ничего не ел. Настала неловкая пауза, в течение которой, матрос и хозяйка внимательно изучали глазами плексигласовый крейсер.