Макароны по-флотски
Шрифт:
Если годки замечали в глазах карася некоторую неуверенность, то они непременно продолжали: «Этот крейсер, сынок, скорость тридцать четыре с половиной узла развивает!..» Новоиспечённый матрос вряд ли понимал много это «тридцать четыре с половиной узла» или мало, но по выражению лиц годков, чувствовал, что «достаточно» и он восхищенно кивал головой и цокал языком: «Мама дорогая, это же почти целых тридцать пять!..»
– То-то и оно! – ухмылялись годки, довольные произведённым эффектом.
Если же «молодой» продолжал проявлять хотя бы тень сомнения, то его непременно выводили на верхнюю палубу, на бак (нос корабля) и, как бы по секрету, сообщали: «Здесь
Чуть выше того места, где когда-то находился грозный ЗИФ-101, над строительными лесами, величественно возвышались четыре пустые трубы основной ракетной установки – главного оружия корабля. И когда карась стоял, обалдело задрав голову, и хлопал недоумевающими глазами, наступала кульминация: «А вот это, сынок, шестнадцать крылатых ракет с ядерными боеголовками. Одна такая штуковина – десять Хиросим!.. Как долбанёт – целый город в труху!
Эта аллегория напрочь взрывала молодое воображение! Последние сомнения испарялись, как дым. Карась стоял потрясённый, обводя восторженным, совершенно новым взглядом свой родной, заставленный строительными лесами корабль, и ещё в одной молодой душе зарождалась неудержимая гордость за то, что ему так повезло и он попал служить именно на этот мощный, настоящий ракетный крейсер первого ранга «Адмирал Фокин»!.. Под снисходительными взглядами улыбающихся годков рождался новый патриот– фокинец. Время пролетало быстро, и через несколько лет этот бывший дух, а теперь уже закоренелый годок, обходя те же самые строительные леса, выводил на бак новых представителей молодого пополнения и, хитро улыбаясь, говорил: «А теперь посмотри-ка налево, сынок…»
Так уж устроена человеческая природа. Человеку всегда хочется выделиться из толпы, хочется быть лучше окружающих, быть причастным к чему-то славному, героическому, хочется чем-то гордиться. И мы гордились. Гордились, что служим именно на славном ракетном крейсере первого ранга «Адмирал Фокин». Гордились, что мы – фокинцы! И мы писали домой, родным, письма, полные восторженных эпитетов по отношению к своему кораблю. И от этой гордости жить становилось немного легче. И немного легче переносились «все тяготы и лишения воинской службы». Мы скребли от ржавчины борта любимого корабля и с чувством абсолютного превосходства смотрели на проходивших мимо горе-мореманов с других «левых» кораблей…
Все поколения фокинцев, пока продолжался нескончаемый ремонт корабля в «Дальзаводе», мечтали выйти на нём в море. Все надеялись, что вот-вот придёт долгожданный приказ командующего флотом, форсированными темпами закончится затянувшийся ремонт, и они пойдут, наконец, на своём крейсере в дальний поход, рассекая волны экзотических океанов. Для восьми поколений моряков-фокинцев этой мечте так и не довелось сбыться. Им приходилось довольствоваться периодическими командировками на другие «ходовые» корабли, но и там, на чужих кораблях, они всегда оставались фокинцами, верными патриотами своего крейсера.
Эта история произошла за год до моего прибытия на корабль, рассказал мне её Роман Фролов.
Командиром крейсера в то время был капитан первого ранга Самофал. Уважаемый командир, отец матросам. Матросы его так и называли – Папа. В 1985 году, после шести лет ремонта, появилась реальная надежда, что осуществится заветная мечта «ремонтно-заводских» поколений фокинцев и весенний призыв 1984 года, выйдет, наконец-то, в море на своём ракетном крейсере. Папа в это верил. А раз верил Папа, верили и матросы.
Однажды утром, во время торжественного подъёма флага, командир Самофал построил на юте экипаж. Как всегда отглаженный, весь с иголочки, он медленно обошел строй, придирчиво оглядывая внешний вид вытянувшихся по струнке матросов. Папа одобрительно кивал головой. Матросы старались соответствовать высоким требованиям. Оставшись довольным, Папа откашлялся в кулак и зычным голосом, торжественно объявил:
– Чтобы к выходу в море готовы были и чутье не потеряли, отправляю вас в месячную командировку на «Варяг»! Договорённость с командиром «Варяга» имеется. И смотрите, чтобы всё у меня там было «тип-топ»! Не посрамите родной корабль!
Общему ликованию не было предела: «Вот оно: «К выходу в море»! Дождались!» Вот так, с легкой руки Командира Самофала, двадцать матросов-фокинцев прибыли на гвардейский крейсер «Варяг». Правда, уже через неделю Папа забрал фокинцев обратно: дело в том, что у них с командиром «Варяга» вышел, так сказать, маленький инцидент…
«Варяг» и «Адмирал Фокин» были крейсера близнецы. «Варяг» был назван, как нетрудно догадаться, в честь своего легендарного тезки времён Русско-японской войны 1904–1905 годов, погибшего, но не сдавшегося врагу. Новому «Варягу» по наследству от старого, кроме имени, досталось ещё и гвардейское звание.
Гвардейский экипаж принял «безкорабельных», «ремонтных» фокинцев с чувством полного собственного превосходства. Это выражалось во всём: во взглядах, в поведении, в отношении. И фокинцы ответили им взаимностью. С первых же минут вступления на борт чужого корабля всё вокруг вдруг стало жутко раздражать фокинцев. Раздражало то, что бескозырки у местных моряков были с полосатыми, черно-оранжевыми гвардейскими ленточками. Эти ленточки, они тут же окрестили «ржавыми» и «матрасными». Раздражало то, что на «Варяге», как считали фокинцы, их кормили помоями. Раздражало, что сливочное масло выдавали кружочками, как у «сапогов», то есть у солдат в Армии, а не кусками, как, по их мнению, полагалось выдавать на флоте. Короче говоря, на чужом корабле фокинцев раздражало абсолютно всё.
Назревал конфликт. И конфликт вырвался наружу утром следующего дня, когда весь гвардейский экипаж и двадцать приблудших фокинцев выстроились на юте для церемонии подъема флага. Командир гвардейцев медленно вышел на середину площадки и остановился перед строем, обводя хозяйским взглядом экипаж. На секунду он задержал свой снисходительный взор на обособленной кучке матросов с черными, «не гвардейскими» ленточками на бескозырках.
– Ну-ну, прибыли, значит, – пробормотал он себе под нос. – Посмотрим, посмотрим…
Двадцать пар глаз буравили его в ответ, придирчиво подмечая каждый изъян в форме одежды нового начальства; в строю фокинцев, то и дело перешептывались:
– Гляди-ка, китель как жевал кто-то…
– Ботинки нечищеные.
– Голоса нет.
– Чехол от фуражки год как не стирался…
– Не фуражка – корыто.
– Бакланам её бросить… Чтобы полную насрали…
– Да здесь весь гвардейский экипаж так выглядит!.. «Подъём флага» называется!
Такое расхлябанное отношение к святому ритуалу подъёма флага оскорбило фокинцев до глубины души. Они-то привыкли видеть своих командиров всегда «с иголочки», с зычными голосами, а здесь полная ж… Гвардейцы хреновы!..