Макиавелли. Очень краткое введение
Шрифт:
Создание труда «История Флоренции» заняло у Макиавелли почти весь остаток жизни. Это самая объемная и наиболее неторопливая его работа. Кроме того, в написании он тщательнейшим образом следовал своим любимым классическим авторам. Два основных постулата античного мира – а следовательно, и эпохи гуманизма – состоят в том, что историографы, описывая историю, должны стремиться выводить из нее моральные уроки и таким образом подбирать и организовывать материал, чтобы впоследствии максимально подчеркнуть мораль. Саллюстий [17] , например, сформулировал два получивших известность выражения, помогавших лучше осознать мораль. В работе «О югуртинской войне» он утверждает, что цель историка должна состоять в том, чтобы описать прошлое «с пользой» (IV.1 – 3). А в «Войне с Катилиной» подчеркивает, что правильный подход к истории состоит в «пропорции» – определении того, что достойно быть упомянутым, и важно не пытаться преподнести исчерпывающую хронику событий (IV.2).
Макиавелли был крайне прилежен в исполнении этих двух требований, что обнаруживается в отдельных реминисценциях в работе. Книга II, например,
Еще одно ограничение, накладываемое на историка-гуманиста, заключается в воспитании «предписывающего» риторического стиля – с тем, чтобы представить самые характерные эпизоды в самой запоминающейся манере. Как Саллюстий заявил в «Войне с Катилиной», история требует, чтобы «стиль и изложение были равны по силе воздействия описываемым событиям» (III.2). И снова Макиавелли воспринимает это идеальное требование крайне серьезно – летом 1520 года он приступает к созданию «образца» стиля для написания книг по истории. Черновик работы распространили среди его друзей по кружку «Сады Оричеллари», и мнение читателей очень интересовало автора. В качестве темы он выбрал биографию Каструччо Кастракани, тирана, правившего в Лукке в начале XIV века. Однако детали жизни Кастракани – некоторые из них Макиавелли просто придумал – представляют для него меньший интерес по сравнению со схемой их подачи, описания: эти детали должны были быть представлены иерархически, согласно значимости, в приподнятом и назидательном стиле. Описание рождения Каструччо выполнено высокохудожественно, но это позволило автору воспеть силу Фортуны в свершении человеческих судеб (533 – 534). Момент, когда юный Каструччо, получивший богословское образование, впервые обращается к оружию, предоставляет Макиавелли возможность развернуть целое поэтическое эссе о противостоянии клинка и слова (535 – 536). А речь умирающего раскаявшегося тирана отсылает нас к традиции античных историографов (553 – 554). В повествование вплетено бесчисленное множество афоризмов, многие из которых заимствованы из «Жизнеописания философов» Диогена Лаэртского (555 – 559).
Друзья Макиавелли Аламанни и Буондельмонти восприняли работу «Жизнь Каструччо» как масштабный труд, который автор только собирается создавать. В одном из писем в сентябре 1520 года Буондельмонти говорит о манускрипте как «образце для вашей истории» и комментирует его «главным образом с точки зрения языка и стиля». В этом анализе нашлось место для восторженных отзывов о риторических пассажах – Буондельмонти утверждал, что самое большое наслаждение ему доставил предсмертный монолог. Он сказал Макиавелли то, что тот более всего хотел услышать, коль скоро готовился взойти на литературную стезю: «нам всем кажется, что теперь вы с полным правом можете приступить к написанию вашей Истории» (С 394 – 395).
Когда Макиавелли несколько месяцев спустя начал писать «Историю», он старательно использовал «апробированные» стилистические приемы. Книга составлена в афористическом ключе, полна антитез, представление всех пунктов политической теории выверено с точки зрения риторики. В книге II, например, рассказывается, что одна из синьорий создается в целях противостояния царю Афин, и в тексте содержится страстное обращение к «свободе, которую не сокрушит ни одна сила, не подточит время и не соблазнит никакая лучшая доля» (1124). В следующей книге один из рядовых граждан в такой же высокопарной речи, адресованной синьории, призывает граждан служить исключительно интересам общества, то есть Макиавелли вновь обращается к теме virtu и коррупции (1145 – 1148). И в книге V устами Ринальдо дели Альбицци автор рассказывает о герцоге Миланском и его противостоянии крепнущему влиянию Медичи – здесь опять декламируется идея virtu , порицается коррупция и звучит призыв к патриотическому долгу членов общества: хранить верность родному городу, который «одинаково любит всех своих граждан» и перед которым, «более чем перед всеми остальными, необходимо склоняться в поклоне» (1242).
Самый важный урок, который гуманисты почерпнули в наследии авторитетов классического периода, было понимание того, что историки должны концентрировать внимание на всех, даже самых малых достижениях предков, а это, в свою очередь, приведет к более полному пониманию значимости дел больших. Хотя великие историки Рима имели склонность к пессимистическому взгляду на вещи и крайне пространно рассуждали на тему роста коррупции в мире, это обычно и подвигало их еще более страстно настаивать на долге историка способствовать наступлению лучших дней. Как объясняет Саллюстий в «Югуртинской войне», только именно благодаря «памяти о славных деяниях» мы можем ощутить «дыхание сильных мира сего», которое вдохновит нас той virtu, которая «по силе способно сравняться с virtu славных отцов и дедов» (IV.6). Более того, именно из-за того, что у исторического труда есть свойство являться панегириком, гуманисты эпохи Ренессанса так
Нет никаких сомнений, что Макиавелли был прекрасно знаком с этим аспектом историографии гуманизма, поскольку в предисловии к своей книге «История Флоренции» восторженно отсылает к работе Поджо (1031). Однако в этот момент – после того как отдал дань такому гуманистическому подходу – он внезапно нарушает ожидания, которые изначально подготовил в нас. В самом начале книги V, когда Макиавелли обращается к изучению Флоренции в предшествующий век, он объявляет, что «поступки, совершенные нашими правителями, за границей или внутри государства, не могут, как это было в сходных ситуациях во времена античности, быть прочитаны с изумлением относительно их virtu и величия». Просто невозможно «рассказывать о храбрости солдат, или virtu генералов, или же любви граждан к своей стране». Сейчас можно говорить только о растущей коррупции в мире, где мы видим, «с какой хитростью и при помощи каких схем правители, солдаты, главы республик, чтобы стяжать репутацию, которой они не заслуживают, продолжают вершить свои дела». Макиавелли, таким образом, с точностью до наоборот по отношению к превалирующему предположению выстраивает схему умозаключений о целях истории: вместо того, чтобы излагать историю так, чтобы она «вызывала свободный дух подражания», он надеется «вызвать такой дух, чтобы избежать настоящих злоупотреблений» (1233).В целом «История Флоренции» затрагивает тему заката республики. Книга I описывает коллапс Римской империи на западе и приход варваров на территорию Италии. Конец книги I и начало книги II описывают, «как новые города и новые доминионы родились из руин Рима и продемонстрировали такую virtu » , что смогли «освободить Италию и защитить ее от варваров» (1233). Однако после периода краткого успеха – о чем говорит Макиавелли начиная с середины книги II и до конца книги VIII, где он заканчивает повествование 1490-ми годами, – вновь развивается история коррупции и разрушения. Самое большое падение произошло к 1494 году, когда случилось последнее, самое унизительное событие: Италия «снова обратилась в рабство» перед варварами, которых изначально сама же изгнала (1233).
Закат Флоренции
Главная тема работы «История Флоренции» – коррупция. Макиавелли описывает, как ее пагубное влияние охватывало Флоренцию, душило свободу в городе и в конце концов отбросило его в тиранию и бесчестие. Как и в «Рассуждениях» – которым он близко следует – автор выделяет два потенциально слабых места, способствующих развитию коррупции. Во введении Макиавелли разделяет эти две причины и представляет свое мнение. Во-первых, существует постоянная опасность коррупции при управлении внешней политикой, когда наличествует стремление развернуть войну и вести ее потом в нерешительности и трусости. Во-вторых, та же опасность подстерегает и «дома» внутри страны, когда коррупция вызвана растущими гражданскими распрями и эскалацией враждебного настроения (1030 – 1031).
В книгах V и VI Макиавелли рассказывает о внешней политике Флоренции. Однако он не пытается, как это было в «Рассуждениях», представить детальный анализ стратегических просчетов и ошибок города. Он предлагает серию иллюстраций, высмеивающих военное слабосилие Флоренции. Это дает возможность сохранить принятые обязательства повествователя-гуманиста, который обрабатывает опыт самых выдающихся битв и в то же время пародирует их содержание. Эпизоды, упоминаемые Макиавелли, носят скорее нелепый, чем способствующий укреплению воинской славы характер. Например, когда он пишет о великой битве при Загонаре в 1424 году (в самом начале войны против Милана), он сначала заявляет, что она произошла в период, когда Флоренция терпела поражение, и что об этой битве стало известно всей Италии. Затем он добавляет, что «в этой битве не погиб никто, кроме трех флорентийцев, свалившихся с лошадей и захлебнувшихся в грязи» (1193). Потом в подобной же сатирической манере он обращается к известной победе Флоренции в битве при Ангьяри в 1440 году. Во время этого длительного сражения, – снова отмечает Макиавелли, – «погибло не более одного человека, и тот скончался не от ран или на поле брани, а упал с лошади и был ею затоптан» (1280).
Оставшаяся часть «Истории» есть печальная летопись развития коррупции внутри самого города. Когда Макиавелли обращается к теме в начале книги III, он в первую очередь поясняет, что зарождение ситуации – как упоминалось и в «Рассуждениях» – это явление тенденции, при которой гражданские институты и законы устраиваются не к общественной выгоде, а для удовлетворения интересов отдельных людей или групп (1140). Он критикует своих великих предшественников, Бруни и Поджо, за то, что они не уделили должного внимания этой опасности, когда писали свою историю города (1031). Он настаивает, что рост враждебности внутри общества ведет к потере virtu , добродетели, и тем самым «зло вползает в город», как исчерпывающе показал опыт города Флоренция (1140).