Макроскоп (др. перевод)
Шрифт:
— Я, я лучше не буду голосовать, — сказал Иво и вернул свой бюллетень. — При трех голосующих не может быть равного числа «за» и «против».
Неужели они не понимают?
Гарольд пожал плечами и написал что-то на своей бумажке.
— Мы голосуем за то, чтобы спрашивать Шена, или нет. Ответ может быть — «да» или «нет».
Женщины заполнили свои бюллетени и тщательно их сложили. Гарольд сложил их, перетасовал, не гладя, и протянул Иво.
— Огласите вердикт.
— Но я узнаю почерка, это будет уже не тайное голосование.
На
— Пусть тогда компьютер прочтет их, — сказал Гарольд.
Неужели им все равно?
Иво запихнул листки в щель анализатора и нажал кнопку «суммирование». Внутри машины послышался шорох — она читала вердикт.
Заработал принтер. Иво оторвал распечатку и заставил себя прочитать:
…НЕТ…НЕТ…НЕТ…ИВО…ЛЮБЛЮ
От неожиданно нахлынувших чувств ему стало плохо. Он даже не сразу сообразил, что кто-то голосовал дважды, и не сразу заметил некоторые странности в этой распечатке. Очевидно, кто-то небрежно написал «NO», так что первая палочка буквы «N» не была соединена с остальными и машина восприняла слово как три буквы «I», «V» и «О». Так появилось его имя.
Но происхождение третьего слова он объяснить не мог.
Гарольд встал.
— А что, кто-то сомневался? — спросил он. — Не думаю, что нам еще когда-нибудь придется проводить голосование. Так что вернемся к делу. Работы у нас полно, и гениев среди нас нет.
Только после его слов Иво понял, что он все еще держит в руках распечатку, что он не прочитал ее вслух и никому не показал.
Они вновь вернулись в галактику. Напряженность в отношениях спала, пришла уверенность в собственных силах. Им не удалось определить начало передачи разрушителя — было либо все, либо ничего, из той области исходили только мощные потоки «искусственных» макронов, природное же излучение не распространялось. Вероятно, передатчик излучения в течение всего нескольких часов установили какие-то инопланетные силы быстрого реагирования, да, кроме того, их специалисты вполне могли контролировать природное макронное излучение. Только если бы наблюдатель смог попасть на самый край зоны приема разрушителя, ему, может быть, удалось увидеть его закладку. Но, несмотря ни на что, они были уверены в своих силах и полагали, что худшее уже позади.
Они выбрали станцию разрушителя ближайшую к Земле и начали серию последовательных прыжков, изучая структуру петель в этом районе. Вскоре была сделана карта подпространства, весьма неполная, но она тем не менее помогала им приближаться к цели. Пять тысяч световых лет до цели, тысяча, восемь тысяч, семь тысяч, четыреста, двести, семьдесят, двадцать.
На расстоянии двадцать световых лет они остановились.
— Ближе нам не подойти, — сказала Афра. Минимальный прыжок — сорок-пятьдесят лет, так что мы окажемся с другой стороны лет на тридцать дальше, или того хуже.
— Ничего не остается, как пробовать еще разок, — возразил Гарольд. Изменим направление и понадеемся
— Шен говорит, он сможет…
Если он хочет что-то сообщить нам — прекрасно, — ответил Гарольд. — Но если он хочет купить в обмен на информацию участие в нашей экспедиции, то передайте, чтобы и не надеялся. Пусть мы и идиоты, но все же как-нибудь сами справимся.
Они немного отошли и сделали еще одну попытку, до разрушителя оставалось десять световых лет. Третий прыжок был хуже, но после четвертого они оказались совсем рядом — меньше парсека, чуть больше трех световых лет.
— По-моему, нам уже не представится лучшего случая, — сказала Афра. — Нужно расконсервировать Джозефа и отправляться. Несколько лет в расплавленном виде…
— Но в целях безопасности нам придется восстанавливаться каждый год, — напомнил ей Иво. — У протоплазмы ограничено гарантированное время жизни.
— Я не люблю рисковать, — заявил Гротон. — Но в этом случае я бы рискнул. Давайте еще несколько раз попробуем. Что-то мне не хочется приближаться к разрушителю в расплавленном виде. На этот случай я хотел бы иметь при себе действующий мозг, а не его расплав.
Они рискнули — и проиграли. Еще шесть прыжков, и им не удавалось подойти ближе, чем на пять световых лет. Парсек был их лучшим результатом, и они не могли его повторить. Четырехмерное подпространство оказалось очень сложной головоломкой.
— Шен говорит…
— Передайте ему, чтобы он заткнулся! — зло бросила ему Афра, и Иво почувствовал прилив теплоты. Он вспомнил слово ЛЮБЛЮ на бюллетене, но не осмеливался даже предполагать… Теперь его любовь к ней изменилась, но оставалась столь же крепкой. Он узнал ее, ее достоинства и недостатки, и любил в ней и то, и другое. Его любовь была без иллюзий — он ничего не ждал в ответ и хотел лишь находиться рядом. По крайней мере, так он говорил это себе.
Не она ли написала это слово? Гарольд бы не сделал этого, Беатрикс это даже не пришло бы в голову.
Все же…
— Думаю, — сказал Гарольд, — эту станцию нам пока лучше оставить в покое. В галактике их еще несколько, и для начала нам вполне будет достаточно одного. Может, удастся выскочить поближе к какой-то из остальных.
Спускаясь по Млечному Пути, они выяснили, что разрушителей действительно много. Их сигналы можно принимать на расстоянии восемнадцать тысяч световых лет, как внутри галактики, так и в близлежащих окрестностях. Однажды они приняли сигналы двух разрушителей одновременно и проверили их идентичность, наложив один на другой. Сигналы полностью совпадали.
Они опять рискнули, но с новой целью. И опять неудача. Но со второй попытки они оказались на расстоянии не более одного светового дня от разрушителя.
Теперь стало понятно, почему было невозможно получить толковую макронную информацию о разрушителях. Практически все естественные макронные импульсы подавлялись искусственным сигналом или, скорее, превращались в искусственное излучение. Из этой точки космоса исходил только один поток макронов — сигналы разрушителя, и другая информация в этом потоке отсутствовала. Макроскоп впервые оказался не у дел.