Макс Суров. Второй шанс

Все началось в один солнечный день, каких в то лето было много. Дожди лили редко, отчего поля, находящиеся неподалеку от городишка, такого же маленького, как и число жителей, живущих в этом городишке, высыхали, не давали нормального урожая, хотя, сейчас почти никто ничего и не выращивал. Невозможно было смотреть на урожай, уничтоженный ярчайшей звездой. Конечно, были и те, кто устроился в тени под высокими елями, и дубами – была здесь одна роща, которую когда-то засадили сами жители этого городишка. Специально, надо сказать, засадили. Но именно в том месте, где сейчас располагались дома, хотя, правдивей будет назвать это целыми особняками, богачей. В то время приезжих забирали прямо с вокзала, обещая высокие и частые оклады за «простую» работу. На самом-то деле, работа и впрямь была простой – посадка деревьев (и в жару, и в холод), перекопка земель, строительные

работы, вроде заливки фундамента под эти самые особняки. Конечно же, оклады были маленькие и редкие – платили копейки, а, когда у рабочих появлялись вопросы, богачи быстро «отмазывались» тем, что рабочие, оказывается, официально не устроены и находятся в городе без каких-либо документов – незаконные приезжие – полиция моментально хватало их и, за небольшую «доплату», заставляла замолчать. Думаю, не стоит уточнять, как именно они заставляли их молчать. После таких отборных… заставлений… никто не сопротивлялся участи. Многие уезжали на первом же поезде с копейками в карманах. Остальные же устраивались обратно и продолжали терпеть унижения.

В этом самом городке было не все так плохо, особенно, если учитывать тот факт, что недалеко от городишка, помимо полей богатых и бедных, находился военный лагерь. Хотя, язык не поворачивается назвать эту базу с промышленным оборудованием, лагерем. Работало на ней, официально, триста пятьдесят человек, но были и простые солдаты, которых нанимали с тех же вокзалов. На самом деле, нужно это было лишь потому что на эту самую базу частенько свозили оборудование, которое списывали – старое, нерабочее, конфискованное и так далее. В общем, вместо официальных служб, они немного дорабатывали «старье», и перепродавали. Государство в эти места не заглядывало, поэтому им, по большей части, было плевать. Если же человек с высоким званием сюда и заглядывал, то только за тем, чтобы получить очередную «премию» за посещение незаконного пункта переработки, и перепродажи.

Именно на этой базе начало все. Началась история городишки. Началась история многих жителей. Началась история великого взрыва, который позже прозвали биовзрывом, или великим концом. Началась и история простого парнишки, который в день начала этой истории шел по городу в черной кофте с капюшоном, который скрывал лицо. Длинные рукава покрывали руки, а черные джинсы скрывали остальное тело, не считая ног, которые также были защищены военными сапогами, не сказать, что слишком огромными, но и не слишком маленькими. Простой мальчишка сказал бы, что в таких кросс не пробежишь, а взрослый мужчина подумал бы, что в них ноги не замерзнут, да и гвоздь вряд ли пробьет без труда. Женщина бы сказала, что выглядят они не модно, да и странно, для такого-то времени, ведь «такую» обувь никто больше не носит. Даже военные переобулись в кроссовки, спортивные, сотканные из наноткани. Вообще такую ткань открыли семь лет назад, после чего из нее начали делать все. Появились и первые классы оборудования, одежды солдат, примочек. К примеру, простой солдат наделялся лишь шлемом с использованием наноткани и биовставок. Такой шлем позволял замечать любой шум через стену даже старого кирпичного дома, прослеживал собственный пульс и указывал самый короткий путь к выходу, или же входу. Вот такой шлем получил класс «вепрь» (самый простой прибор из наноткани). А вот какой-нибудь солдат особого подразделения уже носил костюм из наноткани. Такой тратил много ресурсов, поэтому его выдавали лишь тем, кто действительно был способен поразить цель. Костюм был способен защитить владельца от пуль малого калибра, заменяя тяжелый бронежилет, использовал функцию хамелеона, позволяя скрывать практически в любых условиях. Такой вот костюм относили к классу «вепрь+» (улучшенное оборудование для ведения боевых действий в любых условиях).

Парень, что шел по дороге в солнечный день, казалось, совсем не обращал ни на что внимание. Он шел прямо, смотря себе под ноги. Справа и слева его обходили прохожие, старались также не обращать на него никакого внимания, иногда даже обходили стороной. Но никто не решался задеть его, подразнить, или усмехнуться над ним. Возможно, потому что он казался угрюмым и опасным типом, но, скорее всего, потому что аура этого паренька распространялась по всей улице, и люди чувствовали не простой страх рядом с ним. Нет, эта аура была реальной. Она веяла в воздухе, всем проходящим мимо говоря, чтобы держались подальше. Аура смерти! Да, от паренька пахло смертью, буквально несло ею! Трудно сказать, что он делал, где был. Одежда была чистой, но, возможно, он переоделся, а вот все его тело, перекрытое этой самой одеждой, как раз покрыто кровью убитого врага, или врагов…

Парень шел, смотря себе под ноги. Он не обращал ни на кого внимания. Все потому что его вновь захлестнули воспоминания. Как же не хотелось возвращаться к тому

лету одиннадцать лет назад. Казалось, пареньку тогда было всего девять лет, что могло произойти в столь юном возрасте. Но именно в то лето и случился ужасающий случай, после которого военная база ненадолго перестала отвечать на сообщения своим покупателям, все электричество на которой отключилось, а военные «пропали без вести», в том числе и отец этого самого паренька…

1

В тот день Макс Суров бегал вокруг отца, кричал что-то, постоянно улыбался, смеялся, хватал отца за руку, тащил его куда-то. Дело было простое – отец пообещал взять паренька к себе «на работу». А работал он, как ни странно, простым солдатом на той самой военной базе. Максу было всего девять. Исполнилось пару дней назад, вот отец и ляпнул по случаю, что возьмет мальца к себе. Глав в тот день на базе не было, а простые солдаты не обращали на Стэнли Сурова никакого внимания. Он не обладал никакими качествами солдата, поэтому ни разу не отправлялся на вылазки, как это делали его «соседи по комнате». Главы отрядов сразу сказали мужику, что он будет сидеть на базе, и чистить обувь остальных солдат. Денег в семье было мало, поэтому Стэнли согласился. Конечно, после пяти лет на войне, он не собирался чистить чью-либо обувь. А не обладал он никакими качествами солдата как раз из-за войны, на которой и провел добрые пять лет жизни. В один день прямо перед его глазами погиб близкий друг, после чего, взяв в руки автомат, все тело его начинало стрястись – он просто не мог выполнять свой долг. Но даже это смогло помочь ему – из-за дрожи и неспособности выполнять свои обязанности – Стэнли отправили домой, к семье. Дали жалкие тридцать тысяч, и предложили работу на той самой базе, но предупредили, что никаких поблажек ему не будет – если возьмут, то возьмут. Если нет – пускай ищет что-то другое. На самой базе его никто не гнобил. Солдаты знали, что Стэнли служил, и уважали его за это. Не все, но многие. Остальные же обходили мужика стороной, хотя бы потому что Стэнли был двухметровым амбалом с доброй улыбкой, и большим сердцем.

В тот день Стэнли всерьез взял своего сына Макса на базу. Их пропустили у главного поста – старенький форд пересек красную полосу на земле, и ворота снова закрылись. Он припарковался в самом дальнем месте, как делал всегда. После чего вытащил ключ из зажигания, и взглянул на сына.

– Помнишь, о чем я тебе говорил? – Стэнли серьезно взглянул на сына, даже с опаской, ведь его сорванец любил вытворять всякую ерунду, особенно в местах, куда попадал впервые.

– Да, папа, – вздохнул младший, скрестив руки на груди. – Может, уже пойдем?

– Повтори мои слова, и мы пойдем.

Макс издал такой громкий вздох, что даже снаружи он был бы слышен кому-то из мимо проходящих, если бы такие были.

– Не отходить от тебя на большое расстояние. Не трогать ничего интересного. Не ломать ничего. Не разговаривать с солдатами без нужны. Не дурачиться.

– Молодец. А теперь идем, не хочу опаздывать. Когда я буду разговаривать с начальником входа, ты молчи, понял?

– Да, папа.

– Хорошо.

Они вышли из машины, и направились к главному входу. На посту там сидел самый настоящий мертвец – мужик в возрасте, с лишь одним глазом, металлической левой рукой, на коляске. Его на базе в шутку называли ангелом этого места, ведь он также был на войне, и вернулся далеко не целым. Ни ног, ни левой руки, даже глаз его вычистили штыком во время допроса на войне, когда он попал в плен, из которого, слава, успели спасти.

– Кто идет?! – спросил он серьезно, сжав правую руку в кулак.

– Это я, Скотт. Я тут со своим сыном, ничего ж не будет, если он со мной сегодня походит.

– А, Стэнли, ты? Глаз начинает подводить со временем, – усмехнулся ангелок базы. – Хорошо-хорошо. Сегодня никого из главных, только смотри, чтобы он ничего не натворил, иначе быстро доложат – таких крысят у нас навалом – травить замучаешься.

– Хорошо, прослежу за ним. А ты сходил бы к врачу.

– Ага, схожу, – усмехнулся Скотт, похлопав по своим коленям, ниже которых ничего не было, лишь оборки ткани.

Оба посмеялись, и Стэнли со своим сыном пошли дальше. Следующие десять минут они шли по длинному коридору, и отец рассказывал о каждой двери, что оставалась позади.

Вот, слева – комната с костюмами химзащиты. А справа – комната с боевой броней для тренировочных вылазок за город, в леса, которые росли в десяти милях. Там действительно было хорошо устраивать «игры» с травматическими ружьями. Которые добавляли реалистичности такой вот тренировке в стрельбе друг по другу.

А сейчас они прошли комнату с теми самими ружьями, травматическими, всегда заряженными, на случай внезапной тренировки, которые, действительно, начинались внезапно. Сегодня, как уже говорилось, главных задниц базы не было, а, значит, и тренировок не будет… скорее всего.