Макс
Шрифт:
– Двадцать один дробь шесть. И еще сто десять тысяч двадцать, и немедленно.
Что бы это могло означать?
Вошедшие в комнату четверо полицейских с перебитыми и расплющенными носами на угрюмых, заросших волосами лицах молниеносно накинули на него мешок с прорезью для глаз и в два счета скрутили ему руки и ноги.
Полицейские отвели его в боковую комнату. Здесь светло и прохладно. Слева столик, стул, кровать, в стену вмонтирован видеофон. Совсем не похоже на камеру. Двое полицейских уложили его, спеленутого точно младенца, на кровать и ушли.
Макс
– Вам принесли поесть, дружок? А выспались вы хорошо? Вижу, вы побрились. Увы, я был к вам несправедлив. Вы говорили правду. Сейчас же прикажу снять эту гимнастерку. (Макс саркастически усмехнулся: смирительную рубашку он называет гимнастеркой!) Вы улыбаетесь? Да, да, все выяснилось, все в порядке, мы отвезем вас в надежное место.
Полицейский комиссар Гарроне сама любезность, но левая бровь у него лихорадочно дергается.
– Что же вы выяснили, синьор комиссар?
– Все, абсолютно все... Не беспокойтесь. Сейчас мы вас освободим. Но прежде мне хотелось бы побеседовать с вами. Поверьте, никакая опасность вам больше не грозит.
– Я и не беспокоюсь. Но вы арестовали виновных? Они будут наказаны?
– Конечно, конечно. У нас в руках веские доказательства.
– Не могу ли я поговорить с главным врачом центра?
– Зачем?
– Видите ли, я хотел бы узнать, что побудило...
– О, я конфисковал архив, и теперь мы знаем буквально все о вашем рождении и жизни в Генетическом центре. Мы отвезем вас в надежное место... А тем временем все окончательно утрясется.
– Что, собственно, должно утрястись? Мне надо подыскать себе работу в Милане. Я разбираюсь в генетике, биологии, астрофизике и... и очень неплохо знаю литературу, особенно классическую. И даже пишу стихи...
Макс радостно улыбается. Впервые в жизни он преодолел робость и стеснение и признался в своем увлечении поэзией. Грузный, неуклюжий полицейский комиссар весьма ему симпатичен, он даже попросил у него, Макса, прощение.
– Да, да, я все знаю.
– Как, и даже то, что я сочиняю стихи?
– Ну, разумеется, друг мой. Полицейский комиссар Гарроне проводит расследование с точностью часового механизма. За какие-нибудь сутки я выяснил, почему вас хотели уничтожить.
– В чем же была причина?
– Причина, - причина... Вы слишком много хотите знать, друг мой. Послушайте, как только вас освободят... я сам...
– Простите, но имею я право знать, почему меня хотели убить?
– ...отвезу вас в тихое, спокойное место. Но, друг мой, вы тоже натворили дел: пистолет, вождение турбомобиля без прав, дорожная авария...
– Знаю, я поступал глупо. Но, поверьте, тут не только моя вина. Я очень тревожусь за Джанни, я хотел бы возместить все убытки.
– Я звонил в больницу. Торризи вне опасности. Как только у вас появится такая возможность, вы оплатите убытки.
– Для этого мне надо побыстрее найти работу.
– Такие благородные намерения делают вам честь. Несколько дней вы пробудете в одном очень приятном месте, а потом...
– Мне бы хотелось знать, что это за место.
– Могу назвать вам адрес. Но разве вы знаете все улицы Милана и его окрестностей? Итак, виа дей Космографи, 5. Вам это что-нибудь говорит? Там живут мои друзья. Чудесный дом с небольшим парком - вы сможете там гулять, читать, писать, изучать биологию. В доме богатая фильмотека и даже несколько шкафов со старинными книгами и произведениями классиков.
– Ваши друзья тоже любят классиков?
– Мои друзья? О да, очень... Кроме моих друзей, вы найдете там много других симпатичных людей. Ручаюсь, вы останетесь довольны.
– Благодарю вас, синьор комиссар, но что будет потом?
– Потом, потом... Немного терпения, друг мой. У меня тысячи других дел - надо составить отчет, проверить подлинность документов, подготовить окончательные выводы...
– Конечно. Один отчет о преступлении врачей Генетического центра займет немало времени.
– О преступлении врачей?.. А, ну да.
Полицейский комиссар Гарроне сосредоточенно почесал затылок.
– Скажите, а кто вам рассказал вашу историю, вернее, историю вашего рождения в лабораторных УСЛОВИЯХ?
– Деана. Мне тогда было всего пять-шесть лет. Он часто рассказывал об удивительных возможностях живой материи. Нередко он брал меня в лабораторию и позволял стоять рядомсмотреть, как он работает. В сущности, это даже не лаборатория, а огромный единый механизм, занимающий три помещения, связанных подземными коридорами...
– Я осмотрел все три помещения, но...
– Нужны годы, чтобы понять, что собой представляет этот механизм. Мне на это понадобилось целых десять лет. И все же до сих пор я по-настоящему не разобрался во всех тонкостях процесса. Необходимо учитывать, что отдельные клетки имеют весьма сложную структуру, они отличаются друг от друга в зависимости от выполняемых функций. Каждая клетка живет своей напряженной жизнью. Конечно, я не в состоянии научно объяснить все, что происходит в клетках: взаимодействие аминокислот, витаминов, белков, влияние мутаций, хотя, по сути дела, это довольно просто, а вот...
Полицейский комиссар Гарроне поднял руку в знак того, что ему все понятно. А между тем он ничего не понял, ведь так сразу всего не объяснишь.
– В самом механизме генерации смонтированы коллекторы, автоклавы, денсиметры, ионизаторы...
– По-вашему, этого достаточно, чтобы создать человека... человека, наделенного душой?
– Вот уже два тысячелетия люди ведут исследования в этой области. Человечество издавна мечтало создать искусственного человека. Древние кудесники придумали гомункулуса... Разумеется, все это было очень далеко от совершенства. Но ученые экспериментировали, искали, спорили... Главная заслуга Генетического центра в том, что ему удалось отыскать последнее звено в длинной цени исследований о тайнах живой материн, Я - первый человек, созданный искусственным путем. Безусловно, во мне множество недостатков, я не блещу красотой, но я человек!