Максим Лыков
Шрифт:
Вскоре мы с Миланой были в курсе всех перипетий её семейной жизни. Как пять лет тому назад, Валентину с пятилетним больным малышом на руках бросил муж, и все последующие годы она боролась за здоровье сына.
В отличие от своего бывшего мужа, его мать, то есть, Валина свекровь активно ей помогала. Сидела с внуком, когда это было нужно, подкидывала им денег, (а Валя нуждалась в них постоянно), искала нужные лекарства, писала в различные фонды, помогающие больным детям. Вот и это направление на обследование к какому-то медицинскому светилу достала для
— Она для меня ближе и роднее матери стала, — вытирая глаза платочком, говорила Валентина.
— А что ваша мама вам не помогает? — спросила её Милана.
— Так она у меня уже старенькая, ей 70 лет. Ей уже самой помогать впору.
— А ваш отец? — продолжала допытываться Лана.
— Отец умер 10 лет назад.
— А сколько ему было лет? — это уже мне стало интересно.
— Шестьдесят пять.
— То есть, он был на пять лет старше вашей мамы?
— Да.
— А почему он так рано умер? — спросил я.
— Вы разве не знаете, что в нашей стране мужчины вообще долго не живут? Ещё совсем недавно, половина мужчин вообще не доживала до пенсии.
— Да что вы говорите? А с чем это связано?
— Я, когда лечением сына занималась, то насмотрелась на нашу систему здравоохранения. Я не буду вам много говорить и приводить примеры. Я процитирую получившее широкую известность высказывание одного нашего детского врача. Он сказал: «В списке задач, которые ставит перед собой наше министерство здравоохранения, лечение людей не значится».
— Как это? — спросила Лана.
— А вот так. Свою главную задачу они видят в зарабатывании денег.
— Сильно сказано, — заметил я.
— О чём и говорю. Теперь понятно, почему сложные заболевания у наших детей приходится лечить за границей, а деньги на лечение собирать у граждан России через множество благотворительных фондов с помощью СМИ, действуя по принципу: «с миру по нитке — бедному рубаха».
Я задумался и наметил себе при случае ознакомиться с этим вопросом более подробно.
Валя в очередной раз ушла искать своего сына и на некоторое время мы с Миланой остались наедине.
— Ты до Владика едешь? — спросила Лана.
— Да, откуда узнала?
— Мне проводница сказала.
— Понятно, — протянул я.
— Ты по жизни, чем занимаешься? — прозвучал неожиданный для меня вопрос.
Я задумался, судорожно ищи ответ:
— Вообще-то я студент, — сказал я, — учусь в МГУ на факультете филологии, изучаю иностранные языки и литературу.
— А какие языки ты изучаешь?
— Английский, немецкий и французский.
— Ты на каком курсе учишься?
— На третьем.
— А какой язык у тебя основной?
— Все три языка, что я тебе перечислил у меня основные.
— А дополнительные языки изучаешь?
— Немного говорю на польском и неплохо знаю украинский.
— Класс! А зачем ты едешь во Владик?
— Понимаешь, я взял академический отпуск, чтобы попутешествовать. Обратно хочу вернуться морским путём, если удастся найти подходящий круиз. Хочу побывать в странах юго-восточной
— Значит у тебя богатые предки, — заключила она, выслушав мой спич о путешествии. Вопрос был риторическим, поэтому я не стал на него отвечать.
— А ты чем занимаешься? — вернул я ей её же вопрос.
— А я в консерватории учусь, на отделении музыковедения.
— Это круто, — польстил я ей.
— Понимаешь, у меня абсолютный слух и я занималась скрипкой. Но однажды я поняла, что скрипачки мирового уровня из меня не получится, а роль статиста в оркестре меня не прельщала и я сменила специальность на музыковеда. Сначала ещё хотела заняться вокалом, но у меня неожиданно оказались слабые связки и на певческое отделение меня не взяли. Теперь я будущий музыковед.
Милана помолчала, потом с явной горечью добавила к сказанному:
— Одни будут вести концертную деятельность, находясь в центре музыкальных событий, другие — выступать на театральных подмостках или на худой конец сидеть в оркестровой яме и творить эту самую музыку, в то время, как третьи, навроде меня, о музыке будут только говорить или писать.
У меня совсем недавно был положительный опыт по укреплению голосовых связок. Почему бы и не повторить его? Сказано — сделано, я вытащил из памяти тот самый целительский конструкт, отправил на повторную диагностику свой магический диагност, дав ему целенаправленно задание, исследовать голосовые связки и выработать рекомендации по их усилению.
В результате потребовалось внести одно несущественное изменение в имеющийся у меня целительский конструкт и я, собрав его и запитав энергией, загрузил в ауру Миланы. Пять минут работы и всё было закончено.
— Милана, а спой для меня, пожалуйста, что-нибудь?
— Что тебе спеть?
— Да что хочешь.
Милана задумалась и вдруг запела какой-то неизвестный мне романс. Спев одну фразу, она изумлённо подняла бровь и сказала:
— Что это со мной? Максим, кажется, у меня мутация была, а теперь закончилась. Такое редко, но иногда бывает и с девушками.
Она снова запела, теперь уже арию из оперы. Она встала и, прижав руки к груди, вдруг запела на полную мощь своего голоса. Дверь нашего купе открылась и обернувшись, мы увидели в коридоре кучу народа.
Поскольку Милана замолчала, её стали просить спеть ещё что-нибудь. В результате, Милана продолжила петь свои арии ещё в течение получаса, пока мы не прибыли в Шарью, где поезд стоял 15 минут.
Я поинтересовался у нашей проводницы, где пассажиры её вагона получают горячую пищу. Жанна, так её звали, ответила, что горячую пищу можно получить в вагоне-ресторане, расположенным между 7-м и 8-м вагонами или заказывать у неё заранее. У неё есть сухие обеды, достаточно залить коробочку горячей водой и получить горячее блюдо. Просто, дёшево и сытно. Если хотите дорого и заморочено, то прошу в вагон-ресторан.