Мальчик-менестрель
Шрифт:
— До свидания, мой дорогой Десмонд, — прошептала миссис О’Брайен. — Я каждый вечер молюсь за спасение вашей души и никогда вас не забуду.
Когда они ушли, Десмонд попытался стряхнуть с себя тоску, навеянную скорбными речами каноника. Он прошел в спальню, где малышка, вымытая и переодетая во все чистое, уютно посапывала в колыбельке. В комнате было прибрано, кровать аккуратно застелена, что было в новинку для Десмонда, в последнее время привыкшего, увы, спать на скомканных простынях. В ванной тоже царил идеальный порядок: полотенца расправлены, мыло и мочалка, валявшиеся на дне ванны, положены на край раковины.
Этот знак любви и милосердия стал последней каплей, и если до того Десмонд еще хоть как-то держался, сейчас самообладание его покинуло. Он вернулся в гостиную, сел за стол, положил голову на руки и горько-горько зарыдал.
Наплакавшись, он все же взял себя в руки и задумался о будущем. В конверте от доктора О’Хара лежало двадцать пять фунтов. Еще был неприкосновенный запас — пятьдесят фунтов, — запертый в чемодане. Арендная плата за год внесена. По крайней мере, он не банкрот. Он открыл чемодан, положил двадцать пять фунтов к тем пятидесяти, что лежали в боковом кармашке, запер чемодан и с пятифунтовой банкнотой в кармане отправился через улицу к бакалейщику заплатить по счетам.
— А я-то боялся, что вы запамятовали, сэр, — увидев на прилавке пять фунтов, заметил управляющий. — Ну-с, давайте проверим. Я должен вам семнадцать шиллингов и девять пенсов. Так что, доставлять вам снова молоко по утрам?
— Если не затруднит. А еще приложите к заказу вон тех яблок. И простите за задержку.
— Не беда, сэр. Что бы там о вас ни болтали, для меня фамилия Фицджеральд — не пустой звук. Позвольте дать вам с собой яблоко. Это «Кокс» нового урожая.
И вот с яблоком в руках и семнадцатью шиллингами и девятью пенсами в кармане Десмонд покинул магазин и вернулся домой, где, к своему огромному облегчению, увидел миссис Маллен.
— Я тут подумала, что вам надо помочь, сэр. У вас ведь было полно посетителей. Что мне для вас сделать?
— Миссис Маллен, если не откажетесь присмотреть за малышкой, то я, пожалуй, выйду на пару часиков. Я дам вам ключ от дома.
— Ох, сэр, конечно, идите, подышите свежим воздухом. Видит бог, вид у вас неважнецкий.
Десмонд отдал ключ и, со странным чувством нереальности происходящего, медленно побрел в направлении своего неизменного прибежища, где еще ребенком так часто гулял с отцом.
День выдался прохладным, но погожим, в парке было безлюдно, и, хотя Десмонд понимал, что лучше бы все-таки пройтись, он все же нашел укромный уголок и присел в сени деревьев, чтобы отдохнуть под успокаивающее пение птиц. Он съел яблоко прямо с кожурой, бросив огрызок дружелюбным воробьям, откинулся на спину и закрыл глаза. И буквально через минуту провалился в сон.
Он в буквальном смысле провалился, настолько был и морально, и физически измучен, и проспал как убитый целых три часа. Десмонд проснулся, когда вокруг уже сгущались сумерки, и поспешил к воротам, чтобы не оказаться запертым здесь на ночь. За воротами он, сбавив шаг, пустился в обратный путь — назад в Квэй и в жестокую реальность.
Уже подходя к дому, Десмонд заметил патрулирующую под дверью миссис Маллен, что, как он знал из горького опыта, ничего хорошего не сулило. Увидев Десмонда, она бросилась ему навстречу.
— О господи! Слава богу, вы вернулись!
Десмонд открыл дверь и вошел. В гостиной царил настоящий хаос. Стол перевернут, стулья опрокинуты, кухонная утварь и фарфор — на полу. В спальне колыбелька валялась на боку, одеяла и простыни сброшены с кровати, его бесценные картинки в рамках — «Благовещение» Фра Бартоломео и фотография покойной матери — варварски разбиты, вне всяких сомнений, об острый угол комода, стекла разлетелись на мелкие осколки, рамки погнуты, а сами снимки порваны в клочки.
Бессильно опустившись на голый матрац, Десмонд молча обозревал картину разрушения, свидетельствовавшую о такой беспричинной ярости и ненависти, что у него больно сжалось сердце. Неожиданно его пронзила страшная мысль. Вскочив с кровати, Десмонд бросился в гостиную и распахнул дверцу шкафа.
Его чемодан по-прежнему стоял там, но замок был сорван и болтался, абсолютно бесполезный. Десмонд упал на колени и поднял крышку. Деньги исчезли. Все, до последней фунтовой банкноты. Клэр закончила так же, как и начала: проявив чудовищный эгоизм и черную неблагодарность. Она обобрала его до нитки.
Десмонд словно окаменел от горя, и вошедшая в комнату миссис Маллен застала его стоящим на коленях.
— Вставайте, сэр, — ласково сказала она. — Я попрошу Джо здесь прибраться. Вы и оглянуться не успеете, как здесь будет полный порядок.
Десмонд позволил ей поднять себя и усадить в кресло, которое она перевернула, поставив на место. Он так и остался сидеть, чувствуя горечь во рту и неприятный холодок под ложечкой. Бывший священник, уволенный с позором школьный учитель, а в кармане — ровно семнадцать шиллингов и девять пенсов, отделяющих его от голодной смерти.
Мужской голос заставил его очнуться.
— Не расстраивайтесь, сэр. Я в два счета здесь приберусь.
Это пришел Джо, который засучив рукава принялся за работу. Десмонд же апатично сидел в кресле, не в силах подняться. Но когда Джо закончил и комнаты приобрели первоначальный вид, Десмонд поманил Джо к себе.
— Джо, большое тебе спасибо. Очень тебе признателен. Только не понимаю, почему вы с бабушкой со мной возитесь. Я этого не заслуживаю.
— Нет, заслуживаете, сэр. И, кроме того, мы умеем помнить добро. Когда умер мой отец, а потом и моя мать, ваш батюшка купил нам с бабулей дом, чтобы у нас была крыша над головой.
Десмонд не знал, что сказать. Он никогда не переставал удивляться многочисленным достоинствам, популярности и благородству отца, но сейчас был по-настоящему потрясен.