Мальдивская загадка
Шрифт:
Фуа - Мулаку - один из крупнейших островов Мальдивского архипелага; в разбросанном среди кокосовых пальм и плантаций хлебного дерева селении живет около 5600 человек. Над каменными оградами вокруг маленьких домов выступали широкие листья бананов и деревья, увешанные апельсинами, лимонами, папайей, манго и другими тропическими плодами. Из-под кухонных навесов на открытом воздухе струился синий дымок. Большинство домов - беленые, сложенные из коралловых обломков и известняка, но можно было увидеть и побуревшие от солнца лачуги, сооруженные по старинке из сплетенных листьев кокосовой пальмы. Грунт, как и везде на Мальдивах, песчаный и ровный, как пол, однако, шагая через остров, мы с удивлением приметили поблескивающие лужицы и плантации влаголюбивого таро.
О нашем визите никто не был предупрежден, и нас поразила деталь, которая, как мы потом убедились, типична для Мальдивов: улицы были посыпаны свежим белым коралловым песком
Чужеземцы не селились на Фуа - Мулаку, но нам рассказали о двух гостях, которые побывали на острове уже после Белла. Его описание сохраняло свою силу: природа одарила Фуа - Мулаку таким плодородием и таким разнообразием плодов и корнеплодов, какого нет на всех других островах архипелага, вместе взятых. И люди здесь удивительно красивые, с гораздо большими вариациями физического типа, чем мы наблюдали на Мале. Несколько человек выделялись высоким ростом.
Был жаркий предвечерний час, когда мы разместились в отведенном нам доме. Харалд и Джон сбросили свои сумки на пол и разрешили нам расставить кровати по нашему усмотрению - им не терпелось искупаться в океане, пока солнце не зашло. Напрасно мы пытались отговорить их от этой затеи. Они твердили свое: дескать, знаем, что тут нет лагуны, знаем про течения и прибой, все эти опасности знакомы, не один месяц снимали жангады на буйных волнах Атлантики и сампаны в прибойной зоне у берегов Бангладеш. Ныряли с всевозможных примитивных суденышек, даже перевертывались вместе с ними. Я сознавал, что они не обязаны мне подчиняться - прилетели с Найлом на Мальдивы снимать парусные дхони, а тут их от главной задачи отвлекла надежда найти следы забытой цивилизации. Одолеваемые искушением освежиться в море, они схватили свои полотенца и поспешили на берег, дав слово не совершать безрассудных поступков.
Спустя несколько минут я тоже вышел из дома - посмотреть, куда они пошли. До берега было всего метров двести, но штормы нагромоздили высокий барьер из песка и коралловых обломков, так что от дома не было видно моря. С гребня барьера мне открылся вид на весь западный берег. Рядом два островитянина конопатили перевернутую килем вверх лодчонку. Наши приятели уже отплыли довольно далеко и весело махали мне руками. Они качались на волнах за пределами подводного рифа, и глядя на них, я не знал, как реагировать то ли сердиться на беспечных пловцов, то ли восхищаться их отвагой и искусством. Но затем верх взяло недоумение: почему-то они продолжали усиленно махать руками и после того, как я ответил им тем же.
Внезапно до меня дошло, что они машут не просто так, от избытка чувств, а зовут на помощь.
Было слишком очевидно, что мне не под силу заплыть за риф и отбуксировать человека к берегу через буруны. Меня расколошматит о скрытую под водой острую коралловую стену - и то же грозит нашим приятелям, если они приблизятся к рифу. Им оставалось лишь держаться на воде за пределами бурунов.
Я подбежал к островитянам, которые спокойно продолжали конопатить свою лодку, ведь никакие крики с моря не могли пробиться сквозь несмолкающий рокот прибоя. Схватив одного из них за руку, я развернул его лицом к рифу и показал на пловцов, которые продолжали отчаянно махать руками, борясь с океанским накатом. Островитянин посмотрел, вырвался из моей хватки и нагнулся, чтобы продолжать свое дело. Не зная языка, я не мог с ним объясниться, а потому снова взял его за руку и жестами дал понять, что эти люди рискуют утонуть, мы должны спустить лодку на воду и спасти их.
Явно рассердившись, островитянин что-то рявкнул и, сверкая глазами, опять принялся за работу. Его товарищ тоже прилежно трудился. В эту минуту подоспел наш мальдивский переводчик Абдул. Мгновенно оценив опасность, которой подверглись пловцы, он что-то крикнул лодочникам. Они отвечали ему, не поднимая головы.
– Они говорят, что у них нет весел, - перевел Абдул.
– Ну и что! яростно воскликнул я.
– Скажи им, что на этой лодчонке мы можем грести руками!
К этому времени нас уже обступила кучка любопытствующих фуамулакцев. Мне казалось, что местные жители должны быть отменными пловцами. Однако отчаянные усилия наших незадачливых приятелей противостоять накату за рифом явно оставили их равнодушными. Абдул перевел мне только что услышанную новость: в прошлом месяце три островитянки утонули потому, что им достало глупости купаться в этом самом месте. Тем временем в открытом море показалась лодка с двумя рыболовами. Я облегченно вздохнул: они гребли очень медленно, но как будто курсом на двух пловцов, которые, увидев лодку, еще сильнее замахали руками. Мы тоже, бегая взад-вперед по берегу, махали руками, рубашками, пальмовыми листьями и кричали во все горло, хоть и понимали, что из-за прибоя услышать нас за рифом невозможно.
Между тем Абдулу сообщили, что кто-то побежал в селение за веслами. Внезапно я заметил в толпе бородача в очках - это был Найл. Весь любопытство, он подошел ко мне и справился, по какому случаю такой переполох. Я показал рукой и назвал имена его товарищей; в ту же секунду он ринулся к воде и нырнул под волну прежде, чем кто-либо мог его остановить. Вынырнул он уже без очков, ничего кругом не видя. Тут же новая волна опрокинула его и, отступая, потащила к рифу.
Когда показались люди с веслами, за жизнь отчаянно боролась уже вся троица киношников - один в бурунах на рифе, двое за рифом. Солнце быстро катилось вниз; еще немного и, как всегда на экваторе, нырнет в океан, не оставив времени для сумерек. Дальше все происходило стремительно и беспорядочно. Еще не подоспели люди с веслами, а другие уже выкатили из укрытия иод деревьями другую лодку, вошли с ней в воду и принялись грести руками. Добравшись до двух пловцов за рифом, они извлекли одного из них из воды. Найл сам возвратился на берег, барахтаясь на гребне могучей волны, - то ли потому, что был искусным пловцом, то ли потому, что Аллах сжалился над ним. Без очков он двигался наугад, но сильные руки подхватили его и втащили на пляж. С той же волной пришла лодка, которая подобрала Джона. По крутому пляжному склону он поднялся без посторонней помощи, мертвенно-бледное лицо говорило о том, какое потрясение он испытал. Сразу же вслед за тем на берег вынесли безжизненное по видимости тело Харалда. Но и он ожил, когда Бьёрн принялся его откачивать, и рот Харалда уподобился насосу, извергающему струи морской воды. Солнце скрылось, и тропический мрак окутал Фуа - Мулаку, когда Харалд и Джон наконец пришли в себя и, сидя с нами у керосиновой лампы, смогли рассказать, что с ними приключилось. Вместе с вождем селения явился Абдул; от него мы узнали, что островитяне возмущены поведением рыболовов, которые подошли вплотную к тонущим иностранцам лишь затем, чтобы тут же бросить их на произвол судьбы. Джон и Харалд видели лодку все время с той минуты, когда придонное течение неожиданно отнесло их за риф. Они кричали: "Помогите, помогите!" и лодка была уже совсем близко, но гребцы вдруг круто развернули ее. Один из них презрительно крикнул: "Помогите!"-передразнивая наших друзей, после чего оба навалились на весла и ушли.
– Почему?
– спросили мы.
Мы не дождались ответа от островитян. Может быть, они и знали его, да держали про себя. Во всяком случае, они явно не одобряли такое враждебное поведение, пусть даже по отношению к немусульманам из чужой страны.
Всю ночь над островом бушевала гроза, и к пяти часам утра бригада Найла заключила, что сыта по горло островом Фуа - Мулаку. Мы тоже поднялись, чтобы проводить трех друзей. Мальдивское приключение перестало их привлекать, и они справились, нельзя ли воспользоваться зафрахтованным нами судном, чтобы вернуться на Ган, где они собирались ждать первого авиарейса до Мале. Мы с Бьёрном не возражали, лишь бы Найл не забыл сразу послать "Миду" обратно за нами. Со мной и Бьёрном оставались наш переводчик Абдул и два шри-ланкийских студента Бьёрна с видеокамерами.
Когда показалось солнце, я спустился на берег, где накануне едва не случилась трагедия, чтобы посмотреть, нельзя ли все-таки принять утреннюю ванну на мелководье, подальше от обрывистой грани рифа. Памятуя о вчерашнем, я не собирался рисковать: осторожно вошел по колено в теплую воду и лег, чувствуя себя последним трусом. Был отлив, и только легкая рябь морщила поверхность воды. Тем не менее я придвинулся к большому шаровидному кораллу, чтобы держаться за него, если через риф хлынет внезапная волна.
Жизнь была прекрасна. Новорожденное солнце проглядывало между стволами кокосовых пальм, окрасив небо на востоке в пурпурный цвет. Внезапно уровень воды поднялся от волны, которая катилась со стороны берега. Ощутив ее напор, я поспешил ухватиться за коралл обеими руками. Поток оторвал мои ноги от дна, и я напряг все силы - ведь отпусти я сейчас коралл, и меня вынесло бы в океан, как это было с нашими друзьями накануне.
Странное дело: коварный накат подкрался не с моря... Тут надо быть начеку. Уловив момент, когда напор потока ослаб, я живо выбрался на берег. Мне стало ясно, что никакая осторожность не гарантирует безопасного купания в этом месте, а может быть, вообще на этой стороне острова. Видимо, где-то поодаль на крутой берег обрушился могучий вал - и покатил вдоль пляжа, пока не нащупал выход над коралловым рифом как раз там, где мы нашли, казалось бы, подходящую для купания глубину.